В европейских медицинских кругах своего времени сэр Джон Флойер был известным и уважаемым специалистом, а пропагандируемый им метод лечения холодными ваннами — весьма популярным. Но в истории медицины он остался первым врачом, который дал внятное определение бронхиальной астмы и проследил развитие при ней эмфиземы, а также как пионер пульсовой диагностики.
Английский врач Джон Флойер
Фото: Wellcome Library / wikipedia.org
Английский врач Джон Флойер
Фото: Wellcome Library / wikipedia.org
Лорд Намеков
Доктор медицины Джон Флойер был провинциальным врачом. Почти всю свою долгую жизнь, кроме годов учебы в Оксфорде, он провел в родном городе Личфилде, ныне северном предместье Бирмингема. Правда, учился он в Оксфорде тоже долго: в 15 лет поступил в университетскую grammar school (среднюю школу), в 19 лет стал бакалавром, в возрасте 25 лет — магистром медицины, а в 37 лет — доктором медицины. Но университетскую карьеру он не продолжил, в 1680 году в возрасте 31 года он вернулся в Личфилд и стал там практикующим врачом, съездив потом в Оксфорд только раз на защиту своей докторской диссертации.
Доктор Флойер был младшим сыном в семье «лорда Хинтса» Ричарда Флойера и по законам майората должен был самостоятельно зарабатывать на жизнь. В кавычках титул его отца историки пишут потому, что хоть так и записано в приходской книге местечка Хинтс, но сравнительно это мелкое родовое поместье явно не дотягивало до баронского ранга, и его владелец относился к разряду мелкопоместных дворян — джентри, или джентльменов, как их еще называли. Да и сам титул эрл или барон Хинтс звучал анекдотично (Hints — по-английски «намеки»). В современной табели сословных рангов семья доктора Флойера относилась к среднему классу, не более того.
Сэр Флойер
Он поначалу и не претендовал на большее, став в Личфилде добропорядочным бюргером, быстро заработал авторитет у горожан, в 1686 году был избран пожизненным мировым судьей, а потом и вовсе стал сэром Джоном. За какие заслуги провинциальный врач получил рыцарский титул, который тогда не раздавали ученым направо и налево, как сейчас, доподлинно историкам медицины не известно. Придворным врачом он никогда не был, хотя в непрофессиональной литературе его часто награждают должностью личного врача короля Карла II. Он действительно мог встречаться с Карлом II в Оксфордшире, куда королевский двор переехал на время Великой чумы 1665–1666 годов, но едва ли король пригласил бы следить за своим здоровьем 16-летнего студента.
Местные краеведы графства Стаффордшир, где находится Личфилд, предлагают другое объяснение, более правдоподобное. В 1686 году король Яков II, младший брат Карла II, год назад сменивший его на престоле, нанес официальный визит в Личфилд.
Встречал его на въезде в город в числе прочих именитых горожан доктор Флойер. Положение Якова II на троне было шатким, а Личфилд, тогда процветающий город на западе Англии, в английских гражданских войнах и революциях XVII века традиционно был за Парламент и против роялистов. Добиться лояльности горожан, да и всего Западного Мидленда для короля было жизненно важно, для этого он, собственно, и приехал в Личфилд.
Что наобещал высокому гостю доктор Флойер, стаффордширским краеведам, понятное дело, не известно. Но точно известно то, что городской доктор Джон Флойер вскоре стал бейлифом, то есть заместителем мэра города, а потом и сэром Джоном. А короля Якова II через два года смела с престола Славная революция. Но при этом репутация сэра Флойера среди жителей Личфилда, как отмечают краеведы, ничуть не пострадала.
Доктор Флойер
Что касается врачебного мастерства доктора Флойера, то об этом тоже мало что известно. Вероятно, доктор Флойер был хорошим врачом-терапевтом своего времени. Когда к нему принесли больного золотухой (наружным туберкулезом) ребенка городского книготорговца и хозяина фабрики по производству пергамента Майкла Джонсона, доктор Флойер прописал малышу Сэмюэлю Джонсону процедуру «королевского прикосновения».
Золотуху тогда в народе назвали «королевской напастью» (King's Evil), и считалось, что для ее излечения требуется, чтобы на больного наложила свои руки монаршая особа. Тогда в соответствии с учением Гиппократа избыток флегмы придет в норму, нормальное соотношение в организме больного крови, желчи, лимфы и флегмы (слизи, мокроты) восстановится и болезнь пройдет.
Родители отвезли Сэмюэля в Лондон, где королева Анна Стюарт в Сент-Джеймсском дворце прикоснулась к ребенку. Она никогда не отказывала в таких просьбах своим подданным, если, конечно, таковые доходили до нее, а уж тут фабрикант из Личфилда не постоял за расходами на пропуск к королеве. Мальчик, разумеется, не выздоровел, ему пришлось делать операцию, шрамы от которой на лице, шее и теле остались у него на всю жизнь.
Когда он вырос, он стал знаменитым английским литератором, по прижизненной славе сравнимым с Вольтером. Именно ему принадлежат слова о том, что патриотизм — последнее прибежище негодяя. А расходы на лечение ребенка, как пишут те же стаффордширские краеведы, подорвали благосостояние семьи Джонсонов и его отец, фабрикант Джонсон, обанкротился.
Ученый Флойер
Наукой доктор Флойер занимался без отрыва от приема пациентов и магистратских обязанностей. Первой его значительной научной публикацией была монография по фармакопее «Pharmako-Basanos: or the Touchstone of Medicines, discovering the virtues of Vegetables, Minerals and Animals, by their Tastes and Smells», что условно можно перевести на современный язык примерно так: «Основы лекарственных средств, или Пробный камень, открывающий целебные достоинства овощей, минералов и животных по их вкусу и запаху».
За ней последовал капитальный экспериментальный труд «The preternatural state of animal humours described, by their sensible qualities» («Нарушения гуморальных жидкостей в организме животных, определяемые по их вкусу, запаху и виду»). По сути, это был критический анализ гиппократовой теории болезней, хотя основные положения теории Гиппократа доктор Флойер не затрагивал, считая ее единственно верной. С нее он, собственно, и начинает этот свой труд: «Древнее учение Гиппократа делило части (органы и ткани.— “Ъ-Наука”) животного на вмещающие и вмещаемые: вмещающие — это сосуды, а вмещаемые части — это соки, которые также имеют текучую природу». Далее описывает результаты вивисекции, в ходе которой он не только осматривал и нюхал «соки» разных домашних животных, но и пробовал их на язык.
Студентам-медикам было бы полезно сегодня хотя бы пролистать эту монографию доктора Флойера (она доступна в интернете на английском языке), чтобы прочувствовать суть своей будущей профессии и получить представление, как их предшественники в Новое время лечили пациентов, не имея других диагностических приборов, кроме собственных пяти чувств. Но гораздо интереснее было здесь другое — приложение II к этой книге 1696 года издания под названием «Вступительный дискурс к Трактату об астме, содержащий разъяснение старого понятия об оттоке жидкостей, посредством которого возникает астма».
Кроме того, заглавие доктора Флойера выдержано в том же зубодробительном стиле, который с недавних пор стал характерным для отечественных научных публикаций, причем не только по медицине. Оно в одной фразе дает всю современную этиологию астмы (нарушение оттока флегмы из бронхов). Это было первое научное объяснение механизма астматического удушья. Сам «Трактат об астме» Флойер опубликовал два года спустя.
В это же время, в самом конце XVII века, доктор Флойер увлекся оздоровлением своих пациентов холодными ваннами и обливаниями и быстро стал ведущим специалистом по этой процедуре закаливания. Основополагающей публикацией в этом направлении медицины стала его книга «An Enquiry into the right Use and Abuses of the hot, cold and temperate Baths in England» («Вопрос о правильном использовании и злоупотреблении горячими, холодными и умеренными ваннами в Англии») 1697 года издания.
Теоретической предпосылкой учения доктора Флойера о пользе холодных ванн был его постулат о том, что для людей, живущих в холодном климате (а климат в Англии во время глобального похолодания в Малый ледниковый период, второй пик которого пришелся как раз на XVII век, был гораздо суровее, чем сейчас), тепло, не говоря уже о жаре, способствует закупорке пор на коже и губительно действует на баланс гуморальных жидкостей в организме. Этот тезис, по своей сути верный и для нынешней эпохи глобального потепления, нашел живой отклик в медицинских кругах не только Англии, но и всей Европы. У доктора Флойера появились последователи, которые свои собственные трактаты о пользе холодных ванн посвящали своему гуру, сэру Джону Флойеру.
Пульсометр Флойера
Сам сэр Джон посвятил свой главный научный труд, благодаря которому он навечно вошел в историю медицины, королеве Анне, женщине, как известно историкам, болезненной, упирая в своем посвящении королеве на то, что предлагаемый им метод оздоровления ее подданных «снискал благосклонность трех римских императоров и император Китая не счел его недостойным». Если три римских императора едва ли могли быть убедительным аргументом, история Рима насчитывала несколько десятков императоров, один позорнее другого, то император Китая не мог не произвести впечатления на королеву.
Толстенный 500-страничный научный труд сэра Джона Флойера подводил итог его огромной эмпирической работе по измерению частоты пульса у людей разной комплекции, разного возраста, здоровых и больных разными болезнями. Когда целители начали щупать артериальный пульс своих пациентов, сказать невозможно. Наверное, они щупали его всегда, с момента появления профессии лекаря. Да и не говоря о лекарях, невозможно представить себе, чтобы примат, превратившийся в человека с осознанием своего «я», не пощупал бы пульс самому себе. Хотя бы из чистого любопытства.
Но строить теории насчет связи пульса и состояния здоровья человека врачи начали гораздо позднее, в античное время в Европе и примерно в то же время в Китае. Во всяком случае, именно этим временем датируются древние медицинские трактаты о пульсе. В эпоху Великих географических открытий китайские трактаты о пульсе попали в Европу и произвели на европейских ученых примерно такое же впечатление, какое, как рассчитывал доктор Флойер, должен был произвести на королеву Анну пример китайского императора.
Так и вышло, раз уж китайские императоры позволяли своим лекарям щупать у себя пульс, значит, решили европейские ученые-медики, надо это срочно взять на вооружение. Не избежал этого поветрия и сам доктор Флойер. Примерно четверть его книги (120 страниц), опубликованной в 1682 году, занимает пересказ записок немецкого врача Андреаса Кляйера из голландской Ост-Индской компании под названием «Specimen Medicinae Sinicae, sive Opuscula Medica ad Mentem Sinensium» («Образцы китайского врачевания, или Замечания о китайском видении медицины»). Но компиляцией всевозможных источников по пульсовой диагностике труд доктора Флойера назвать никак нельзя, потому что большая его часть посвящена частоте пульса.
Как получилось, что до доктора Флойера никто из его предшественников не заострял внимания на частоте пульса, сказать трудно. Он оказался первым и в Европе, и в Китае, кто провел сравнительный анализ частоты артериального пульса, приняв за эталон число ударов пульса в минуту. В интернете и даже в научных статьях по истории медицины циркулирует рассказ о том, что сэр Джон заказал у часовщика секундомер с циферблатом, рассчитанным на одну минуту, и с его помощью стал измерять частоту пульса.
В книге доктора Флойера нет ни одного слова про секундомер, но для того, чтобы в этом убедиться, надо ее прочитать от корки до корки, что, наверное, утомительно. Впрочем, глупо отрицать, что сэр Джон мог позволить себе дорогую по тем временам игрушку в виде секундомера, однако рекомендовать обзавестись ею всем докторам он вряд ли бы позволил себе: все-таки по рождению и воспитанию он был джентльменом.
Но самое главное — в названии его книги, прямо на ее обложке, черным по белому написано: «Physician's Pulse-Watch; or an Essay to Explain the Old Art of Feeling the Pulse, and to Improve it by the help of a Pulse-Watc. The true Use of the Pulses, and their Causes, Differences and Prognostications by them, are fully explained, and Directions given for Feeling the Pulse by the Pulse-Watch, or Minute-Glass». В переводе на русский это звучит так: «Врачебный пульсометр, или Эссе, объясняющее старинное искусство чувствовать пульс и улучшать его с помощью пульсометра. С полным объяснением правильного трактования смысла пульса, его причин, различий и его прогнозирования, а также указаниями для определения (частоты.— “Ъ-Наука”) пульса с помощью пульсометра, или минутных песочных часов». Если в остальном при желании еще можно поискать двойной смысл, то Minute-Glass обозначает только одну-единственную вещь — песочные часы, рассчитанные на одну минуту.
Таким образом, форы перед своими предшественниками в виде инновационного хронометра-секундомера доктор Флойер лишается (у всех них, включая лейб-медиков китайских императоров династий Цинь, Хань, Синь и прочих, были песочные часы), зато приобретает лишнее свидетельство незаурядности таланта экспериментатора. При жизни доктора Флойера и долгое время потом диагностика по частоте пульса не нашла широкого применения в медицине. Без дополнительных приборов для этого от врача требовался прирожденный талант клинициста, а это дано далеко не каждому.
Нитевидный пульс медицины
Далекие от научной медицины современники знали сэра Джона Флойера не по научным трактатам, а по его публицистическим выступлениям, например, таким, как «An Essay to restore the Dipping of Infants in their Baptism» («Эссе о восстановлении практики погружения младенцев в воду при крещении»). Доктор Флойер резко протестовал против набирающей популярность манеры некоторых викариев лишь окроплять человека при крещении вместо полного, с головой, погружения его в купель. Он выстроил свое эссе в виде беседы викария с прихожанином. При этом он ссылался не только на «Сумму теологии» Фомы Аквинского, построенную по тому же принципу, но и на свой медицинский опыт, говоря, что холодная ванна в купели «пробуждает дремлющий дух» и «дает толчок оцепенелому разуму».
К этому же эссе прилагалось письмо о вреде прививок против оспы гноем из пустул больных оспой — додженнеровский метод прививки оспы, который с легкой руки жены английского посла в Константинополе леди Мэри Уортли Монтегю стал популярным в те годы среди английской знати. В защиту леди Монтегю и против доводов сэра Джона публично выступил тогда лейб-медик королевы Анны Джон Арбетнот. За их полемикой следила вся грамотная Англия, выиграл ее доктор Арбетнот, который просто привел статистику: смертность от оспы тогда составляла в Англии 10%, а от прививки от нее по методу леди Монтегю — 1%.
И в истории Англии доктор Арбетнот остался классическим образцом доктора-джентльмена XVIII века. Помимо придворного медицинского чина и членства в Лондонском королевском обществе (звания академика) он имел среди современников репутацию непревзойденного остроумца и создателя образа Джона Булля, который стал собирательным образом англичанина: простоватого, хитроватого, твердо знающего, что он хочет, и всегда добивающегося этого.
Доктор Джон Флойер, не имевший ни придворного чина, ни академического звания, остался в истории медицины только как пионер пульсодиагностики, которая по иронии судьбы вошла в рутинную медицинскую практику только два века спустя, а спустя еще век — умерла. Во второй половине XIX века немецкие и французские врачи изобрели сразу несколько разновидностей механического пульсометра, в которых ритм лучевой артерии передавался через рычаг к перу, царапавшему кривую на зачерненных сажей стекле или рулоне бумаги. Это была предтеча современной ЭКГ. А сама инструментальная фиксация пульса получила название сфигмографии.
С развитием медицинской науки и технологий сфигмография пережила короткий рассвет и уступила место плетизмографии, то есть записи колебаний практически всех органов тела человека. А пульсовая диагностика обзавелась целым арсеналом механических и электронных приборов, способных фиксировать не только артериальный, но и венозный и даже капиллярный пульс, попутно измеряя насыщение крови кислородом, и т. д.
Все это можно только приветствовать. Наряду с другими инновациями это ведет нас в будущее цифровой медицины. Смущает тут лишь одно мелкое обстоятельство: как признаются сами врачи, они стали больше доверять приборам, чем собственным рукам и опыту. Правда, насчет жизненного и профессионального опыта нет нужды беспокоиться: его в скором времени всем нам заменит искусственный интеллект. И все-таки грустно понимать, что добрая старая медицина безвозвратно уходит в прошлое и никогда больше не будет участкового врача, который придет к вам домой, согреет с мороза руки, пощупает вам лоб, глядя на секундную стрелку своих часов, посчитает пульс и спросит, без УЗИ, МРТ и ПЦР заранее зная ваш ответ: «Ну как мы себя сегодня чувствуем?»