В издательстве "Текст" вышла вторая книга одного из самых почитаемых европейских авторов, давно уже выставленного в первые ряды кандидатов на Нобелевскую премию, нидерландского писателя Сэйса Нотебоома. "День поминовения" — образцовый пример современного европейского романа, поражающего любого читателя своей добропорядочной интеллектуальностью. Герои с легкостью спорят о Гегеле и Леви-Строссе, Шостаковиче и Штиглице. Но и ничто человеческое им не чуждо: "На пароме Хельсинки--Таллин финны перепились еще до выхода из порта".
"Каждый человек съедает и выпивает свою ежедневную порцию террора, ежедневную порцию прошлого, не поддающегося перевариванию",— беспокоится писатель. Своим долгом он считает синтезировать такой роман, который сможет послужить лекарством, способствующим лучшему читательскому пищеварению. Поэтому такие тексты, как "День поминовения", очень уважают в литературном мире. А заодно они служат "красной тряпкой" для скандалистов и провокаторов вроде француза Мишеля Уэльбека.Для американской аудитории, например, "День поминовения" — символ загадочного европейского романа. Не очень понятного нидерландца Сэйса Нотебоома за океаном запросто могут сравнить с эстетом Владимиром Набоковым. А российскому читателю такое сравнение с родным автором покажется неоправданным. Более того, "проверив" развитие "русской темы" в романе "День поминовения", обнаруживаем некоторую ее поверхностность. Вот, например, как рассуждают тут о русской философии: "Ах, Шестов, Шестов! Умозрение и откровение! Явно недооценен!" Зато немцы нидерландца Нотебоома готовы носить на руках. Немецкий язык и немецкий характер здесь постоянно рассматриваются в лупу (причем немецкие слова и фразы в русском издании даже не переводятся).
Но самое главное — местом действия своего романа Нотебоом сделал не родной Амстердам, а Берлин. Конечно, это далеко не первый "берлинский" роман, но именно нидерландец по-джойсовски воспел германскую столицу. А также заставил своего главного персонажа, режиссера-документалиста Артура Даане, исходить сегодняшний Берлин вдоль и поперек. Многостраничные философствования фламандского режиссера то и дело прерываются авторскими репликами вроде "размышляя об этом, Артур дошел до винного магазинчика на углу Кнезебекштрассе и Моммзенштрассе". В прогулках героя незримо сопровождает его возлюбленная, таинственная девушка Элик Оранье — у Артура нет ее адреса, поэтому блуждания по мегаполису заодно становятся и вечными поисками любви.
Филип де Пиллесейн. Люди за дамбой / Перевод с нидерландского Д. Сильвестрова. М.: ОГИ, 2004
А в издательстве ОГИ вспомнили классика фламандской литературы ХХ века Филипа де Пиллесейна (1891-1962). Писателя как раз активно стали воскрешать на родине: переиздали его романы, поставили памятник в фламандской деревне Хамме, где он родился и которую воспел в романе "Люди за дамбой". Гимн далекой чужеземной деревушке — чтение настолько абстрактное, что, видимо, лучше всего подходит для долгих осенних вечеров где-нибудь на дачной веранде. Речь в романе идет о довольно спартанской жизни местных "крестьян, рыбаков, тележников, могильщиков и прядильщиков-надомников". На фоне выразительных пейзажей здесь разворачиваются поучительные житейские истории и многозначительные рассуждения о скоротечности времени — о том, что называется "суровая правда жизни". Теперь можно достоверно узнать и о том, как эта "правда" звучит по-нидерландски.