фестиваль кино
В Анапе проходит Открытый фестиваль кино стран СНГ и Балтии "Киношок", который 13 лет держит руку на пульсе кинематографа в бывших союзных республиках. ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА удостоверилась, что пульс бьется ровно.
Некоторые картины основного конкурса вызывают отчетливое дежавю: азербайджанец Гусейн Мехтиев еще в 1996 году представлял в Анапе драму "Чужое время" — о пожилом отце, неумышленно, но эгоистично укравшем лучшие годы жизни своей дочери. С тех пор в Азербайджане, где снимается два фильма в год, притчи о старости и смерти ничуть не потеряли актуальности. Герой нового фильма Гусейна Мехтиева "Мелодия пространства", виолончелист, из-за творческого кризиса на девятом десятке задумался о смерти и твердо решил умереть в день своего рождения. Но перед этим встреченной в парке молодухе с недюжинными хореографическими способностями удается то, что не удавалось родной дочери старичка: накануне физической смерти ненадолго вернуть его к творческой жизни. Благодаря развернутой музыковедческой концепции героя о том, что каждая нота должна найти свое место в пространстве, режиссер ушел с пресс-конференции практически с титулом азербайджанского Бергмана.
Гораздо менее философски воспринял упреки в адрес своего фильма режиссер Александр Ефремов, постановщик российско-белорусской копродукции "Дунечка", открывавшей основной конкурс. Заглавное имя принадлежит 12-летней дочке театрального художника, которая до четвертого класса не может пойти в школу в силу неизвестной болезни, что не мешает ей с блеском участвовать в различных спектаклях. Их ставит режиссер в исполнении Михаила Ефремова, параллельно ухлестывающий за Дунечкиной мамой и разбивающий тем самым сердце Дунечкиного папы-декоратора (Игорь Бочкин). Ввиду занятости родителей героиня общается в основном с бабушкой — Зинаидой Шарко, преподающей ей уроки женственности в несколько водевильной манере: вообще, в этой семидесятнической ретродраме все актеры словно издеваются над зрителем, прекрасно осознавая требующуюся от них степень слащавости.
Рядом с белорусским фильмом почти шедевром смотрится честная и серьезная ностальгическая повесть о первой любви "Остров возрождения" казахского дебютанта Рустема Абдрашева, поместившего действие в 60-е, в поселок на берегу Аральского моря. Местный старшеклассник влюбляется в приезжую дочку партийного функционера с неминуемым педсоветом-судилищем в итоге. Глубокий кадр, вирированное изображение с тщательно продуманными цветными вставками, естественное поведение непрофессиональных актеров делает казахскую картину одной из самых приятных в анапском конкурсе с художественной точки зрения. В развлекательном же плане пока лидируют узбеки, которые не стали цепляться за советское прошлое, взяли за образец индийский кинематограф и изготовили блокбастер "для простого узбекского зрителя" "Великан и коротышка", ставший одним из национальных кассовых хитов. Источником комических ситуаций является непростая дружба нелегального гастарбайтера весом под два центнера и мелкого комбинатора, доходящего ему до пупка. Маленький друг пристраивает большого то вышибалой, то борцом сумо, в каковой ипостаси герой наконец и находит свое счастье, правда, за пределами родины. Картина длится с размахом, от души, более двух часов и, по свидетельству режиссера Джахангира Касымова, знаменует некоторую либерализацию общества, где комедия с мошенниками, коррупционерами, олигархами и подпольными собачьими боями, вопреки опасениям авторов, избежала цензуры. Видимо, потому, что слишком похожа на сказку.
В более реалистичной манере снят киргизский аналог телесериала "Участок" "Сельская управа" (режиссер Эрнест Абдыжапаров) — построенная как коллекция комических ситуаций десятилетняя история села, пришедшего в упадок после развала СССР. В целом жизнь киргизской глубинки мало чем отличается от русской, с небольшой корректировкой в плане внутрисемейных отношений, обусловленных восточным менталитетом. Замечание киргизского крестьянина о том, что "Россия от нас отделилась", выглядит невинной шуткой по сравнению с эстонской антисоветчиной "Бунт свиней" (режиссеры Яак Килми и Рене Рейнумяги), участвовавшей в конкурсе Московского кинофестиваля и даже удостоенной спецприза жюри, разглядевшего в ней неведомые достоинства. В анапском контексте, сильно разбавленном ориентальными притчами, квазидокументальная стилистика и любование красногалстучной эстетикой пионерского лагеря середины 80-х смотрится совсем неискренне и проигрывает незамутненному сознанию, отразившемуся в произведениях, которые русские критики несколько высокомерно называют фильмами "об аулах". Когда-то подобный кинематограф назывался более восторженно — "казахской новой волной" или "киргизским чудом", однако с годами перестал удивлять своим постоянством: все так же выразительно колышутся ветром занавески в азербайджанских притчах, все так же многозначительно раскатываются тарковские яблоки в казахских элегиях.