«Благотворительный фонд начинает что-то делать, чиновники видят, что это хорошо, и тоже подключаются»

С 2018 года в России создается система долговременного ухода (СДУ), в 2021 году в ней участвовало 24 региона, в следующем их будет уже 34. Директор благотворительного фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина рассказала спецкорреспонденту «Ъ» Ольге Алленовой, чем существующая в России система социальной помощи отличается от СДУ, когда нуждающиеся россияне смогут получать бесплатный пакет социальных услуг в рамках новой системы и почему помощь пожилым и инвалидам вместо государства оказывают благотворители.

«Не надо думать, что для государства содержать человека в интернате выгоднее, чем оказывать ему услуги на дому»

— С 2018 года «Старость в радость» помогает Минтруду выстраивать в стране систему долговременного ухода. Какая у фонда сейчас функция в рамках проекта?

— Мы оказываем пилотным регионам методологическую помощь. После того как регион говорит: «Хорошо, мы вступаем в пилотный проект», у него появляется множество вопросов: как выстроить работу с людьми на дому, как менять нормативные акты, сколько нужно новых ставок, какой график работы теперь у сотрудников, как работать с родственниками и как их консультировать, как открыть центры дневного пребывания, как менять помощь в домах престарелых и ПНИ. Наши сотрудники выезжают в командировки, чтобы консультировать и обучать на месте и специалистов министерств, и сотрудников соцслужб. Они выезжают на мониторинг в учреждения — помогают их руководству составить план действий, потом вместе с учреждением смотрят, как этот план выполняется. Мы как фонд тоже вкладываем средства в этот пилотный проект: собираем деньги на какие-то экстренные нужды, которые регионы не могут сами оперативно получить из-за действующей системы госзакупок, или из-за того, что регионам требуется время для изменения нормативных актов и получения финансирования.

— Получается, что благотворительный фонд проводит государственную реформу.

— Наш фонд в Минтруде, конечно, называют проектным офисом СДУ, но на самом деле государственную реформу должно и может провести только само государство. А фонд может быть инициатором, может помогать методологически, может помогать своими программами. Это как раз нормальное, осмысленное взаимодействие. И хорошо, что сейчас оно получается.

— Удалось ли построить систему долговременного ухода в тех регионах, где эти пилотные проекты существуют?

— Регионы в рамках пилотного проекта отрабатывают компоненты СДУ: уход на дому, работу центров дневного пребывания, помощь в интернатах, поддержку и обучение родственников. Систему нельзя построить в отдельно взятом регионе прежде всего потому, что для ее функционирования нужно закрепить ее в федеральном законе и нужно решение на федеральном уровне о финансировании. СДУ должна будет запуститься как система на территории всей страны одновременно. Пока на 2022 год пилотные проекты в регионах продлеваются и регионов, работающих с пилотом проекта СДУ, станет больше: было 24, а со следующего года по решению Минтруда — уже 34. Это хоть и медленное, но все же движение вперед.

— Регионы, которые уже работают в СДУ, выстраивают социальную помощь пожилым людям и инвалидам по единой модели или у каждого она своя?

— СДУ — это не чисто социальная помощь, в ней нужны и медики, и другие участники, это же межведомственная конструкция. В 2021 году Минтруд утвердил приказом №667 типовую модель СДУ. Ключевое в ней то, что регионы обязаны вводить бесплатную помощь по уходу за нуждающимися людьми.

Для человека, который не может себя обслуживать сам, должна быть бесплатной минимальная помощь, которая позволит ему не выживать, а жить.

Часто люди оказываются в таких ситуациях, когда они не смогут платить за социальную помощь, даже если это будет вопрос их выживания. Мы видим людей, живущих дома, которые не едят горячую еду, не моются, не могут выйти на улицу. Мы знаем людей, пенсия которых позволяет оплачивать несколько часов сиделки в день, но они не будут за нее платить. Кому-то кажется более надежным отложить «на черный день», и, хотя этот черный день уже настал, человек этого не понимает, потому что привык думать, что будет еще хуже. Кто-то помогает внуку, отсылает ему все деньги. А потом этих людей находят соседи — уже умершими или страшно истощенными, лежащими на полу с переломами. На самом деле, СДУ, конечно, не сводится к бедным и одиноким людям — у каждого из нас есть риск, что нам понадобится уход, когда у нас начнутся какие-то проблемы со здоровьем, деменция. У каждой семьи может быть ситуация, когда придется бросать работу, чтобы ухаживать за мамой или бабушкой, или тратить накопления на сиделок, лечение и уход. И, если мы не хотим остаться в этой беде без помощи, надо делать бесплатной минимальную уходовую помощь на дому. И ее объем должен быть больше, чем та помощь от ведомств соцзащиты, которую сегодня получают пожилые люди по всей стране. Это должна быть не только покупка соцработником продуктов в магазине, а еще и помощь в приготовлении еды, уборке, гигиенических процедурах, то есть в том, что обеспечит именно уход за человеком.

Этот бесплатный минимум в пилотных регионах СДУ сейчас начинает появляться, и очень важно, что он финансируется не региональными бюджетами, а федеральным. У регионов бюджеты разные — не все могут потянуть такие траты, поэтому, если переложить полную ответственность за СДУ на регионы, объем помощи везде будет разный. А важно, чтобы люди по всей стране получали стандартный бесплатный набор необходимых услуг по уходу.

Если человек сломал руку, то ему в любом регионе загипсуют ее бесплатно независимо от того, какая у него пенсия или зарплата, сколько у него детей и какой бюджет у региона. Потому что эта помощь оказывается в рамках федеральной программы ОМС. Так же и в СДУ: человек имеет право на бесплатный уход независимо от размера пенсии или наличия родственников. Если человек по своему состоянию нуждается в помощи по уходу, он эту помощь в базовом объеме получит бесплатно. И эта помощь будет не два-три раза в неделю, а больше, а в тяжелых состояниях — до четырех часов каждый день без выходных. И такая помощь сейчас уже доступна гражданам в тех регионах, которые участвуют в пилотном проекте СДУ.

— Что именно входит в эту базовую бесплатную помощь?

— В рамках СДУ человек может получать помощь там, где ему удобно. Конечно, большинству людей удобно жить дома и там же получать социальные услуги. Но есть люди, которые думают, что интернат для них — единственный выход. Поэтому мы считаем, что у человека должен быть выбор — настоящий, а не псевдо. Когда вам говорят: «Выбирайте, либо замерзнуть зимой дома, либо быть 25-м в отделении милосердия в интернате на тысячу человек» — это не выбор. Выбор — это когда человек может жить дома и получать помощь, которая позволит ему не умереть от голода и холода, или жить в интернате, где его мнение и личность не будут стерты ластиком и где с ним будут считаться.

Я не буду говорить о помощи людям в интернатах, хотя в СДУ она тоже есть, но там другой механизм: люди отдают 75% своей пенсии государству за то, что живут в этом социальном стационаре и получают там услуги. При этом не надо думать, что для государства содержать человека в интернате выгоднее, чем оказывать ему услуги на дому,— это не так.

Стоимость проживания в интернате раз в пять-шесть больше, чем те 75% пенсии, которые люди платят за свое проживание в ПНИ или доме престарелых.

Например, пожилой человек из своей пенсии в 8 тыс. руб. отдает за услуги интерната около 6 тыс. руб., а государство в месяц тратит на его содержание в интернате 50 тыс. руб. (это средняя стоимость по стране). Так что государству в любом случае приходится доплачивать из своего бюджета — как на содержание человека в интернате, так и на помощь ему дома.

Сегодня в регионах, которые не входят в пилотный проект СДУ, система такая: те граждане, у кого пенсия чуть выше прожиточного минимума, доплачивают за социальные услуги, а те, у кого она выше прожиточного минимума в полтора раза, платят вообще за все услуги. Поэтому человек часто выбирает две ключевые услуги — доставку продуктов (чтобы не умереть с голоду) и оплату коммунальных услуг (чтобы не отключили электричество). А может ли он встать, помыться, сам себе приготовить еду — это уже никого не волнует.

В рамках СДУ вводится понятие «социальный пакет долговременного ухода». В наших пилотных регионах проведена так называемая типизация — это оценка нуждаемости в уходе, которая определяет, какой уровень ухода нужен человеку: первый, второй или третий. Самый тяжелый — третий уровень. Это уже состояния, при которых человек, например, не может сам помыться, ему нужна помощь в приеме пищи, он не мобилен и нуждается в большом объеме помощи. То есть человек с третьей группой ухода в любом случае получит свои 28 часов в неделю бесплатно (в среднем 4 часа в день). Если у человека психические проблемы, а физически он сохранен, то за него не нужно делать всю работу по дому — ему нужно помогать, чтобы он делал эту работу сам: помогать готовить еду, правильно питаться, планировать покупки, следить за гигиеной. А если это человек, который не может встать с постели, то помощник по уходу будет его кормить, поможет помыться, организовать общение с родственниками.

Второй уровень ухода — 21 час социальных услуг в неделю, а первый уровень — 14 часов в неделю.

— Эти услуги оказываются строго каждый день по два, три или четыре часа?

— Нет, их можно предоставлять в разном формате — так, как удобно нуждающемуся человеку или его семье. Если родственники, например, работают в смену, то в один день помощник по уходу может прийти к пожилому человеку на девять часов, а в следующие два дня не придет, потому что дома есть ухаживающий родственник. Если сын работает вахтами, то две недели к его матери может приходить помощник по уходу не на четыре, а на восемь часов в день, а следующие две недели сын будет ухаживать за матерью сам. График такой помощи должен определяться индивидуально и зависеть от конкретной ситуации, чтобы семья получила поддержку и нуждающийся в уходе родственник мог жить дома.

«Если федерация вводит единые правила для всех, она за это платит»

— Существующая в России социальная помощь на дому — это, как правило, приходящий два или три раза в неделю соцработник, который приносит продукты из магазина или лекарства из аптеки, еще он может мусор вынести. Этот набор услуг везде одинаковый?

— Нет, в каждом субъекте федерации свой перечень услуг: в одном регионе соцработник уже сейчас может приходить к человеку домой пять раз в неделю, а в другом — два раза. В одном — может и покормить, и помыть, и погулять, а в другом — только продукты принесет. Вообще на соцработниках очень большая нагрузка — в некоторых регионах за одним специалистом закреплены 20 и больше подопечных. Понятно, что часто такая помощь оказывается некачественной. Кроме того, сейчас соцработники приходят на дом только в будни, а выходные и праздники люди, нуждающиеся в помощи, проводят в одиночестве. Так быть не должно — Минтруд уже давал рекомендации пилотным регионам, что помощь на дому должна оказываться семь дней в неделю. Но если у региона нет денег, не хватает соцработников, эти рекомендации он выполнить не может. Поэтому в СДУ и разрабатывается тот самый минимальный соцпакет, который будет обязательным к исполнению во всех регионах. А поскольку финансироваться этот минимальный пакет будет из федерального бюджета, регионы должны будут такие услуги оказывать людям в положенном объеме, до семи дней в неделю. И в этот пакет будут входить услуги, которых раньше в большинстве регионов не было, то есть услуги по уходу. Теперь все это должно стать частью бесплатной помощи.

— То есть нельзя требовать от регионов, чтобы они за свой счет оказывали социальные услуги по стандарту, разработанному правительством для всех? СДУ всегда будет финансировать федеральный бюджет?

— Да, такие требования можно выдвигать регионам только в связке с федеральным финансированием. Если федерация вводит какие-то единые правила для всех, она за это платит. Разумеется, в перспективе СДУ может осуществляться на принципах софинансирования, когда базовый пакет оплачивает федеральный бюджет, а регионы финансируют дополнительные услуги.

— Сегодня в пилотных регионах базовый пакет социальных услуг в рамках СДУ финансируется из федерального бюджета. Однако кроме этих 14, 21, 28 часов услуг в неделю в тех же регионах оказываются и социальные услуги в рамках «старой» системы — когда соцработник два раза в неделю приносит пожилым людям продукты и выносит мусор. Получается, что один и тот же соцработник оказывает услуги в рамках обеих систем?

— Да, чаще всего это один человек — помощник по уходу или соцработник, который и ухаживает, и приносит продукты, и помогает убрать в доме. Но есть и регионы, где решили отделить услуги соцработника в рамках СДУ от услуг соцработника в рамках нынешней, действующей для всей страны системы социальной помощи. И там есть соцработники, которые продолжают посещать по 15–20 пожилых людей и инвалидов в неделю, приносят им продукты, а есть помощники по уходу в рамках СДУ, которые приходят к каждому подопечному на несколько часов в день и ухаживают за ним.

Обычно такое разделение связано с тем, что обычные соцработники не согласились взять на себя обязанности по уходу. И региональные органы соцзащиты привлекли новых сотрудников для оказания ухода за людьми на те деньги, которые регион получает в рамках пилотного проекта.

А некоторые пилотные регионы приняли решение передавать граждан, нуждающихся в большом объеме помощи, на обслуживание в социально ориентированные НКО. То есть они выделяют этим НКО средства, которые получают на реализацию СДУ, а те налаживают ежедневный уход за людьми.

«Мы, как фонд, бьемся за то, чтобы долговременный уход не сводился к уходу за телом»

— Будет ли в перечень социальных услуг в рамках СДУ входить социальное сопровождение? Например, человек может сам пойти в магазин за продуктами, но его надо сопроводить. Или он хочет сходить в гости к другу, но самостоятельно не доберется, и ему надо помочь. На такую услугу социальному работнику придется не 15 минут потратить, а часа два. Но она очень важна, так как позволяет человеку сохранять самостоятельность и способствует социализации.

— В СДУ есть услуги двух типов — действие за человека или помощь человеку в совершении этого действия. Купание или помощь при купании, причесывание или помощь при причесывании, перемещение или помощь при передвижении по дому или на улице. Разумеется, выполнение действия за человека занимает меньше времени, чем помощь человеку в совершении действия. Если мы кормим человека с парализованной рукой, то делаем это за 15–20 минут, если мы помогаем ему держать ложку, подносить ее ко рту, ждем, пока он проглотит пищу, то прием пищи занимает больше времени, но кому-то именно такая процедура поможет восстановиться и в будущем есть самостоятельно.

Пока в соцпакете СДУ есть бесплатная помощь максимум четыре часа в сутки, и понятно, что ее не всегда будет достаточно. Я надеюсь, что часть услуг будет оказываться за региональный счет. Безусловно, мы, как фонд, бьемся за то, чтобы долговременный уход не сводился к уходу за телом — это будут бессмысленные усилия. Людям нужно жить и понимать, зачем они просыпаются утром — чтобы они лежали в чистом памперсе и смотрели в одну точку? Нет, конечно. Наша задача — помочь людям так, чтобы у них восстановились, насколько это возможно, социальные контакты, связи, чтобы они могли быть чем-то заняты.

— А если нужна помощь именно в том, чтобы молодого инвалида отвести в кафе на встречу с друзьями?

— В перечне социальных услуг сейчас нет услуги «социальное функционирование», но мы это обсуждаем. К тому времени, когда этот перечень будет закреплен законодательно для всей страны, я надеюсь, эта услуга там появится.

Повторю — социальные услуги в рамках СДУ не должны ограничиваться только уходом за телом и поддержанием биологической жизни, они должны включать и социализацию, и досуг, и дневную занятость.

Во многих наших пилотных регионах начали работать центры дневного пребывания для пожилых людей и людей с инвалидностью, это очень хороший инструмент для того, чтобы человек не чувствовал себя одиноким, в изоляции. Это помогает людям сохранять здоровье. Такие центры я видела и в Израиле, и в Англии, там они открылись еще 40 лет назад.

— Сейчас, в пандемию, такие центры тоже работают?

— К сожалению, во многих российских регионах дневные центры временно закрывают из-за COVID-19. И с этим сейчас ничего сделать нельзя. Если выходит постановление о переводе пожилых людей в режим самоизоляции, то такие учреждения закрываются — даже если там еще вчера власти разрешали принимать не больше четыре—шести человек в день.

Но ковид не вечен, рано или поздно ситуация изменится.

Я также надеюсь, что в такие центры во всех регионах научатся принимать людей с тяжелыми нарушениями, которые по десять лет сидят дома и смотрят в одну точку. Пока у нас в пилоте только несколько регионов это делают.

Еще очень хочется попросить поддержки региональных СМИ, которые часто пишут: «Ура, у нас в городе открылся детский сад для пожилых, приводите своих стариков». Мне кажется, ни один человек не отпустит в «детский сад» маму или папу — даже с питанием, даже с доставкой туда и обратно. Потому что это название унизительно. Вот недавно в одном СМИ и вовсе мелькнуло — «открыли "ясли для пожилых"». Давайте уважать людей.

«В Ульяновске более 160 родственников ухаживает за пожилыми людьми официально, как сотрудники соцслужб»

— В Ульяновске родственники пожилых людей стали устраиваться соцработниками и ухаживать за своими родными. Это происходит тоже в рамках СДУ?

— Да, и теперь вслед за Ульяновском это начинают делать в Рязани, в Новосибирске и в других регионах. Если человек хочет, чтобы за ним ухаживал родственник, то этот родственник должен пройти обучение, сдать экзамен, после этого его примут на работу, и он будет получать зарплату за то, что ухаживает за мамой, бабушкой, тетей. Для части семей это выход — они смогут ухаживать за близким, им будет на что жить, у них будет трудовой стаж.

— А проверять качество их работы кто-то будет?

— Конечно, они же будут сотрудниками соцслужб. Став работником, родственник выполняет всю ту работу, которую делает обычный сотрудник,— ухаживает, выполняет план ухода, отчитывается об оказываемых услугах. Ведомство проводит регулярную проверку.

Нам важно, чтобы в этой системе не было злоупотреблений со стороны родственников. А то бывают ситуации, когда мама лежит в комнате, сын проедает ее пенсию, а мама не ест и не пьет толком, истощена.

— Пожилые люди могут испугаться и не сказать, что дочь или сын плохо ухаживают.

— Могут. Поэтому, к примеру, в Ульяновске сами родственники создали ассоциацию, которая занимается внешним контролем качества услуг. К человеку домой приходят из этой ассоциации, и это повышает степень безопасности пожилого человека. В Ульяновске сегодня самый богатый опыт в этой сфере, там более 160 родственников ухаживает за пожилыми людьми официально, как сотрудники соцслужб.

— Это не нарушает Семейный кодекс?

— В Семейном кодексе нигде не сказано, что родственник обязан ухаживать за мамой или папой 24 часа 7 дней в неделю, 365 дней в году без малейшей помощи. Там сказано, что семья и родственники должны заботиться о своих близких. Безусловно, они это делают — ведь, кроме четырех часов в день, оплачиваемых государством, остальное время ухаживают они. Мне кажется, очень хорошо, когда у семьи есть выбор — самостоятельно ухаживать за своим родственником или нанять помощника по уходу. Если мама 40 лет ухаживает за своей дочкой, то она никого другого к ней не подпустит, так пусть она делает это и дальше, но имеет возможность еще и официально работать.

— Какая оплата труда у родственника, ухаживающего за своим близким четыре часа в день? Если за это платит федеральный бюджет, то зарплата — фиксированная?

— Федеральное финансирование на СДУ идет в бюджет пилотного региона, а регион сам распределяет деньги, исходя из размера зарплаты такого специалиста в госсекторе. Например, если соцработник получает в среднем до 30 тыс. руб. в месяц, работая восемь часов в день на полную ставку, то за четыре часа работы в день он будет получать зарплату 15 тыс. руб.

— Насколько мне известно, обсуждается идея финансировать долговременный уход через Фонд социального страхования (ФСС). А как происходит сейчас финансирование СДУ в пилотных регионах?

— Сейчас — в рамках субсидии, которая направляется в регионы. К тому времени, когда СДУ заработает по всей стране, уже будет зафиксирована общая для всех стоимость часа социальных услуг, и финансирование действительно планируется через ФСС — по количеству часов ухода.

— На ваш взгляд, правильно — вводить единый тариф для всех регионов? Ведь услуги в Москве и в Рязани стоят по-разному — в Москве никто не пойдет на такую работу за 15 тыс. в месяц.

— Сразу оговорюсь, что сейчас, пока этот механизм не утвержден, обсуждать его преждевременно. Но уже понятно, что на Сахалине, в Туле и в дальних районах Забайкальского края у этого часа ухода будет разная стоимость. Ведь главная задача — установить не верхнюю планку стоимости услуг, а нижнюю. Чтобы регион не мог сказать: «Мы даем зарплату 8 тыс. руб., но почему-то никто не пришел работать». Чтобы регион нашел дополнительных соцработников и помощников по уходу, и люди не остались без помощи.

Недавно в одном регионе мне рассказали, что соцработники отказываются ухаживать за людьми по новым стандартам СДУ, настраивают своих подопечных отказываться от новых услуг — даже бесплатных! Они привыкли мыть пол, носить продукты — и все, а тут теперь надо гулять с человеком, заниматься, помогать с уходом. Новые стандарты социальных услуг в рамках СДУ требуют и других навыков у работников. Сейчас такой переходный этап, когда люди еще не привыкли работать по новым стандартам, и очень сложно порой выдерживать сопротивление, очень сложно находить новых сотрудников. Это тяжелый труд, и его оплата должна быть соответствующей. И конечно, нужно обучать специалистов, просвещать их.

«Люди, которые не хотели переезжать в интернат, смогли остаться дома»

— И когда СДУ заработает по всей стране?

— В течение 2022 года должен решиться вопрос с финансированием и вслед за этим вопрос закрепления СДУ в законодательстве. Мы очень надеемся, что так и будет.

— Если человеку нужно больше четырех часов помощи в день, то он в СДУ не попадет?

— Еще раз подчеркну, что СДУ — это система, которая не сводится к соцпакету. Соцпакет в СДУ — та часть, которую оплачивает и гарантирует федерация. Но и регионы должны продолжить давать остальную помощь — например, обычные социальные услуги в виде доставки продуктов или приготовления еды. И они должны делать это бесплатно, если у человека минимальная пенсия, или за небольшую доплату, если пенсия выше прожиточного минимума. Поэтому, если мы рассмотрим и соцпакет СДУ, и региональный перечень услуг, увидим, что выходит уже больше четырех часов в день. А к бесплатной помощи человек может еще докупать часы.

Но, разумеется, всегда будут люди, которым не хватит ни четырех, ни восьми часов в день. У нашего фонда есть патронажные проекты в регионах, и мы видим там таких людей. Сейчас мы хотим понять, какому количеству людей жизненно важно получать не 4 часа в день бесплатно, а 8, или 10, или 12 часов, чтобы начать переговоры с регионами о дополнительной помощи. Это не миллионы людей, и их потребности регионы могли бы покрыть сами. У нас в Калужской области есть подопечная семья — мама с дочкой, у мамы тяжелейшая деменция, у дочки рассеянный склероз в тяжелой форме. При этом они обе не хотят в интернат. Они хотят жить дома. Очень трудно было найти сиделку, никто не соглашался. Но нашли, обучили, купили специальные кровати, договорились с Красным Крестом, чтобы от них к этой семье приходила медсестра. У меня тогда полфонда работало, чтобы сохранить эту семью дома. Это тяжелый труд.

— Все ли пилотные регионы предоставляют нуждающимся обязательную бесплатную помощь в рамках СДУ?

— Не все. Есть регионы, которые говорят, что пока они могут оказывать ее, к примеру, только всем одиноким пожилым людям или инвалидам. Но со следующего года такая помощь уже должна стать обязательно бесплатной во всех пилотных территориях.

— Если региону выделяется федеральная субсидия на СДУ, почему тогда не все нуждающиеся получают такую помощь?

— Финансирование в рамках пилота не может покрыть всей реальной потребности. Людей, нуждающихся в помощи, конечно, больше, чем регион может обслужить в рамках пилотного проекта на средства, выделенные федерацией. Поэтому руководство региона решает, кому начать ее оказывать: где-то сперва берут в программу только одиноких, где-то — один или два района. В Нижегородской области, к примеру, такую помощь с мая стали оказывать только в городе Арзамасе и Арзамасском районе. Но зато они выявили всех людей, нуждающихся в уходе,— не только тех, кто уже числился на соцобслуживании, а всех, кто реально нуждается. Для этого они связались с обществом инвалидов, с местными общественными организациями, с пенсионным фондом — и выяснили, что в районе есть несколько сотен людей, о которых соцзащита вообще не знала. Стали им оказывать бесплатную помощь в уходе в рамках СДУ и увидели, как сильно это влияет на жизнь людей. Директор Арзамасского комплексного центра соцобслуживания рассказала о семье, которая хотела отдать дочь в ПНИ,— им предложили бесплатную сиделку на четыре часа в день, услуги центра дневного пребывания несколько дней в неделю, выделили функциональную кровать. И семья отозвала заявление в соцзащиту, человек остался жить дома. И таких примеров в одном Арзамасе уже немало — люди, которые не хотели переезжать в интернат, смогли остаться дома.

— Через какое время нижегородские власти начнут оказывать такую помощь всем нуждающимся жителям региона?

— Когда система начнет работать не в пилотном, а в штатном режиме, то есть когда СДУ будет законодательно закреплена и будет принято решение о федеральном финансировании всей системы по всей стране.

Но, говоря о помощи «всем нуждающимся», мы часто рисуем идеальную картинку.

Думаю, с запуском СДУ у нас появится хотя бы теоретическая возможность помочь всем нуждающимся, ведь сейчас такой возможности нет даже теоретически.

Но насколько хорошо эта система будет работать, зависит от всех нас.

С 2017 года, когда только зарождался этот проект, ситуация уже существенно изменилась, и мы верим, что пути назад уже нет, процесс идет, все больше регионов подключается к СДУ, все больше людей узнает о помощи и начинает ее ждать и даже требовать. Я очень надеюсь, что люди, которым так нужна помощь в уходе, получат ее.

«Если люди ждут, что мы им поможем, то у нас другого выхода нет»

— Вы сказали, что фонд помогает региональным учреждениям соцзащиты с экстренными закупками, которые сложно осуществить из-за системы госзакупок. Но почему руководители интернатов, к примеру, не могут планировать такие закупки? Понятно, что в начале пандемии, когда всем сразу понадобились средства индивидуальной защиты, а их не хватало, фонд пришел на помощь и почти год закупал комплекты СИЗ, антисептики, бактерицидные облучатели. Но с начала пандемии прошло уже полтора года — регионы должны сами справляться с такими задачами. А фонд не только продолжает снабжать интернаты СИЗ и антисептиками, но и покупает кровати, коляски.

— Я имела в виду не помощь от ковида (как раз ее у нас сейчас просят крайне редко). А вот с кроватями, колясками, со средствами ухода, зубопротезированием, операциями на глазах и многим другим — ситуация иная. Очень часто бывает так, что человеку помощь нужна сейчас, а в рамках госпомощи она придет через полгода. Но за полгода у него ухудшится состояние, и ему эта помощь станет не нужна. Мы также помогаем с оборудованием для центров дневного пребывания и пунктов проката ТСР (технических средств реабилитации.— «Ъ») — регионам не так просто быстро находить средства на его закупку.

Для нас очень важно, что за десять лет существования фонда мы научились помогать не только интернатам, но и службам, помогающим людям на дому, причем мы покупаем не только средства первой необходимости, но и то, что приносит радость, создает праздники, интересный досуг.

Если говорить об интернатах, то каждый год наш фонд традиционно собирает новогодние подарки — и если раньше мы собирали или покупали стандартные подарки, то сейчас наши сотрудники стараются выяснять у людей, чего бы они хотели. У многих никто никогда не спрашивал, что именно они вообще хотят. И конечно, руководство учреждения не обязано делать такие подарки. Но люди там очень ждут к праздникам подарок — как весточку, что о них помнят.

Еще мы стали спрашивать у людей, что им нужно для отделения. Руководители сразу, конечно, говорят, что у них все есть, а вот жители в беседе с нашими сотрудниками часто просят что-то конкретное. В одном интернате в отделении сломался телевизор в фойе, и пожилые люди не смотрят новости. Ну сколько времени пройдет, пока руководство починит старый телевизор или купит новый? В другом — нет чайника в отделении, и вечером сложно налить кипятка и выпить чаю. Где-то просят микроволновую печь, чтобы можно было вечером разогреть еду и перекусить. Одно отделение блинницу попросило, другое — оборудовать им бытовую комнату, где они могли бы сами готовить. Это такие маленькие радости, в которых мы не можем им отказать.

Пандемия очень сильно повлияла на жизнь людей в домах престарелых и ПНИ. Большинство людей там вакцинированы, вспышек уже нет, но жизнь там остановилась — посетителям входить нельзя, выходить оттуда тоже нельзя, волонтеры не ходят, многие программы досуга свернуты.

Поэтому мы в фонде стараемся поддерживать людей — создаем живые уголки, зимние сады. На Новый год будем столы накрывать. Постоянно придумываем какие-то онлайн-мероприятия — экскурсии, встречи, театр. Весной и летом мы финансировали занятость на приусадебной территории интернатов — люди сажали овощи, зелень, цветы. У нас летом было 250 счетов из разных интернатов на рассаду, семена, каждый счет — на 1–1,5 тыс. руб.

В интернатах сейчас ситуация с ковидом не такая тяжелая, как на дому. Там и сотрудники получают федеральные выплаты за работу в условиях ковида, и вакцинация активно проводится. Многие люди, живущие дома, не прививаются. Особенно в сельской местности. Сильно болеют, а соцработники боятся ходить к больным, у них и доплат-то нет, и сами они часто старше 60 лет. После болезни людям недостаточно только продукты принести — им требуется уход, а его нет. И мне становится плохо при мысли о том, что мы еще год будем ждать, пока по всей стране начнет работать СДУ. Нельзя откладывать ее запуск. Очень хочется достучаться до каждого ответственного чиновника, чтобы решение было принято как можно скорее.

Сейчас уже много регионов, которые в пилотный проект СДУ еще не вошли, но уже начали строить у себя СДУ — с нашей помощью. У нас есть регион-партнер, они очень хотели войти в пилот по СДУ. Открыли два центра дневного пребывания для пожилых и инвалидов, начали возить туда людей. Добавили ставки по уходу и досугу в дома престарелых и ПНИ. Они даже объем помощи на дому уже рассчитали, им нужно было 40 дополнительных ставок помощников по уходу, чтобы эту помощь оказывать хотя бы в двух пилотных районах. Но отбор они не прошли, в пилот СДУ на следующий год не попали. И мы решили их поддержать — будем искать деньги хотя бы на первые полгода. А потом, надеемся, и губернатор, и местный Минфин увидят, что это дело бросать нельзя, и не станут откладывать запуск системы в регионе до внедрения ее в стране.

Еще у нас новая программа появилась — мы оплачиваем протезирование зубов и изготовление очков для людей в интернатах и на дому, чтобы люди могли нормально есть, читать книги.

— Разве в интернатах нет государственной помощи в протезировании?

— Мы даже на попечительский совет при правительстве выносили вопрос о протезировании. По ОМС могут полечить зуб, вырвать его. Протезирование для людей старше 18 лет в ОМС не входит. И в стационарах, и дома с этим одинаково трудно. А от этого зависит качество питания, здоровье, психологическое состояние. Ни в одном регионе нет бесплатного протезирования для всех, льготных категорий очень мало — в основном это ветераны ВОВ или Чернобыля. И мы, как фонд, ищем деньги, чтобы у людей появилась возможность нормально есть, улыбаться. За последний год мы смогли оплатить протезирование для 208 человек из 11 регионов. 169 человек из 3 регионов уже получили от нас бесплатные очки. Кто-то теперь может читать, кто-то смотрит телевизор, кто-то видит людей вокруг. В Башкирии в интернате мужчина подружился с соседкой — она все его обхаживала, а он ее почти не видел, только очертания. А очки надел, разглядел — и теперь гуляют под руку.

— Но ведь офтальмология в ОМС входит.

— Диагностика — да, но очки-то надо купить самостоятельно. А у людей не хватает денег, они 75% пенсий отдают за обслуживание интернату. На дому тоже есть люди, у которых нет денег на это. Но регионы уже подхватывают эту инициативу, в некоторых интернатах уже стали покупать людям очки или делать протезы. В одном ПНИ, например, директор говорит: «Пациенты получают 25% пенсий на книжку, мы с ними работу провели, и большая часть согласилась, что часть их сбережений пойдет на зубы, а часть мы доплатим». Поэтому так важно, что благотворительный фонд начинает что-то делать, а чиновники, персонал, родственники видят, что это хорошо, и тоже подключаются.

Где-то мы помогаем покупать белковое питание людям с определенными заболеваниями, а потом они набирают вес, лучше себя чувствуют,— и регион понимает, что это прогресс, и сам начинает закупать такое питание.

По этому же принципу — чтобы показать пример, новые возможности, современные подходы,— мы закупаем в интернаты средства по уходу, лекарства, кровати, тележки для мытья. Почему они сами не покупают, спросите вы. Ну они привыкли возить людей в душ на каталке, на которой возят продукты. Когда мы говорим, что есть очень удобные современные тележки, которые позволяют качественно мыть человека, интернат говорит: «Нет, спасибо, нам и так хорошо». А когда мы покупаем и передаем одну тележку, обучаем, как на ней мыть людей,— персонал понимает, что это и правда легко, качественно, сотрудники не срывают спины,— и тогда интернат покупает еще две таких тележки. Где-то из-за ковида бюджет настолько выжат, что там вообще нет денег, но это не значит, что люди в этом интернате должны страдать.

Мы покупаем поручни, противопролежневые матрасы, функциональные кровати — для надомной помощи. Да, регион сам должен их закупать, но если мало денег, нет понимания, что это важно, то ничего покупать не будут. А когда поймут, как правильная кровать меняет жизнь человека, начинают закупать сами.

У нас есть несколько патронажных проектов в регионах, которые не вошли в пилот СДУ,— фонд оплачивает 200 сиделок, которые ходят к людям домой. Через какое-то время эти регионы войдут в СДУ и начнут сами оплачивать этих сиделок. Но пока у них нет возможности платить, мы людей не бросим.

— Регионы могут так и не начать оплачивать сиделок и закупать средства реабилитации, раз есть фонд, который все купит.

— Риск, безусловно, есть. И мы очень стараемся работать и с директорами, и с министерствами. Но мы не можем бросить тех людей, которые нам доверились. Мы же не можем сказать им: «Извините, в этом году у нас нет денег, и мы не можем вас поддержать». И так — с любой помощью. Если люди ждут, что мы им поможем, то у нас другого выхода нет. Но справедливости ради я должна сказать, что не все так плохо, и есть регионы, которые дают своим жителям столько, сколько мы бы дать не могли.