«США однажды уйдут из Сирии, а Россия останется»

Турция перегруппировывает силы подконтрольной ей сирийской вооруженной оппозиции на севере Сирии. В регионе считают, что Анкара готовится к новой операции против курдов. Каковы перспективы военного сценария, а также другие вопросы, связанные с развитием событий в Сирии, корреспондент “Ъ” Марианна Беленькая обсудила с Камираном Хаджо — главой отдела по международным связям Курдского национального совета (КНС), являющегося также членом сирийского Конституционного комитета от оппозиции. Курдский национальный совет в отличие от других курдских сил поддерживает контакты с Анкарой и лояльной ей оппозицией в Сирии.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Практически все говорят о возможной операции Турции на севере Сирии. Ваше мнение: что происходит там и возможна ли операция?

— Я не думаю, что Турция будет что-то делать без зеленого света со стороны США. Я задавал вопрос об этом заместителю помощника госсекретаря США по делам Ближнего Востока Итану Голдричу, когда я был в Женеве во время работы Конституционного комитета. И он сказал, что США не поощряют какую-либо военную операцию. Встреча президентов США и Турции Джо Байдена и Реджепа Тайипа Эрдогана может стать решающей в этом вопросе. Без одобрения США пойти на военную операцию непросто. Мне кажется, что ничего не будет, но предсказать, что предпримет Турция, не берусь. Если все же президент Эрдоган пойдет на это, он должен будет учесть все риски. Это будет его личная ответственность. В Турции очень тяжелая экономическая ситуация, на будущих выборах партия Эрдогана может потерять часть голосов.

— Но все выглядит как подготовка к военной операции — переброска войск, усиление сил сирийской вооруженной оппозиции.

— Да, мы слышали об этом. Но это происходит не впервые. Такого рода подготовка происходит все время, как и обмены ударами.

— А как вы сами оцениваете ситуацию на севере Сирии?

— Я бы не выделял север. Во всей Сирии, очень тяжелая ситуация. Я не имею в виду военную составляющую. Люди очень страдают. Нет никакой надежды на то, что политическое решение будет возможно в ближайшее время. Политическое решение сирийской проблемы сосредоточено в руках Конституционного комитета. Но в его работе нет никаких подвижек.

— Что случилось на последнем заседании редакционной группы Конституционного комитета? В начале встречи все были полны оптимизма, говорили о хорошей атмосфере, а потом внезапно все закончилось разочарованием.

— Да, мы впервые с момента начала работы комитета договорились вести диалог о принципах конституции. И это вселяло надежду. Это был большой шаг вперед, потому что до этого момента мы видели, что Дамаск препятствует любой работе по написанию новой конституции или обновлению существующей конституции 2012 года.

И на самом деле атмосфера была очень хорошей, но все эти дни мы наблюдали как будто правительственная делегация разделена на две группы. Одни действительно обсуждали конституцию, а другие просто тянули время.

То есть, с одной стороны, Дамаск демонстрирует международному сообществу, что настроен на работу, а с другой — не хочет ничего делать ради изменения конституции.

— Из-за каких вопросов застопорилась работа, что вызвало наибольшие споры?

— Мы предложили свои идеи, они предложили свои идеи, и представители третьей части конституционного комитета — гражданского общества тоже это сделали. Мы вели дискуссию, но, когда попытались привести все идеи к общему знаменателю, Дамаск это не принял. Мы обсуждали в том числе такие вопросы, как государственный суверенитет, терроризм, вооруженные силы. Например, термин «терроризм» в Конституции по идее не должен вызывать разногласий. Все против терроризма. Однако режим все превращал в политическую дискуссию. Но статьи конституции — не политическая дискуссия. Это не наша работа. И в итоге все кончилось ничем, представители Дамаска все отвергли, хотя некоторые идеи основывались как раз на действующей конституции, принятой режимом в 2012 году.

— Что будет дальше с работой Конституционного комитета?

— Мы сказали представителям ООН, что, если мы не можем создать механизм, который позволит согласовать основные принципы конституции, какой смысл собираться. И спецпосланник генсека ООН Гейр Педерсен еще раз пообещал поговорить со всеми — и с сирийским правительством, и с русскими, и с США.

— Планируется ли еще одна встреча комитета?

— Пока нет, но, может быть, в начале декабря.

— А какова цель вашего визита в Москву?

— Россия — очень важное государство в сирийском конфликте, и мы считаем, что, возможно, все уйдут из Сирии, но Россия останется. Курдский регион, курдский вопрос очень критичны. Поэтому нам нужно всегда контактировать с Россией, продолжать наши отношения. Кроме того, мы обсудили работу конституционного комитета.

— Российская сторона что-то сказала вам про комитет?

— Они просто выслушали нашу точку зрения. Но господин Лаврентьев (Александр Лаврентьев — спецпредставитель президента РФ по Сирии.— “Ъ”) был сам в Женеве и все видел. Когда мы там общались, он сказал, что собирается снова поговорить с сирийским правительством. Он также рассказал, что во время его последнего визита в Дамаск президент Сирии Башар Асад был очень позитивно настроен, и они надеялись, что будут подвижки. Но этого не произошло, теперь они собираются снова встретиться. Посмотрим, что будет дальше.

— Вы упомянули о важности курдского вопроса. Собираетесь ли вы обсуждать его в рамках Конституционного комитета, обсуждать, например, курдскую культурную автономию или что-то в этом роде?

— Мы всегда говорим о федеративном устройстве Сирии. Но когда я вижу, как идет дискуссия внутри комитета, то понимаю, что поднимать такие вопросы очень сложно. Мы хотим добиться основных прав — политических и культурных для всех национальных компонентов в Сирии, а не только курдов. У нас есть ассирийцы, есть туркмены, есть другие меньшинства. И это также одна из целей нашего приезда в Москву, так как Россия может помочь нам в этом вопросе. Хотя менталитет сирийского режима не меняется. Никто не может заставить их пойти на уступки.

— Очень много говорят, что территория на севере страны все больше становится похожа на Турцию, а не Сирию. Здесь все больше распространяется турецкая валюта, турецкий язык, турецкое образование. Как вы к этому относитесь?

— Мы очень боимся демографических изменений и подобных процессов. Но мы также понимаем, что Турция пытается поддержать людей, которые живут в этих районах, в том числе экономически. Но я не думаю, что эта территория станет частью Турции. Это часть Сирии, и однажды они вернутся в Сирию. Не в результате военной операции, а в результате политического решения.

—- Но вы все видите, что произошло в Иракском Курдистане, который долгие годы существовал раздельно от остальной части Ирака, и теперь очень трудно сказать, что это одна страна.

— Мы не думаем, что сирийский конфликт продлится еще 20 лет. Я не думаю, что целые поколения будет жить под властью Турции. Но, повторю, нас беспокоят демографические изменения и мы постоянно говорим об этом турецкой стороне. Например, многие курдские жители Африна покинули этот район, на их место пришли представители других народов. Нас это очень беспокоит.

— И что вам отвечает Турция?

— Они говорят, что это временно. Сейчас такая ситуация, что люди вынуждены перемещаться из одного района в другой, и это касается не только Африна и, после того как будет найдено политическое решение для урегулирования сирийского кризиса, ситуация изменится.

— Недавно Курдский национальный совет обвинил сирийскую оппозицию в том, что она не сдержала обещание относительно защиты прав курдов в Африне.

— Да, у нас были заявления на этот счет. Есть некоторые вооруженные группировки, которые убивают и похищают людей, отбирают деньги и дома.

— А вы можете что-то сделать, чтобы помочь этим людям, кроме заявлений?

— Мы политическая сила, у нас нет присутствия на земле.

— В связи с этим вопрос — насколько влиятелен Курдский национальный совет в Сирии по сравнению с Советом демократической Сирии (СДС), у которого есть военная структура Силы демократической Сирии (SDF)?

— У нас по-прежнему много людей на местах, которые состоят в нашей партии. Речь о курдских районах на севере Сирии. К востоку от Евфрата, в Дейр-эз-Зоре и Ракке почти нет курдов. Так что мы вполне себе политическая сила, но не военная.

— Поддерживаете ли вы контакты с СДС?

— Сейчас нет. Но у нас были некоторые контакты. Мы ждем США, потому что они были посредниками и гарантами этого диалога.

— Как раз хотела спросить об этом. США пытались объединить все курдские политические силы. Насколько они успешны на этом направлении?

— Мы достигли общего политического соглашения, но есть еще много вопросов, которые осталось обсудить. Например, влияние на ситуацию Рабочей партии Курдистана, социальные вопросы, военные вопросы. Многие люди были похищены силами партии «Демократический союз» (PYD), мы не знаем ничего об их дальнейшей судьбе. Так что мы ждем, когда США пришлют своего нового представителя, который будет заниматься этой темой.

— Известно, что Москве не нравится активность США на курдском направлении. Говорят ли вам об этом российские дипломаты?

— Да, мы знаем о конфликтах между США и Россией. Но мы, как маленький участник в этой большой игре, стараемся поддерживать отношения со всеми — с Россией и с США. И мы знаем, что Соединенные Штаты однажды уйдут. Но Россия останется.

— В Москве считают, что если бы не США, то курды были бы более активны в диалоге с Дамаском. Вы согласны?

— Это не про нас, а скорее о PYD, SDF или СДС. Насколько я знаю, США не способствуют их диалогу с сирийским режимом, но и не препятствуют ему. Особенно администрация президента Джо Байдена. Позиция администрации Дональда Трампа была очень четкой: вы ничего не можете делать. Теперь немного иначе.

— Вы чувствуете перемену в Вашингтоне по отношению к Дамаску? Они готовы к диалогу с сирийскими властями?

— Я не думаю, что Соединенные Штаты будут говорить с Дамаском. Но я уверен, что король Иордании Абдалла никогда не позвонил бы Башару Асаду без зеленого света от США. И мы видели, что у главы МИД Сирии Фейсала Микдада во время Генассамблеи ООН в Нью-Йорке было около 30 встреч с представителями других стран. Раньше такое представить было нельзя. Так что есть изменения.