После реформы 2016 года, когда количество третейских судов в России сократилось с нескольких тысяч до семи, резко возросло количество арбитражей ad hoc (от латинского «по случаю»), созданных для разрешения конкретного спора. Например, наехал сосед по даче на забор машиной и сломал его. Пострадавший просит компенсировать 100% стоимости нового забора, сосед настаивает на 50%. Стороны могут привлечь кого-то третьего, кому доверяют, например главу дачного товарищества, чтобы он разрешил спор. Вердикт арбитра после выдачи исполнительного листа приобретает силу решения государственного суда и может быть исполнен принудительно. Это пример «хорошего арбитража». Он позволяет быстро и недорого разрешить спор, не загружая судебную систему.
Владимир Хвалей
Фото: Из личного архива Владимира Хвалей.
Владимир Хвалей
Фото: Из личного архива Владимира Хвалей.
Но бывает и другая ситуация, когда у компании есть партнер, который признает долг, но по какой-то причине не может его выплатить добровольно. И стороны для целей бухгалтерского или налогового учета избирают арбитров, которые подтверждают неоспариваемый по сути долг. Такой арбитраж можно назвать «плохим», поскольку третейское разбирательство используется для получения некой бумажки, которую можно потом показывать государственным и контролирующим органам. Но таких «плохих» споров очень много и в государственных судах, поэтому нет ничего предосудительного в том, чтобы их вели и третейские суды.
Наконец, есть третья категория: ситуация, при которой ad hoc используется для не совсем законных целей. Например, для подтверждения несуществующей задолженности с целью включить ее в реестр кредиторов или чтобы провести сомнительный платеж через банк. Это «отвратительная форма» арбитража ad hoc.
Теперь нужно понять, какую долю занимает «хороший» ad hoc. Статистики по арбитражам ad hoc не ведется, но косвенные расчеты возможны. Если стороны не смогли вместе выбрать арбитра, спор точно реален. По статистике Международного арбитражного суда при Международной торговой палате в Париже (ICC), стороны договариваются о кандидатуре единоличного арбитра примерно в 23% случаев, а о председателе состава при рассмотрении тремя арбитрами — в 50%. В случае ICC, если стороны не смогли договориться об арбитрах, их назначает суд ICC, в РФ при ad hoc — государственный суд по месту арбитража.
За все время после третейской реформы (2017–2020 годы) за назначением арбитров в арбитражный суд Москвы обращались не более десяти раз. Даже если допустить, что общее количество реально разрешаемых ad hoc споров в два-три раза больше, то все равно получается не более 30 «хороших» арбитражей. Всего же за исполнением решений ad hoc пришли несколько сотен раз. То есть остальные ad hoc — «плохие» либо «отвратительные».
Что делать? Можно, конечно, продолжая ограничительные традиции арбитражной реформы, полностью запретить ad hoc, как это сделали в Китае. Но тогда сложно сформировать культуру обращения в третейские суды и доверие к ним. Вместе с «отвратительным» ad hoc будет поставлен крест и на «хорошем». Поэтому лучше взять пример со стран с развитыми традициями третейского разбирательства: усилить судебный контроль, не выдавать исполнительные листы по сомнительным решениям. Судьи не должны стесняться передавать материалы для проверки в правоохранительные органы в случае, когда видят признаки злоупотреблений. После нескольких приговоров по уголовным делам, в которых «отвратительный» ad hoс использовался как часть преступной схемы, количество таких арбитражей сильно сократится.