22 октября президент России Владимир Путин принял в Сочи нового премьер-министра Израиля Нафтали Беннета. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников не мог не обратить внимания на грубые протокольные нарушения в ходе встречи.
Владимир Путин и его израильский коллега быстро сократили социальную дистанцию
Фото: пресс-служба президента РФ
Владимир Путин и его израильский коллега быстро сократили социальную дистанцию
Фото: пресс-служба президента РФ
Владимир Путин видел нового премьер-министра Израиля первый раз в жизни. На встречах в Сочи вроде бы лежит некая особая печать. Считается, что разговоры здесь более доверительны или даже интимны. На самом деле если бы это было так, Белоруссия давно стала бы частью России.
На самом деле график сложился так, что Владимир Путин был именно тут, и, хотя людей накануне он видел столько и поделился с ними таким количеством соображений, что можно и всю ближайшую собственную неделю объявлять нерабочей и никто бы не заметил, было удобно встретиться с израильским премьером именно в Бочаровом Ручье.
А вот что есть, то есть: разговаривали долго, и позже пресс-секретарь посольства Израиль в России Рами Теплицкий в эксклюзивном интервью корреспонденту “Ъ” (то есть спрашивал я) сообщил, что «встреча продолжалась дольше (положенного.— А. К.) времени… Может, такая хорошая встреча… И когда лидеры хорошо разговаривают, они дольше разговаривают, и это один из символов хорошей встречи». Спасибо, Рами, будем знать.
В какой-то момент стало казаться даже, что может случиться непоправимое: самолет с премьер-министром на борту не успеет вернуться в Израиль до Шаббата, когда летать уже больше нельзя (жена одного из израильских переговорщиков Маша даже успела всполошить весь израильский Facebook, написав, что мужу, похоже, предстоит заночевать прямо там и что как странно, что их до сих пор держат в Сочи, а муж-то молчит. Впрочем, он ведь не молчал, а как раз переводил). Трудно сказать, успели ли они вернуться к началу Шаббата, но вылетели все-таки до.
Автомобиль между тем остановился у крыльца резиденции, и из машины вышел сам Нафтали Беннет. Нет, вообще-то израильский премьер выглядел довольно свежо.
Странным показалось, что господин Беннет вместо того, чтобы войти в переговорную комнату, где его ждали протокольные рукопожатия с коллегой и приветственные слова для журналистов, которых тут, впрочем, не было (за исключением личной прессы президента), остановился в дверях и стал что-то негромко и энергично объяснять Владимиру Путину.
Это продолжалось не минуту и не две, а, может, все пять. Время от времени он сжимал кулаки и даже слегка боксировал ими на уровне живота (но все-таки своего, а не Владимира Путина).
Да, это было очень необычно. Может быть, Нафтали Беннет стеснялся войти. Но это вряд ли. Или это была просто боязнь замкнутого пространства, в котором ему предстояло оказаться. Тоже маловероятно. Тогда, возможно, он уже сейчас хотел сообщить Владимиру Путину то, что нельзя будет произнести при других участниках встречи. Так, в переговорах еще участвовал, например, министр строительства Зеэв Элькин. А вот это было не исключено. Но, с другой стороны, уединиться все равно не получилось бы, так как Зеэв Элькин достался новому премьер-министру от старого в качестве переводчика.
На самом деле, заговорив о чем-то, Нафтали Беннет, скорее всего, просто хотел закончить.
В общении с Владимиром Путиным Нафтали Беннету, считается, не дают покоя лавры его предшественника, с которым у российского президента были, по сложившемуся мнению (прежде всего в Израиле), особые отношения.
Они, конечно, были, учитывая, что Биньямин Нетаньяху работал премьер-министром 15 лет, но не стоит преувеличивать: у каждого в этих отношениях были свои интересы (считаем, что национальные).
Вот с Сильвио Берлускони — да, были и есть. А с Биньямином Нетаньяху они находили общий язык.
Казалось, и Нафтали Беннет хочет примерно того же. Он улыбался почти каждому слову российского президента, даже самому незначительному (а значительных-то не было).
— Во-первых,— рассказывал российский президент то, что, конечно, известно не что давно, а всегда, но все-таки, очевидно, должно было быть произнесено и теперь,— Советский Союз и наша страна как правопреемница СССР стояли, по сути, у истоков создания Государства Израиль. Во-вторых, в Израиле проживает, наверное, самая большая за рубежом русскоговорящая община, много здравствующих ветеранов Великой Отечественной войны. К этим людям мы относимся с особой теплотой.
Впрочем, кое-что заслуживало внимания:
— Я очень надеюсь,— произнес Владимир Путин,— что, несмотря на внутриполитические баталии, а они неизбежны для каждого государства, все-таки в части российско-израильских отношений ваше правительство будет проводить политику преемственности.
Но намек на Биньямина Нетаньяху можно было и не делать: он и так был тут словно еще одним участником переговоров (может, от него-то Нафтали Беннет и хотел утаить что-то, переговариваясь вполголоса с Владимиром Путиным у открытой двери перед входом в переговорную).
— В любом случае,— добавил Владимир Путин,— мы рады видеть в России главу правительства Израиля.
То есть даже если он не будет проводить политику преемственности.
— Отношения с Россией — это очень особые отношения для Израиля и из-за совместного прошлого, и из-за настоящего и будущего,— заверил Нафтали Беннет.— Мы очень хорошо помним прошлое, те огромные усилия, которые предпринял российский народ и Красная армия для победы над нацистской Германией во Второй мировой войне. Это был самый критический момент, наверное, в истории всего мира и, конечно же, еврейского народа.
Надо отдать должное главам правительств Израиля: все они говорят об этом и, если надо, напоминают остальным, в том числе и бывшим союзникам Советского Союза во Второй мировой войне.
Неожиданно в разговоре появилась лирика:
— Хочу рассказать вам историю прямо этой недели,— сказал Нафтали Беннет.— Я навещал в больнице раненого солдата, имеющего русские корни. Его мать — русскоязычная израильтянка. За этот год он уже второй раз был тяжело ранен. Я его спросил: «Я премьер-министр Израиля, я очень хочу помочь тебе. Что я могу для тебя сделать?» Он сказал: «Все, что я хочу,— это как можно скорее вернуться в свою дивизию» (перевод израильского переводчика.— А. К.).
Это был пронзительный момент.
У Биньямина Нетаньяху, между прочим, не было таких историй для Владимира Путина. Солдат с русскими корнями, сын своей матери, у которого одна мысль… Вернуться на ту передовую… В свою дивизию…
Твою дивизию…