17 сентября на платформе Netflix вышел корейский сериал «Игра в кальмара», посвященный играм на выживание. За месяц он превратился в социальный феномен. Соцсети бурлят, подростки копируют игры и одежду персонажей, а медийные аналитики пытаются осмыслить тайное послание «Кальмара». О вирусной популярности жестокого сериала рассуждает Татьяна Алешичева.
По сути, «Игра в кальмара» — остросюжетный памфлет о социальном неравенстве, упакованный в сериальную форму
Фото: Netflix
По сути, «Игра в кальмара» — остросюжетный памфлет о социальном неравенстве, упакованный в сериальную форму
Фото: Netflix
Сорокалетний бездельник Сон Ги Хун (Ли Чон Чжэ) живет на содержании у старушки-матери после того, как потерял работу, а жена сбежала от него с малолетней дочкой. Чтобы вырваться из нищеты, Ги Хун безуспешно играет на скачках, и однажды склонность к азартным играм сталкивает его с вербовщиком реалити-шоу. Вместе с несколькими сотнями таких же бедолаг он попадает на отрезанный от цивилизации остров, где под присмотром вооруженной охраны они превращаются в подобие загнанных скаковых лошадей, участвующих в играх на выживание. Проигравших ждет расстрел, а единственного везунчика, который дойдет до финала,— гигантский куш в 45 млрд вон (примерно $38 млн).
Персонажей вроде Ги Хуна в голливудской традиции принято называть «взрослыми детьми» или «кидалтами», и эти безответственные инфантильные герои породили целый комедийный жанр. Начиная с «Сорокалетнего девственника» (2005) его застолбил Джадд Апатоу со товарищи, сделав кидалтов героями поколения, повзрослевшего в нулевые. Это стало одной из причин мировой популярности локального сериала, основанного на корейских реалиях,— западному зрителю такой типаж хорошо знаком и безмерно люб. Создатель «Игры в кальмара» Хван Дон Хёк довел этот образ до логического предела, поместив кидалта в стихию игры, а саму игру породнив с реальностью через неизбежную смерть.
В сериале Ги Хуна окружают соперники по играм — тоже сплошь знакомые типажи. Это проворовавшийся финансист, задолжавший криминальному боссу бандит, выпавшая из социальных рамок женщина средних лет — не жена и не мать, а так. Загадочным статусом обладает впавший в деменцию старичок, играющий под номером 1: то лепечет что-то бессвязное, то становится для других игроков кладезем мудрости. Все они жертвы безжалостного капиталистического порядка, одной рукой раздающего кредиты и кидающего беднякам подачки в виде социальных пособий, а другой помещающего их в вечную кабалу. Среди игроков есть и абсолютные маргиналы, беднее бедного — это отважная перебежчица из Северной Кореи и трудовой мигрант из Пакистана. Такой набор типажей работает как в фильме ужасов: глядя на их потуги сыграть наперегонки со смертью, зритель чувствует удовлетворение от собственной безопасности.
«Игра в кальмара» — своего рода социальный хоррор, упакованный в игровую форму и яркий дружелюбный дизайн,— превратился в медийный феномен за первые две недели демонстрации на платформе Netflix. Первыми на увлекательный контент отреагировали легко возбудимые соцсети: пользователей TikTok в нем привлекли яркие костюмы и сеттинг, игровая форма и «мемогенность» — из его запоминающихся образов легко получаются простые, но многозначительные картинки-мемы. Пару недель спустя «Игра в кальмара» стремительно вырвалась в лидеры по просмотрам, став самым популярным шоу Netflix в 94 странах, и вот уже платформа, традиционно замалчивающая свои рейтинговые показатели, рапортует, что к середине октября сериал посмотрели в 111 млн домохозяйств. Последними подтянулись аналитики — на их долю выпал разбор сериала с точки зрения тем и сюжетов, которые апеллируют к социальным инстинктам зрителя.
Сюжет сериала действительно изображает социум в миниатюре: вот аутсайдеры, в одночасье достигшие социального дна, и голодные игры, в которых они согласились добровольно участвовать. Вот машина угнетения в лице вооруженных охранников и распорядителя игры, а вот и зрители — сильные мира сего, которые наблюдают за шоу, скрыв лица под масками. Сюжет спекулирует на популярной в поп-культуре идее о том, что весь мир — иллюзорное построение, своего рода матрица, правила игры в которой определяют невидимые кукловоды. Недаром один из эпизодов сериала прямо отсылает к фильму «Матрица» (1999) — в одной игре Ги Хун выбирает между синим и красным конвертами, как Нео выбирал между синей и красной таблетками. Главная иллюзия, которой наделяют игроков устроители игры,— представление о том, что в игре у всех равные шансы. Это явная насмешка над понятием свободного рынка, где якобы может преуспеть любой независимо от происхождения и социальных связей.
Вся эта неявная критика капитализма и социального устройства подана в сериале в удобоваримой форме: тут присутствуют триллер (сюжетная линия полицейского под прикрытием, прикинувшегося охранником), мелодрама и отсылки к самому яркому нынешнему телеформату — реалити-шоу. Вращайте барабан, только не забудьте, что в него заряжены шесть пуль.