Обозреватель “Ъ FM” Дмитрий Буткевич рассказывает о результатах исследований работы Казимира Малевича.
Фото: DMITRY LOVETSKY / AP
Фото: DMITRY LOVETSKY / AP
Я уже упоминал о том, что коллеги из издания «Артгид», а именно искусствовед и художник Ольга Абрамова, опубликовали аналитический текст про то, как изменились некоторые хрестоматийные произведения искусства после реставрации или исследования с применением новейших средств и способов. Кому будет интересно, прочтите этот лонгрид на сайте «Артгида». Там и про «Девушку, читающую письмо у открытого окна» Яна Вермеера, и про «Даму с единорогом» Рафаэля Санти, и про Франсиско Гойю, Густава Курбе, Жоржа Сёра, и про многих других.
Как вы понимаете, меня особо привлекает Малевич. Казимир Северинович был соткан из тайн и противоречий. Вот хотя бы: свой «Черный квадрат» (первый вариант из четырех официально признанных) он написал, как определила главная специалист по его творчеству Александра Штатских, 8 июня 1915 года, незадолго до Первой футуристической выставки картин «Трамвай В», где он показал свой супрематизм, перевернув русское (и мировое) искусство. А датировал полотно 1913 годом, когда, по его мнению, идеи супрематизма в его голове зародились.
К столетию «иконы супрематизма», в 2015-м, Третьяковка провела комплексные исследования. Что же они показали? Макрофотосъемка через бинокулярный микроскоп, рентгенография и флуоресцентный анализ обнаружили наличие еще двух слоев под всем известным хрестоматийным верхним, который весь в кракелюрах. Под верхним слоем краски лежит «протосупрематическая композиция». Не знаю, на мой взгляд, это выглядит так, как будто Малевич разными цветами — желтым, оранжевым, синим, зеленым — просто замазал первоначальный рисунок. А вот тот явно был кубофутуристическим: читается идущая фигура в маске, очень похожая на собственные костюмы Малевича к первой футуристической опере «Победа над Солнцем», аккурат 1913 года, многие кубы, квадраты, полукруги, овалы.
Почему он использовал старый холст? Может, по бедности — все же уже шла война. Может, таким образом рвал со своим кубофутуристическим прошлым и прокламировал будущий «супрематизм» — искусство, которое от слова supremus, то есть «превыше всего до сих пор существовавшего».