Семья скончавшегося в конце ноября прошлого года от коронавирусной инфекции врача астраханской психиатрической больницы через суд пытается добиться положенных страховых выплат. Вчера в Кировском районном суде Астрахани началось рассмотрение гражданского дела по иску супруги врача Артура Айсаева к ГБУЗ АО «Областная клиническая психиатрическая больница» и ГБУЗ «Александро-Мариинская областная клиническая больница». Истец утверждает, что врачебная комиссия, расследовавшая случай гибели врача, неверно установила причину заражения и ошибочно отнесла случай к нестраховым. Эксперты утверждают, что подобные случаи происходят часто. В профсоюзе медработников «Действие» считают, что врач не должен доказывать факт заражения инфекцией на рабочем месте.
Вчера в Кировском районном суде Астрахани началось рассмотрение гражданского иска жительницы Астрахани Любови Айсаевой, которая пытается добиться страховых выплат за смерть ее мужа, врача ГБУЗ АО «Областная клиническая психиатрическая больница» 59-летнего Артура Айсаева. Медработник скончался в ноябре прошлого года от коронавирусной инфекции, но врачебная комиссия, которая расследовала случай, признала его нестраховым.
Как следует из искового заявления (имеется в распоряжении “Ъ”), врач астраханской областной клинической психиатрической больницы Артур Айсаев скончался от острой респираторной недостаточности, вызванной COVID19, 29 ноября прошлого года. До этого, по информации Любови Айсаевой, еще 3 ноября он почувствовал недомогание и рассказал, что на приеме у него была женщина с сильным кашлем. Несмотря на плохое самочувствие, врач продолжал ходить на работу. Уже 20 ноября, как следует из искового заявления, господин Айсаев из-за плохого самочувствия проработали лишь до обеда, а с 21 ноября находился на амбулаторном лечении дома. 29 ноября его состояние ухудшилось, он был госпитализирован в реанимацию ГБУЗ «Александро-Мариинская областная клиническая больница» и через несколько часов скончался.
Заседание врачебной комиссии по расследованию случая смерти медработника состоялось только 12 мая, и она пришла к выводу, что случай гибели врача на производстве не является страховым.
При этом, как было указано в заключении комиссии, признаки заболевания у Артура Айсаева возникли не 3 ноября, а лишь 21 ноября. Кроме того, было указано, что врач находился на рабочем месте до 19 ноября, что, как утверждает Любовь Айсаева, также не соответствует действительности.
«Неясно, по какому принципу был выбран исследуемый инкубационный период (а именно, с 05.11.2020 г. по 19.11.2020 г.), поскольку состояние здоровья моего супруга начало ухудшаться уже с 03.11.2020 года. Во-вторых, также неясно, каким образом комиссия установила, что в этот период у моего супруга, врача психиатрической больницы, не было контакта с патогенными микроорганизмами, возбудителями COVID-19 при исполнении служебных обязанностей, когда данное заболевание может протекать и в бессимптомной форме»,— пишет в исковом заявлении Любовь Айсаева.
Истец просит суд признать гибель ее мужа страховым случаем, обязать Фонд социального страхования выплатить ей 2,75 млн руб. страховых выплат и 1 млн руб.— компенсации морального вреда.
Как рассказал “Ъ” представитель истца Виталий Исаков, на первом заседании сторона истца затребовала от ответчика доказательства, подтверждающие отсутствие инфицирования на рабочем месте. По словам господина Исакова, если случай все же будет признан нестраховым, то истец настаивает на том, чтобы ему дали возможность взыскать вред с медучреждений, которые нарушили сроки проведения врачебной комиссии, из-за чего произошла утрата доказательств инфицирования на работе.
«Они тянут время, а потом говорят, что посмотрели и выяснили, что все безопасно и в кабинете врача патогенных микроорганизмов нет. Проверка проводилась спустя полгода. Конечно, уже не было доказательств. Это бездействие лишает медиков возможности защищаться от некачественной проверки»,— отметил господин Исаков.
По его словам, из всех ответчиков активную позицию на процессе занимает только работодатель Артура Айсаева, психиатрическая больница, остальные или проигнорировали заседание, или не проявляли в ходе него активности.
В ГБУЗ АО «Областная клиническая психиатрическая больница» “Ъ” не стали комментировать дело, в министерстве здравоохранения Астраханской области на запрос “Ъ” не ответили.
В астраханском отделении профсоюза медработников «Действие» “Ъ” сказали, что случаи, когда врачи не могут добиться страховых выплат, есть, но затруднились сказать, насколько массово они происходят. В частности, представитель астраханского отделения профсоюза Наиль Адельшинов отметил, что в сентябре прошлого года коронавирусной инфекцией заразилась педиатр ГБУЗ «ЦМК и СМП» Дина Агимова. Однако врачебная комиссия не установила причинно-следственной связи между заболеванием и профессиональной деятельностью врача. Обращение в прокуратуру ни к чему не привело.
В ноябре прошлого года страховых выплат пытался добиться водитель скорой помощи из поселка Красный Яр Астраханской области Ильдар Айтмухамбетов, который выезжал на вызовы к больным коронавирусом и заразился. Ему отказали в страховой выплате, так как врачебная комиссия решила, что он заболел на 16-й день после контакта с COVID-положительным пациентом при инкубационном периоде 14 дней. Профсоюз «Действие» проводил акцию протеста, однако добиться выплат господину Айтмухамбетову не удалось.
Председатель профсоюза «Действие» Андрей Коновал отмечает, что случаи, когда врачам и их родственникам отказывают в страховых выплатах по результатам решения врачебной комиссии, часты. «В медицинских заведениях, как правило, даже некому этим заниматься. Хотя больницы должны быть заинтересованы в расследовании подобных случаев»,— считает господин Коновал. По его мнению, такие случаи происходят, когда больницы пытаются скрыть свою вину в заражении (отсутствие или плохое качество средств индивидуальной защиты или неправильно организованная маршрутизация внутри больницы) или обычный бардак в медучреждении — отсутствие кадровых ресурсов или организационных решений, позволяющих фиксировать и своевременно оформлять случаи заражения. По его мнению, должна действовать презумпция заражения на рабочем месте. «Доказывать нужно только обратное, что врач заразился где-то, кроме как на рабочем месте. Все сомнения должны трактоваться в пользу работника»,— считает господин Коновал.