выставка скульптура
"Рождение Наны" — под таким названием венский Кунстхауз показывает историю появления на свет одного из самых симпатичных персонажей ХХ века. Толстушку Нану создала художница-космополитка Ники де Сен-Фаль. За муками творческих родов наблюдал специально для Ъ обозреватель "Домового" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Если искать эмблематичную фигуру для всего послевоенного искусства, вряд ли кто подойдет на эту роль лучше Ники де Сен-Фаль (1930-2002), по популярности не уступавшей Пикассо, а по скандальной известности — Брижит Бардо и Энди Уорхолу. Во-первых, она абсолютный космополит. Родилась под Парижем, до войны уже стала жить в Нью-Йорке, потом вернулась в Европу, колесила по всему Старому Свету, пока не осела в Сан-Диего в Калифорнии, но и то весьма условно.
Во-вторых, она легко отказалась от всего, что составляет счастье в глазах миллионов. Дочь французского графа и банкира, она вышла замуж за писателя Гарри Мэттью, была любимой моделью Life, Vogue и прочих глянцевых журналов и оставила семью, где у нее уже было двое детей, и блеск софитов ради любви к искусству, швейцарскому гению Жану Тенгли и возможности делать что хочешь. Причем сам поворот к искусству произошел в ее жизни после нервного срыва. Лечение сопровождалось электрошоком и кучей медикаментов, но в норму ее привело только занятие искусством. Чем не сюжет для мыльной оперы?
В-третьих, несмотря на карьеру модели, она была феминисткой. Или, по крайней мере, феминистки хотели бы считать ее своей: художница вовсю издевалась над девичьими грезами и мачизмом. Да и ее юность, прошедшая в конфликтах с деспотом-отцом и в бунтах в закрытых католических школах, выглядела пропагандистски привлекательно. Социальные проблемы были ей близки все время, а последние годы она посвятила правам этнических меньшинств. Но главным итогом ее жизни окажутся все-таки фигуры безразмерных красавиц, установленные сейчас в садах и парках всего мира. Нана — так зовутся эти толстушки в разукрашенных немыслимыми цветами купальниках.
Первые из них появились еще в середине 1960-х, но для их возникновения потребовались годы исканий, путь от почитательницы наивного искусства в духе Анри Руссо к неодадаистам. Хотя все показываемые в Кунстхаузе работы предоставил один музей — Шпренгель из немецкого Ганновера,— выставка не просто демонстрация запасников. Незадолго до смерти художница передала в дар Шпренгелю почти 400 произведений — от ранних ассамбляжей до рисунков и скульптур, поэтому можно говорить о полноценной ретроспективе (в Ганновере работает и один из лучших специалистов по ее творчеству — Ульрих Кремпель; он и готовил эту выставку). Сюда включены и ее знаменитые "картины-мишени". Ники считала, что зритель тоже соавтор произведения, причем в буквальном смысле слова. Она давала в руки посетителям своих выставок ружья, и те должны были расстреливать белые гипсовые фигуры, метясь в повешенные на них мешочки с краской. Пулька попадала, краска растекалась, искусство рождалось на глазах. Особенно ей нравилось, когда этим занимались художественные критики. Так им оказывалось легче понять ее нелюбовь к насилию и патриархальным ценностям. Отсюда и прозвище, данное Ники де Сен-Фаль журналистами,— Диана Монпарнаса.
Страсть к публичным акциям была свойственна многим представителям группы "Новые реалисты", куда Сен-Фаль зачислили в начале 1960-х. Но в ее исполнении акционизм обретал едва ли не самые радикальные формы. В какой-то момент она почувствовала к тому же страсть к гигантомании. Фигуры крупногабаритной девушки Наны, чье имя так напоминает детский лепет, воспроизводились ею в разных вариациях. Нана была и негритянкой, и беременной, внутри ее тела размещался планетарий и мини-кинотеатр на 12 мест — в общем, универсальной живой единицей этого мира, изображаемой всегда с иронией и нежностью одновременно. После фантастического успеха у публики первой Наны, установленной как скульптура в парке, ее образы стали плодиться по всему свету, радуя глаз своей пестротой и пышными формами.