фестиваль театр
На продолжающемся в Эдинбурге международном театральном фестивале (см. Ъ от 24 и 25 августа) показали "Пер Гюнта" Петера Цадека, поставленного им для Berliner Ensemble, театра, который знаменитый режиссер покинул почти десять лет назад. Из Эдинбурга — МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Петера Цадека в Эдинбурге любят и принимают за своего. Немецкий режиссер начинал свою карьеру в Великобритании (его родители эмигрировали в Лондон в 1933 году): учился в Оксфорде, окончил театральную школу при Old Vic, работал на "Би-Би-Си" и как режиссер объехал всю Англию, ставя все подряд, от Шекспира до Агаты Кристи. И хотя Петер Цадек вот уже почти полвека работает на родине, в Германии, англичане не забывают о первой части его биографии и не устают напоминать о ней другим: нет-нет да и найдут в его работах черты "старой английской школы". Что ж, еще один знаменитый режиссер не будет лишним в их интернациональной копилке звезд.
Отвечая своим бывшим соотечественникам взаимностью, Петер Цадек всякий раз привозил в Эдинбург английскую классику — "Антония и Клеопатру", "Венецианского купца" и "Гамлета". На этот раз режиссер рискнул наконец обновить свой фестивальный репертуар и вместо заигранных шекспировских бестселлеров представил английской публике "Пер Гюнта", самую поэтичную, но неудобную для театра и потому редко исполняемую ибсеновскую пьесу. По поводу громоздкости этой эпической поэмы существует масса анекдотов. Так, в пьесе Уилли Рассела "Обучая Риту" героиню попросили сочинить эссе на тему "Как поставить 'Пер Гюнта' на сцене", в котором она написала только четыре слова: "Делайте это на радио". Другая история рассказывает о легендарном английском актере Уилфреде Лоусоне, который играл Пуговичника в знаменитой постановке "Пер Гюнта" в театре Old Vic в 1962 году. Пригласив на спектакль своих друзей Элизабет Тейлор и Ричарда Бартона, актер, который должен был выходить на сцену только в последнем, пятом акте, сел смотреть представление рядом с ними. Спектакль шел так долго, что Лоусон успел хорошенько набраться в антрактах и во время пятого акта, сидя рядом с друзьями в зале, шептал: "Смотрите, сейчас будет мой выход".
Но шутки шутками, а масштаб этой ибсеновской пьесы, изначально не предназначавшейся для театра, и впрямь представляет серьезную проблему для постановщиков. Судите сами, в "Пер Гюнте" 40 сцен, которые охватывают чуть ли не полвека, а действие из норвежской деревушки переносится то в Америку, то в Африку и разворачивается в таких экзотических местах, как пещера троллей или царство обезьян. Чтобы изобразить старение Пер Гюнта, который по ходу пьесы превращается из резвого мальчика в дряхлого старика, режиссеры порою занимают в этой роли двух или, как Деклан Доннеллан, трех артистов. Полная инсценировка пьесы — настоящий марафон и тест на выносливость как для актеров, так и для зрителей.
Впрочем, Петера Цадека это все, кажется, вовсе не волновало. Его спектакль настолько легок, стремителен и непретенциозен, что три с половиной часа постановки пролетают совершенно незаметно. В свои 78 лет режиссер обладает удивительной способностью относиться к театру не как к ремеслу или кафедре проповедника, что было бы понятно в его возрасте, а как к увлекательной игре. Петер Цадек играет в "Пер Гюнта" так, как играют дети в дочки-матери или казаки-разбойники — как будто понарошку. Как будто перевернутые и нагроможденные друг на друга стулья — это дом, а велосипедное колесо — штурвал корабля. Как будто, нацепив хвосты из мочала, можно превратиться в троллей, а извиваясь и катаясь полу — изобразить бушующее море. В этой постановке все нарочито простодушно: когда на заднем плане взрывается игрушечный кораблик, на котором якобы уплыли компаньоны Пера, из-за кулис на авансцену вылетают резиновые рыбы и осьминоги, а "свадебного пони" принцессы троллей изображают, как на детских утренниках,— два человека встают на четвереньки и накидывают на спину поросячью шкуру.
Кроме этого нелепого реквизита, на сцене ничего нет. На этой пустой и черной площадке Петер Цадек играет не только в Ибсена, но и в бедный театр Бертольта Брехта, который для Berliner Ensemble был тем же, чем Станиславский для МХАТа. Но при всей брехтовской простоте и лапидарности постановки она оказывает на зрителей магнетическое воздействие благодаря игре Анджелы Уинклер (Озе) и Уве Бома (Пер Гюнт), любимых и постоянных актеров Петера Цадека. Работавшая с Петером Штайном и Люком Бонди и переигравшая весь классический репертуар Анджела Уинклер исполняла в его последней постановке роль Гамлета, а Уве Бом — Лаэрта. Теперь из лютых врагов они превратились в трогательную семейную пару. Их дуэт в сцене смерти Озе — самое сильное место спектакля. Обнявшись в последний раз, мать и сын, как когда-то в детстве, превращают кровать в корабль и представляют, что плывут на нем в волшебную, райскую страну. И кажется, что весь спектакль — это плод разыгравшегося воображения Пер Гюнта, этой единственной роскоши бедняков.
Петер Цадек чем-то похож на своего героя: такой же фантазер и авантюрист, ушедший из дома (сначала из гамбургского Schauspielhaus, а потом и из Berliner Ensemble) и кочующий по разным театрам скиталец. Но, видимо, и для него настало время возвращаться.