Одним из главных героев проходящего в Зальцбурге музыкального фестиваля неожиданно стал композитор Эрих Вольфганг Корнгольд. Его главную оперу "Мертвый город" — плод совместной работы венской "Штаатсопер", Нидерландской оперы в Амстердаме и театра "Лисеу" в Барселоне — прослушал специально для Ъ обозреватель "Домового" АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
У Эриха Корнгольда (1897-1957) с детства все складывалось так, как и должно быть у удачливого ребенка. Его папа, музыкальный критик, решил, что дитя будет вундеркиндом. Затея удалась. Эрих уже в восемь лет сочинял как взрослый, а в 13 его талант явили искушенной венской публике, причем сразу в Императорской опере. Балетная пантомима "Снеговик" всем понравилась, и блестящее будущее, казалось, не за горами. Внешне все выглядело прекрасно: концерты по всей Европе, профессорское звание, великие начиная с Бруно Вальтера дирижируют его премьерами...
Но Корнгольд писал в традиционной манере, ориентируясь на поздних романтиков и круг Густава Малера. А публика уже млела от Арнольда Шенберга, хотя и мало что понимала в его музыке, и куда прохладнее относилась к привычным явлениям. Для карьеры Корнгольд все делал правильно, писал по одному произведению каждого жанра, дружил с нужными людьми, в том числе с режиссером Максом Рейнхардтом, основавшим, кстати, и Зальцбургский фестиваль. Рейнхардт сыграл решающую роль в его жизни, пригласив работать в Голливуд, где Корнгольд прижился. Он писал музыку ко многим блокбастерам 30-х и даже получил два "Оскара". Это помогло ему в критический момент. Незадолго до аншлюса Австрии студия Warner Brothers вызвала его в Америку, как выяснилось — навсегда. После войны он еще съездил пару раз в Европу, но всякий раз лишь за разочарованием. В родной Вене премьеры не собирали полных залов, а в Мюнхене осенью 1954 года концерт закончился оглушительным провалом. Лишь в 90-е годы его произведения замелькали в симфонических программах, а "Мертвый город", третью по счету и наиболее успешную оперу, ставят по нескольку раз в сезон.
В этом году Эрих Корнгольд стал героем Зальцбурга. Ему посвятили выставку, его концерты и камерные произведения исполняют Венские филармоники с Сейджи Озавой и Бременский камерный оркестр с Пааво Ярви. Но главным событием стала премьера "Мертвого города" в постановке Вилли Деккера.
Либретто отец и сын, скрывшись за псевдонимом, сочинили по пьесе "Мираж" бельгийца Жоржа Роденбаха, которую забытый сегодня автор конца XIX века написал по своему роману "Брюгге-смерть". Герой оперы Поль (его поет Торстен Керль) живет воспоминаниями. Он не отходит от портрета умершей жены. Волосы Мари — фетиш, помещенный в стеклянный ящик. Вдруг объявляется красавица, поразительно похожая на жену. Танцовщица Мариетта (Ангела Деноке исполняет обе партии — жены и ее двойника, в ее красоте москвичи вскоре убедятся на ее сольном концерте в Большом) становится наваждением, любовницей, доводящей до исступления. Полю кажется, что у него едет крыша. Внимательно оглянувшись, он бы понял, что дело не только в перебоях сознания: потолок с лепниной и впрямь пребывает на сцене в беспрерывном движении. Но ничто не в силах помочь Мариетте победить смерть: любовь к призраку оказывается для Поля сильнее реальных чувств. В порыве страсти он душит любовницу волосами Мари... и просыпается в холодном поту (только музыкальному критику подобный сюжет мог показаться хорошим). А город Брюгге на сцене так и не появляется.
Современники отнеслись к "Мертвому городу" по-разному. Одни обвиняли Корнгольда в плагиате еще до премьеры, других обвинял уже его отец. Он утверждал, в частности, что Рихард Штраус как директор Венской оперы препятствует его сыну, либо вовсе изгоняя оперу из репертуара, либо назначая ей крайне неудобное время. А все потому, что только о своих произведениях печется. Дело было, видимо, за режиссурой. Во многом вторичная и ходульная по музыке опера требует изобретательной постановки и отменного исполнения.
Кому как не режиссеру Деккеру заниматься штампами? В своем знаменитом недавнем "Кольце нибелунга" он не постеснялся материализовать метафору "весь мир — театр", водрузив на сцене ряды красных кресел. От ожившего портрета в духе Дориана Грея и танцующей с шарфом Айседоры Дункан до Пьеро — все культурные цитаты-ходы у Деккера узнаваемы. Режиссер отказался от напрашивающихся выпадов в адрес Брюгге, милого города, у которого все в прошлом. Вместо оплакивания европейской цивилизации разыгрывается мистический детектив, где потусторонний мир завораживает не на шутку. Каждый раз он возникает в глубине сцены как копия реальности, и вскоре не различить, где правда, а где ложь, кто девушка, а кто смерть. Распевшиеся к финалу певцы и стандартно точные Венские филармоники под управлением Дональда Рэнниклса в свое время наверняка бы принесли автору еще одного "Оскара".