Мы еще в детстве узнаем свою фамилию, от фамилии чаще всего образуют в школе прозвища. Например, и моего мужа, и моих сыновей звали в школе Шмелями, поскольку они Шмелевы,— а теперь и внуков так прозвали.
Елена Шмелева, кандидат филологических наук
Фото: Евгений Одиноков / РИА Новости
Елена Шмелева, кандидат филологических наук
Фото: Евгений Одиноков / РИА Новости
Существование фамилии, передающейся от отца к детям, общей для всех членов одной семьи, представляется нам чем-то само собой разумеющимся. На самом деле это относительно новое явление. Процесс образования фамилий, начавшийся в России в XVI веке, закончился только во второй половине XIX века. Наличие фамилии было социально значимым, фамилия была признаком прежде всего дворянского сословия. Лишение фамилии соответствовало лишению дворянского звания: Салтычиха — Дарья Николаевна Салтыкова, помещица, жестоко обращавшаяся со своими крепостными,— в 1768 году была по приказанию императрицы Екатерины II лишена фамилии: ее запретили называть как по фамилии мужа, так и по фамилии отца, звать ее приказано было Дарьей Николаевой, где Николаева — не фамилия, а отчество.
У большинства населения Российской империи, у крестьян вплоть до XIX века фамилий в собственном смысле слова вообще не было, а были прозвища, которые совсем не всегда передавались детям, а тем более внукам. Князь Оболенский пишет в воспоминаниях (1890-е годы), что разбогатевшего крестьянина, у которого окрестные помещики занимали деньги, в глаза величали на ич — Василий Яковлевич (признак уважения), а за глаза называли по-прежнему свысока — Василием Яковлевым. Здесь Яковлев — не фамилия, а отчество, сына его звали, допустим, Петром Васильевым, а еще у них могли быть прозвища, разные: Василия Яковлева могли звать, например, Седой, а Петра Васильева — Рябой.
Ко второй половине XIX века интересы Российской империи стали требовать, чтобы все подданные были зарегистрированы, и крестьянам стали давать фамилии. Многое зависело от чиновника: в одних губерниях они производили фамилии от имени отца или деда, в других — от профессии, прозвища или названия местности, в третьих — произвольно.
Очень интересно обстояло дело с фамилиями лиц духовного звания. Путешественник, посетивший Россию в XIX веке, с удивлением пишет, что русские священники не носят фамилии отцов. Образование в духовной среде тогда носило сословный характер: сыновья духовных лиц получали духовное образование. При поступлении в училище или семинарию они получали обычно новую фамилию.
«Когда мне исполнилось семь лет, отец начал помышлять о том, чтобы отвести меня в училище,— вспоминает известный историк церкви академик Голубинский.— Первым вопросом для него при этом было: какую дать мне фамилию. В то время фамилии у духовенства еще не были обязательно наследственными. Отец носил такую фамилию, а сыну мог дать какую хотел, другую, а если имел несколько сыновей, то каждому свою особую. Костромской архиерей Платон прозывался Фивейским, а братья его — один Казанским, другой Боголюбским, третий Невским. После долгого раздумывания отец остановился наконец на фамилии Голубинский». Фамилия могла меняться еще не раз: при переходе из училища в семинарию, из семинарии в академию, при переходе из класса в класс и даже в течение курса!
Многие известные люди были выходцами из духовного сословия. Например, Леонтий Магницкий, автор первого русского учебника арифметики, стал вместо Теляшина Магницким, потому что Петр I был так восхищен его познаниями в математических науках, «что называл его магнитом и приказал писаться Магнитским». Михаил Сперанский, известный государственный деятель эпохи Александра I, до поступления в семинарию по отцу звался Михайловым; фамилию Сперанский он получил в семинарии как подающий надежды (ср. лат. sperans, «надеющийся»). Отец знаменитого химика Дмитрия Ивановича Менделеева Иван Соколов во время учебы в семинарии выменял какую-то вещицу у товарища, за что учитель прозвал его Менделеевым — такова была фамилия помещика, известного всей округе своей страстью к обменам. Практика перемены фамилий прекратилась только в середине XIX века по указу Синода от 18 ноября 1846 года.
А вот выходцы из дворян очень болезненно воспринимали малейшее изменение в произношении и написании фамилии. Например, фамилии на -ский /-ской (-цкий /-цкой) нередко встречаются и в княжеских семьях (Вяземский, Шаховской, Елецкий, Трубецкой), и в русских фамилиях духовного происхождения, и в украинско-белорусских фамилиях. Поэтому окончание фамилии на -ой, а не на -ий оказывается значительным социолингвистическим признаком. Не случайно графы Бобринские, ведущие свое происхождение от Бобринского, сына Екатерины II и Григория Орлова, пишут свою фамилию — искусственно образованную — в именительном падеже именно как Бобринской. Федор Степун замечает о писателе Борисе Садовском, что он настаивал на произношении СадовскОй: «не дай Бог назвать его СадОвский — ценил свое дворянство».
Некоторые дворянские фамилии на -ов /-ев специально имели ударение на последний слог, например, фамилия Николая Ивановича НовикОва, известного деятеля русского Просвещения, или фамилия математика Пафнутия Львовича Чебышёва, выходца из старинной дворянской семьи. Другие, наоборот, имели отличительным признаком ударение на основу: автор текста российского гимна Сергей МихалкОв стал МихалкОвым в советское время, вообще-то он выходец из дворянской семьи МихАлковых.
А теперь мы все относимся к нашим фамилиям так, как относились только дворяне: бережем, не любим, когда ее коверкают, произносят или пишут неправильно. Написание фамилий в русском языке основывается на традиционном принципе: сохраняется то написание, которое было зафиксировано в документах семьи. Поэтому наряду с фамилией Опарин существует и фамилия Апарин, с фамилией Собакин — Сабакин, Костров и Кастров, Касьянов и Косьянов, Ельцин и Ельцын, Филиппов и Филипов.
Никто не может сказать, что фамилия пишется «неправильно» — правильно так, как написано в паспорте.
Фамилиям не страшны никакие реформы орфографии, они сохраняют старое написание. Например, фамилии Цыфиркин, Безсмертный, Живаго, Хитрово пишутся в соответствии со старыми орфографическими нормами (ср. современное написание соответствующих слов: цифра, бессмертный, живого, хитрого). Единственные изменения, которым подвергаются фамилии,— изменения в графике. В русской графике нет теперь букв ять (?), ижица (i), фита (q), а в конце слов на согласный не пишется ер (ъ), поэтому фамилия С?ченовъ стала писаться Сеченов, Тредiаковскiй — Тредиаковский, а Qедотовъ — Федотов.
Традиционна и постановка ударения в фамилии: есть фамилии КУстов и КустОв, ЯзЫков и ЯзыкОв, МихайлОвский и МихАйловский.
Совсем не так со склонением фамилий. Оно подчиняется правилам русской грамматики. С фамилиями на Иванов/Иванова или Ильин/Ильина трудностей обычно не возникает, трудности возникают с фамилиями, оканчивающимися на согласную букву, такими, как Гайдар или Чубайс. Если фамилия, оканчивающаяся на согласную, принадлежит мужчине, она склоняется как обычное одушевленное существительное мужского рода второго склонения: книги Аркадия Гайдара, встреча с Анатолием Чубайсом. Если же такая фамилия принадлежит женщине, она не склоняется: встреча с Марией Гайдар, в гостях у Анны Чубайс. Я понимаю, что нашим читателям все это и так известно, и я бы не стала об этом писать, если бы к нам в Институт русского языка не приходили бы постоянно письма от людей, которые считают, что их фамилию нельзя склонять, и жалуются, что сыну выдали документ, в котором написано: выдан, например, Ивану Богдановичу, а не Ивану Богданович! При всем трепетном отношении к собственной фамилии — придется подчиниться нормам русского языка. Как говорится, и цезарь не выше грамматиков (лат. Nec Ceasar nоn supra grammaticos).
Напомню происхождение этого, как сейчас бы сказали, мема. Однажды грамматик Помпоний Маркелл указал на языковую ошибку в речи императора Тиберия. Бывший при этом юрист Атей Капитон заявил, что если употребленное Тиберием выражение и не отвечает нормам латинской речи, то отныне оно само станет нормой, ибо так сказал император. На что грамматик Помпоний решительно возразил, обращаясь к самому Тиберию: «Он ошибается, ибо ты, цезарь (то есть император), можешь давать права гражданства людям, но не словам».