Любопытное исследование, опубликованное в The Journal of Experimental Social Psychology, широко обсуждалось в российских научпоп-кругах. Правда, разговор об обратной стороне доверия к науке и псевдонауке, к сожалению, снова свелся к обличению «культа просветителей» и поверхностного отношения к научному знанию. Все это, кажется, помешало поговорить о том, какие выводы на самом деле стоит сделать из работы американских психологов.
Научный журналист Ольга Добровидова
Научный журналист Ольга Добровидова
Что нужно для критического мышления
По словам авторов, работа показывает, что «доверие к науке, хотя и желательное во многих отношениях, делает людей уязвимыми для псевдонауки». К такому выводу ученые пришли, поставив четыре эксперимента, в которых, в частности, участники с высоким уровнем доверия к науке оказались более склонны распространять псевдонаучные сообщения, содержащие характерные «маркеры» (например, цитаты ученых, упоминания лабораторий или процедур), чем сообщения, которые их не содержали.
В одном из экспериментов его участникам напоминали о важности критического мышления, и это ослабляло доверие к фейкам. Именно в отсутствии критического мышления в ходе дискуссии обвиняли так называемых сайнстеров, «научных хипстеров», которые ходят на модные научпоп-лекции и комментируют научные новости словами «ничего не понял, но очень интересно».
Вместе с тем в разговорах почти не звучала одна нетривиальная подробность об исследовании, о которой сами авторы, например, охотно рассказали аналитическому порталу о журналистике Nieman Lab: у участников эксперимента не было возможности сопоставить информацию из заметок, которые они читали, с другими источниками. А сами заметки, судя по дополнительным материалам статьи, были «стерильными», у них, к примеру, не было выходных данных в виде места публикации.
То есть, пытаясь оценить достоверность этой информации, участники экспериментов фактически были лишены даже самых базовых инструментов проверки фактов — иными словами, их критическое мышление было обезоружено.
Медиаграмотность как новая гигиена
Нужно ли в реальных условиях фундаментальное образование, включающее историю и философию науки, математическую статистику и научный метод, чтобы понять, что перед тобой плохой источник информации, которому не стоит доверять? Оно, конечно, никогда не будет лишним, но, к счастью для всех нас, в большинстве ситуаций будет достаточно и базового набора навыков чтения и интерпретации медийной информации, который сейчас обычно называется медиаграмотностью.
Подобно тому, как гигиена помогает нам сохранять здоровье во время пандемии нового коронавируса, а финансовая грамотность помогает избежать финансовых пирамид, медиаграмотность может защитить людей от неприятных последствий «инфодемии», которая, будем честны, началась задолго до 2020 года и касается совсем не только ковида.
И нет никаких сомнений в том, что все три дисциплины нужно начинать преподавать еще в школе, если не в детском саду, и встраивать в систему непрерывного обучения: патогены, аферисты и интернет-фейки эволюционируют настолько быстро, что одного краткого курса в младших классах никогда не будет достаточно.
Нечестные игры
В заметке Nieman Lab автор работы Долорес Альбаррасин отмечает, что одна из вполне реальных научных статей, упомянутых в тексте о ГМО из их экспериментов, на самом деле уже отозвана из журнала из-за обоснованных сомнений в качестве описанных в ней опытов. По словам Альбаррасин, люди с хорошими навыками поиска источников вполне добрались бы до уведомления об отзыве и, как, видимо, считает автор, поняли бы что-то важное о качестве заметки про ГМО.
Это утверждение кажется несколько наивным: все же навык поиска оригиналов научных статей и чтения уведомлений об отзыве, написанных часто дипломатически эзоповым научным языком, трудно включить в самый базовый «чемоданчик» медиаграмотности. Здесь могут быть и языковые барьеры; наконец, нужно знать, что вообще такое отзыв, или ретракция, научной статьи и что он влечет, а это уже как раз про фундаментальное научное образование.
Но, строго говоря, это не просто «одна из статей» — это та самая работа Жиль-Эрика Сералини и соавторов в журнале Food and Chemical Toxicology о токсичности генетически модифицированной кукурузы для крыс. И официальная причина отзыва этой научной статьи — слишком мало крыс, которые к тому же относились к линии с и так повышенным риском развития раковых опухолей,— лишь открывает список проблем с этой историей.
Например, к выходу статьи группа Сералини провела настоящую пиар-спецоперацию, подготовив сразу и книгу, и документальный фильм. В обмен на доступ к статье заранее Сералини требовал у журналистов подписать договор о конфиденциальности, который не позволял показать статью другим ученым для критики и комментариев. На пресс-конференции он показывал шокирующие фотографии крыс с огромными опухолями якобы из-за генно-модифицированной кукурузы, не показывая фотографии крыс из контрольной группы, у многих из которых к старости (это особенность этой линии крыс) почти точно развились аналогичные опухоли.
Научная журналистика и свеча во тьме
Сералини и его коллеги пошли на все эти ухищрения, видимо, потому, что понимали, что медиаэффект от их публикации будет гораздо важнее научного. Такая псевдонаука постоянно бросает вызов журналистике, проверяя ее на прочность если не с ГМО, то с прививками от кори, краснухи и паротита и расстройствами аутистического спектра или очередным «чудо-лекарством» от ковида.
Журналисты, пишущие о научных исследованиях, в таких условиях не только должны действовать по методу Черной Королевы, постоянно повышая собственную научную грамотность и «иммунитет» к псевдонауке. Как совершенно справедливо говорят сами авторы статьи в интервью Nieman Lab, научная журналистика должна стать иной: она должна больше рассказывать о том, как работает наука, как дизайн эксперимента или выбор методов мог повлиять на результаты, как сами журналисты понимают, что перед ними надежное исследование.
Научные журналисты должны встать на сторону своей аудитории в отношениях с наукой: не быть чирлидерами или нейтральными «кураторами научного контента», но обеспечивать науке необходимую прозрачность, которая выступает залогом осознанного доверия, а не слепой веры. Это не инфотейнмент вроде пользы и вреда от кофе и не санпросвет вроде отличий вируса от бактерии, а куда более сложная задача — впрочем, выполнимая. И вполне возможно, у такой научной журналистики аудитория окажется даже больше, чем у нынешних научно-популярных СМИ.
Журналистика высоких достижений
Российские журналисты ищут дорогу к этой «иной» научной журналистике, экспериментируя с форматами и темами и, само собой, откликаясь на вызовы времени. Пандемия, которая в научной журналистике призвала к ружью абсолютно всех, кто мог дышать, показала, что это у них получается неплохо: Полина Лосева из N+1, российский «научный журналист года» по версии АКСОН и Merck, в этом году стала второй на европейском конкурсе European Science Journalist of the Year. Жюри, в котором работала и российская победительница прошлого года — Мария Пази из «Русского репортера», особо отметило тексты Лосевой о коронавирусе.
Однако поиски пути идут нелегко, потому что с картами дела плохи. Зарубежные коллеги переживают точно такой же кризис привычных моделей работы и точно так же ищут новые инструменты для того, чтобы помочь своей аудитории выжить в эпоху, когда все больше и больше решений требуют научной информации. Про важность развития критического мышления журналисты узнали не вчера, но как именно сочетать эту задачу с другими задачами журналиста? И какие методы будут наиболее эффективными? Что значит «писать о том, как работает наука»? Готовых ответов здесь пока нет ни у кого.
Американские психологи говорят, что слепая вера в науку вредна. Это «А», прозвучавшее в профессиональной дискуссии вокруг статьи. Но следует сказать и «Б»: медиаграмотность и качественная научная журналистика не только помогут сориентироваться в любой непонятной ситуации, но и имеют все шансы превратить слепую веру в доверие, основанное на понимании.
Это не безвыходная ситуация, в которую нас гонит ненавистный «культ просветителей». Это задача, которую нужно решать всем научным коммуникаторам.