В центре Помпиду открылась первая во Франции выставка «матери американского модернизма» Джорджии О`Кифф (1887–1986). Работы приехали в Париж из Санта-Фе, Нью-Йорка, Чикаго и Мадрида. Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
Даже пейзажи Джорджии О`Кифф антропоморфны
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ / купить фото
Даже пейзажи Джорджии О`Кифф антропоморфны
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ / купить фото
Джорджия О`Кифф — идеальная художественная фигура для современного американского общества. Дочь фермеров, получившая классическое художественное образование, а затем отказавшаяся от него, чтобы делать только то искусство, которое считала правильным.
Красивая, но не стандартной американской блондинистой красотой — черноволосая, с мохнатыми бровями, с резкими, с годами чуть ли не мужскими чертами лица, она неожиданно стала главной женской моделью эпохи. Ее снимали чаще, чем Мэрилин Монро. Любовник, а потом муж, знаменитый американский фотограф Альфред Стиглиц познакомил с ней артистическую Америку, устроив в своей галерее 291 выставку ее обнаженных портретов — она с удовольствием поучаствовала в вернисаже. Когда она начала писать свои прославленные почти порнографические «цветы», заглядывая, как в львиный зев, вглубь ирисов и лилий, ни у кого не было сомнений, что она изображает портреты влагалищ и пейзажи промежностей — на что она терпеливо отвечала: «Если люди видят эротические символы в моих произведениях, это их проблемы».
Джорджия О`Кифф восславила природу Штатов. И сельские пейзажи с амбарами, где на «даче» Стиглица у озера Джордж она проводила лето. И небоскребы Манхэттена, где они поселились на 30-м этаже отеля Shelton,— жить в Нью-Йорке она хотела только на крыше города, который был символом мужского эго с его эрегированными башнями, уходящими в небо. И пустыни штата Нью-Мексико, где она влюбилась в свет и в природу, купила дом и провела в нем вторую половину своей удивительной жизни. Она писала пейзажи каньонов, строила натюрморты из найденных в пустыне черепов и костей, занималась керамикой, дружила с индейцами таос и присутствовала на тайных обрядах, которые проводили индианки. Здесь критики-фрейдисты тоже смогли обнаружить пейзажи, заставлявшие их вспоминать самые дерзкие произведения истории искусств: как в бесстыдно расставленных «Черных холмах с кедром» — очевидном парафразе «Происхождения мира» Курбе.
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
В 2014 году на нью-йоркском Sotheby`s ее цветок 1932 года был продан за $44,4 млн, став самой дорогой картиной женщины-художника. Возможно, такой рекорд ее бы обрадовал, возможно, обидел. Чрезвычайно успешная, чтимая и покупаемая с самых первых десятилетий художественной карьеры, она горько переживала несправедливости пола. Мечтая о том, чтобы мужчины и женщины с рождения имели равные права, она во многом считала себя правее: «Я чувствую, что в женщине есть что-то неизведанное, что может исследовать только женщина». Она заслужила специальное издание комикса в серии «Амазонка современного искусства», который продается здесь же, в центре Помпиду.
«Мать американского модернизма», как стали называть ее критики, произвела на свет и современное американское феминистское искусство. Девушке, обдумывающей житье, решающей, сделать бы жизнь с кого, не найти другую такую художницу, тем более нашу современницу. Но не будем же мы судить выставку по ее политической и социальной корректности, как когда-то судили по верности социалистическому реализму в единстве формы и содержания.
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Притом что это первая персональная выставка художницы в Европе (в британской Тейт в 2016-м ее выставили не одну, а рядом со Стиглицем, а в 2015-м в Гренобле — в компании друзей-художников), выглядит она скромно. Джорджия О`Кифф писала маленькие вещи, казалось, даже взявшись за масляную живопись, она помнила, что учили ее акварели. Зато вещи представлены нам впервые. Здесь практически нет знакомых по другим экспозициям работ, многое мы знаем только по книжкам.
Как говорит комиссар нынешней выставки Дидье Оттинже, еще несколько лет назад французские музеи отказывались даже обсуждать проекты: «Да О`Кифф у нас никто не знает». Лишь одна работа из показанных здесь восьмидесяти принадлежит Помпиду, вообще-то исключительно богатому музею. И даже эта работа появилась в музее потому, что была подарена наследниками О`Кифф: «Слава богу, что подарок приняли».
Для меня настоящим открытием стал изумительный сюжет рождения ее абстракции. Для О`Кифф это просто классический процесс освобождения реальности от лишних деталей. Вполне возможно, она предвидела будущую слепоту, настигнувшую ее в конце жизни. Вот стена амбара предстает комбинацией темных и белых пятен. Вот фасад небоскреба, блестящий завитками фигурной кровли, превращается ближе к мостовой в матрицу горящих окон, напоминающих перфокарту. Целая серия посвящена двери ее дома в Нью-Мексико. Черная тень, ведущая во внутренний дворик, предстает реальной дверью лишь на одном из полотен. На двух других она просто черный прямоугольник на монохроме, сопровождаемый пунктиром квадратов внизу. Абстрактное полотно надо разгадать, вернувшись в реальность и обнаружив, что перед нами дверь и выложенная плитами дорожка. И вправду удивишься вслед за Джорджией О`Кифф: «Почему люди отделяют абстракцию от реализма?»