В нынешнем сезоне писатели в массовом порядке получали шенгенские визы: за осенне-весенний период прозаики и поэты вместе со своими издателями успели побывать во Франкфурте, Лейпциге и Варшаве. Дома их не всегда ждали приятные новости: литературные премии лишались заветных конвертиков с условными единицами, а читатели все больше предпочитали книги, прошедшие процедуру экранизации. Итоги литературного года подводит ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА.
Организованной толпой
Весь прошедший сезон российская литература активно гастролировала. Самый многочисленный десант писателей и издателей высадился в октябре на Франкфуртской книжной ярмарке, где Россия была объявлена главным гостем. Проект получился чрезвычайно амбициозным: одну официальную делегацию составили сотни литераторов, многие издатели и авторы добирались до Франкфурта самостоятельно. Командовать главной писательской группой было поручено Минпечати.Чтения, презентации, круглые столы, дискуссии, неформальные вечеринки — многими литературный десант был воспринят как выездной съезд воображаемого Союза писателей (франкфуртские гастроли объединили представителей враждующих писательских организаций). Тогдашний министр культуры Михаил Швыдкой даже пообещал организовать подобные ассамблеи уже в Москве. Впрочем, именно эта официозность не всем пришлась по нраву: например, Эдуард Лимонов выступил с призывом "аннулировать Год России на ярмарке". Тем не менее выехавшие однажды писатели уже не могли остановиться, и налаженный механизм сработал затем на весенней книжней ярмарке в Варшаве. Следующей весной гастролеров ждут парижские подмостки: Россия приглашена в качестве главного гостя Salon du Livre-2005.
Пересуды в интернете
Нынешний сезон скрестил и еще два сюжета: интернет-публикации и литературно-судебные разбирательства. Затеянные интернет-порталом km.ru дела против других интернет-библиотек еще далеко не закончены. Однако литературным сообществом все эти события уже были восприняты как конец эпохи свободного доступа к интернет-публикациям. Тяжело пришлось не только виртуальным текстам, но и некоторой книжной продукции: волна запретов вновь нахлынула на книги, в которых упоминались наркотические вещества, причем при изъятии со складов и из магазинов не делалось различия между научными изданиями, посвященными, например, марихуане, и художественными текстами. Среди вредных изданий оказались, например, и романы Тома Вулфа и Ирвина Уэлша.Премиальный дефолт?
В то время как все главные силы были брошены на завоевание зарубежной читательской аудитории, начались большие проблемы в премиальном "тылу". Лишились денежной поддержки и без того скромные премии журнала "Иностранная литература". Политика вторглась в литпроцесс премии "Букер — Открытая Россия": организаторы пока могут поручиться только за то, что премия будет вручена в этом году, о дальнейшей ее судьбе просят интересоваться у прокуратуры. Но самой знаковой стала история с "григорьевкой".Из состава учредителей премии имени Аполлона Григорьева, более-менее успешно функционировавшей последние шесть лет, вышел Росбанк. Другой учредитель — Академия русской современной словесности — премию тем не менее вручил, однако нынешний лауреат — писатель и сценарист Юрий Арабов получил премию в облегченном виде, то есть без традиционных $25 тыс. У академиков остается два выхода: либо найти новых спонсоров, согласных ждать, пока премия наберет известность и солидность (в принципе и французская Гонкуровская премия, и британский "Букер", что называется, не сразу строились), либо попробовать брать престижностью (та же Гонкуровская премия составляет €10 плюс всемирная известность "в нагрузку").
Впрочем, премиальные проблемы не исчерпывались собственно премиальными. Определенный кризис испытала система номинаторства премии "Букер — Открытая Россия". Организаторы поменяли режим: второй год как индивидуальных номинаторов — критиков, журналистов, литэкспертов — заменили на номинаторов коллективных — издательства, литературные журналы, библиотеки, вузы. В результате библиотекари и профессура не всегда знают, кого выдвигать. Забывчивость становится знаковой. Так, в этом году в длинном букеровском списке блистал отсутствием Виктор Пелевин (тревогу забил критик и прототип некоторых пелевинских персонажей Андрей Немзер). Однако господин Пелевин все равно стал одной из ключевых персон нынешнего сезона: после долгого молчания он выпустил новый роман "Диалектика переходного периода" и получил-таки за него "Национальный бестселлер".
Все в имени тебе моем
Все авторы-брэнды в этом сезоне остались на своих местах. Поточный выпуск массовой литературы продолжается. Круг остается замкнутым: раскрученных авторов покупают, потому что их знают, и их знают потому, что покупают. Догадываясь, что когда-то эти брэнды могут надоесть, издатели пытаются делать прогнозы. Кто грядет: может, это будет средний автор для среднего класса (образец такой литературы представил недавно Евгений Гришковец со своей "Рубашкой") или это будет кто-то из "молодых негодяев", правда, те что-то не особо и негодяйствуют. Может быть, набивших оскомину писателей-попсовиков вновь заменит автор-интеллектуал, пусть непонятный, но весьма утонченный? Пока все же происходит наоборот: те, кого почитали за своих толстые литературные журналы, тянутся к всенародному признанию (последний пример из уже очень неплохо адаптировавшихся — Алексей Слаповский, автор сценария к сериалу "Участок"). Чтобы почувствовать разницу, достаточно сравнить два текста о писательской кухне — последний роман Слаповского "Адаптор" и недавно награжденную премией имени Белкина повесть Валерия Попова "Третье дыхание".Активнее всего пополнялась портретная галерея "лишних людей" ХХ-ХХ веков. Дмитрий Быков в романе "Орфография", претендовавшим в конце 2003 года на звание "Книги года" (по версии ММКВЯ), живописал злоключения героя по фамилии Ять, оказавшегося лишним в 1918 году, словно аннулированная буква старинного алфавита. В романе Александра Кабакова с символическим названием "Все поправимо" герой именуется "выживленцем", тем не менее "все поправимо" оказывается скорее для кого угодно, только не для него. Казалось бы, современная отечественная проза наконец с трудом избавляется от ярлыка "чернуха". Но вот, оказывается, на смену чернухе подоспел полный апокалипсис. Достаточно вспомнить коллекцию картин конца света, представленных в книге Михаила Веллера "Б. Вавилонская" или настроиться на волну причитаний-волхований Людмилы Петрушевской в романе "Номер один, или В садах других возможностей". Впрочем, в потустороннем-то мире как раз установился относительный порядок, о чем радостно поведал метафизический реалист Юрий Мамлеев в романе "Мир и хохот".
Поиски новых авторов, конечно, продолжаются. Однако свежие серии все чаще предлагают ту же старую добрую массовку. Ведь, например, знаменитые "серая", "черная" и "женская" серии "Вагриуса" хоть и вызывали похоронные ассоциации, но все же предлагали какую-никакую обойму внежанровых имен. В прошедшем сезоне подобных обойм не появилось. Издательство Ad Marginem вызволило из небытия несколько советских хитов вроде детективов о майоре Пронине или романов писателей--фантастов непервого ряда. Таким образом издатели, видимо, решили внести свой посильный вклад в налаживание отношений между поколениями: если молодой человек не нашел понимания с мамой, зачитывающейся Дарьей Донцовой, то благодаря книгам серии "Атлантида" он сможет найти общий язык с папой или скорее с дедушкой, который когда-то читал эти книжки.