Чудеса и небеса
Продолжается кинофестиваль в Локарно
На фестивале в Локарно показали «Герду» Натальи Кудряшовой. Об этой и других конкурсных премьерах рассказывает Андрей Плахов.
Фото: Croatian Audiovisual Centre
Фото: «Централ Партнершип»
Описание «Герды» в фестивальном каталоге выглядит крайне абстрактно. Что-то вроде истории молодой женщины, чья душа помнит метафизическое совершенство, свидетелем которого она была до того, как воплотилась. Но, может быть, до просмотра фильма лучше и не знать о нем намного больше. Хотя молодых женщин там две — мать и дочь, обе видят метафизические сны и переживают болезненные драмы. Страдающая лунатизмом и депрессией мать (Юлия Марченко) много лет назад заглянула в другой мир, пугающе прекрасный, а из реального готова выйти через окно. Муж ушел к другой женщине, но, напившись, возвращается в прежний дом и мотает нервы его обитательницам. От этой мучительной рутины героинь спасают все те же сны, в которых они проживают другую жизнь, полную чудес, и встречаются со своей душой.
Лера (в этой роли модель и начинающая актриса Анастасия Красовская), юный отпрыск этого семейства, травмирована и одинока. Она учится на социолога и подрабатывает в стриптиз-клубе. Днем ходит по домам и проводит опросы населения, выполняя студенческие задания. «Вы довольны своим материальным положением? Как часто вы употребляете алкоголь? Вы способны отказаться от вредящего здоровью сладкого? Считаете ли вы, что наша страна идет правильным курсом, невзирая на препятствия?» Эта ученическая социология напоминает нелепую игру или пародию, но за ней открывается совсем неплоская картина жизни, к которой добавляются и семейный сюжет, и сцены в клубе. Там Герду (это ночной псевдоним Леры) травят другие стриптизерши, чувствуя, что она от них отличается.
Вторая полнометражная режиссерская работа актрисы Натальи Кудряшовой (первая называлась «Пионеры-герои») свидетельствует о серьезном профессиональном росте и понимании природы современного кино. В фильме, похожем на страшную сказку, легко соединяются разные жанровые пласты, он наполнен визуальной и звуковой энергией, создающей саспенс, заставляющей ждать чего-то жуткого. Но такое ожидание каждый раз разрешаются совсем неожиданным способом. Самое страшное происходит в воображении или уже произошло. Поэтому ремарка в фестивальной программе, гласящая, что «фильм содержит сцены, которые могут шокировать», носит скорее формальный характер и ориентирована на совсем уж невинную публику.
В «Герде» присутствуют многие признаки феминистской повестки.
Протагонистки, они же трагические героини, здесь — женщины, мужчины же — абьюзеры, импотенты, вуайеры или отморозки. Даже персонаж Юры Борисова, который мог бы стать Каем для Герды, грешит кладбищенским некрофильством. Но при этом от фильма не веет ни оголтелостью, ни догматизмом; он эмоционально сбалансирован, в нем есть художественный объем.
Этого объема не хватает многим другим конкурсным картинам. Даже таким креативно задуманным, как «Небеса» Срджана Драгоевича, использовавшего в качестве сюжетной основы прозу Марселя Эме, но перенесшего действие в сербскую провинцию. Это провокационная черная комедия о том, как на смену изжившему себя коммунизму пришло доморощенное балканское христианство, больше похожее на язычество. Бежавшие от войны Стоян (Горан Навоец) и его жена Нада (Ксения Маринкович) живут в трущобах в положении изгоев. Неожиданно они оказываются в центре внимания местной общины после того, как Стоян однажды идет в туалет и от разряда переносной лампы над его головой возникает светящийся ореол. Теперь этот нимб сопровождает героя повсюду, где бы тот ни оказался, и Стояна тут же объявляют святым. Только жена недовольна свершившимся чудом и подвигает мужа согрешить — с алкоголем, с женщиной или испытав зависть к соседу на Mercedes. «Святой» быстро входит в роль и, естественно, начинает ею злоупотреблять. Впрочем, как и поп, промышляющий телевизионными проповедями, и другие гротескные персонажи эпохи перехода к неолиберальной демократии.
В фильме три новеллы, действие первой происходит в 1993 году, когда распадалась Югославия, последняя переносит героев в 2026 год. На первый план выходит Гойко (Божан Навоец), ожидающий смертной казни злодей, которому по воле небес предоставляется отсрочка. И вот мы видим его уже в образе модного художника, которого сравнивают с Гойей и чей портрет бездомной собаки становится логотипом компании ЮНЕСКО в помощь детям—жертвам военных конфликтов. Цинизм и погоня за материальными благами, прикрываемая разговорами о высоком, показаны в фильме с желчным юмором и изрядной долей безумия. Но гротеск, к сожалению, слишком часто превращается в примитивную карикатуру, а фильм амбиций бунюэлевского масштаба оказывается намного ниже этих художественных небес.