фестиваль театр
В Авиньоне подошел к концу 58-й театральный фестиваль. Как и на любом другом форуме, у него были свои герои и свои аутсайдеры. Пожалуй, самыми спорными, вызвавшими самые разноречивые суждения персонажами Festival d`Avignon стали испанец аргентинского происхождения Родриго Гарсиа и итальянец Пиппо Дельбоно. Из Авиньона — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Имена Пиппо Дельбоно и Родриго Гарсиа все последние годы непременно появляются в афише Авиньонского фестиваля. Родриго Гарсиа через Францию уже проложил себе дорогу на немецкие и даже восточноевропейские фестивали. Он пишет тексты и сам их ставит. Правда, недавно его пьесу даже поставил уважаемый мастер Маттиас Лангхофф, но представить себе чужую режиссерскую интерпретацию сочинений Гарсиа трудно: в них нет ни сквозных историй, ни интеллектуальных головоломок, ни стилистических игр. У Родриго Гарсиа репутация антиглобалиста и нового радикала: он бичует современное общество безудержного потребления и выводит на сцену неприкаянных, но неунывающих аутсайдеров, живущих на обочине буржуазного рая.
Мне, правда, кажется, что успех Родриго Гарсиа у публики связан не столько с его активной гражданской позицией, сколько с особым способом существования актеров. В Авиньоне господин Гарсиа показывал спектакль "История Рональдо, клоуна из Макдональдса". В спектакле заняты трое молодых испанских актеров, не считая статистов и музыкантов. И вот каждый из них выходит к зрителям совершенно открыто и незащищенно, с банальной и смешной историей своей жизни. Отношения со зрителем — самые доверительные, вроде бы никакой дистанции, полная безыскусность и естественность. А Гарсиа устраивает для трех этих парней (Хуан Наварро, Хуан Лориенте и Рубен Аметлье) непредсказуемый и забавный аттракцион, сутью которого является столкновение с тупым немилосердным миром.
Сначала они раздеваются почти донага, обливают друг друга водой, молоком, пепси-колой и отчаянно елозят и бьются мокрыми телами по сцене, так, что капли пота вперемешку с означенными жидкостями летят в публику. Потом продолжают рассказывать свои истории, выводят на сцену приблудных детей, дерутся, подкалывают друг друга, танцуют, рассуждают об экономике, веселят публику анекдотами — в общем, творят бог знает что. В кульминационный момент на сцену и на несчастные первые ряды зрителей сверху летит разнообразная гастрономия. Пачки макарон и кукурузных хлопьев, пластиковые бутылки с напитками и соусами, пакеты с чипсами и шоколадные батончики — чтобы закидать всю сцену исходящим реквизитом, приходится, наверное, перед каждым представлением опустошать ближайший супермаркет. В финале ребята переодеваются в клоунские костюмы красно-желтых цветов "Макдональдса", жгут книги мировых классиков (голос за кадром долго перечисляет список жертв, включая Достоевского и Гоголя), а из обугленных томиков и белых булок готовят биг-маки, обильно сдобрив жуткие кушанья майонезом и кетчупом. В общем, все дороги молодежи ведут в американский фаст-фуд, и бездуховность правит бал.
Чтобы представление о спектакле было полнее, следует сказать, что Гарсиа устраивает на сцене еще и гомосексуальный акт — пародийный, но вполне натуралистический. Абсолютно голые герои изображают страстные поршневые движения. Впрочем, обвинений в порнографии фестивалю опасаться не стоит, потому что рабочие органы актеров находятся в висячем состоянии. Видимо, это тоже метафора отношения людей друг к другу в современном обществе. Но на самом деле скандальная сцена становится метафорой спектакля: Родриго Гарсия, по всей видимости, хочет возбудить зрителя, вставить ему по самое не хочу, но художественный "орган" драматурга и режиссера оказывается слабоват, а посему весь воинственный пафос зрелища оборачивается бессильной, но шумной имитацией.
Итальянец Пиппо Дельбоно московским критикам тоже казался антиглобалистом: несколько лет назад он показывал на Чеховском фестивале спектакль о беженцах, в котором играли настоящие беженцы и инвалиды. Но, возможно, политика была лишь временным увлечением итальянца. А вот ставка на приблудных непрофессионалов, очевидно, является его творческим кредо: в представлении под названием "Урло" помимо актеров, об уровне таланта которых судить трудно, заняты люди ограниченных физических и ментальных способностей. Играли представление в карьере Бульбон, знаменитом тем, что когда-то Питер Брук представлял там свою великую "Махабхарату". Это такой огромный закуток в невысокой горе, подмостками служит земля, а естественными стенами — почти отвесные склоны.
На фоне этих склонов стоят хилые крохотные домишки, из-за которых появляются странные персонажи и разыгрывают странные сценки. Женщины поят мужчин вином, причем и у тех и у других завязаны глаза. Потом одна женщина, сидя за изысканно сервированным столом, задыхается от смеха и истерики. Жилистый немолодой мужчина в женском купальнике таскает на спине крест. Толстуха в красном платье исполняет немыслимый танец. В окружении свиты появляется трясущийся маразматик папа римский. Иногда появляется певица Джованна Марини и исполняет душевные итальянские песни (кстати, весьма проникновенно). Безымянные персонажи кричат, воют и заливаются смехом. Какие-то фрики просто выходят к публике и растерянно улыбаются. Меланхолически марширует через сцену духовой оркестр, кажется, сейчас он заиграет музыку Нино Рота. Прибавьте к этому самого Пиппо Дельбоно, энергичного бородатого здоровяка в белой рубашке, который то и дело выбегает на площадку и кричит в микрофон, посылая в небо ностальгические и поэтические вопли. На открытом воздухе все это смотрится естественнее, чем выглядело бы в закрытом помещении: в сочинениях Дельбоно есть животная стихия.
Кажется, что итальянский режиссер взял Пазолини и Феллини, смешал их, набрал в рот причудливый коктейль и теперь пускает изо рта фонтаны брызг и мыльных пузырей. Его причудливое, агрессивное и сентиментальное кабаре маргиналов временами раздражает и отталкивает. Тогда Пиппо Дельбоно кажется расчетливым шарлатаном, использующим запретные приемы. Но минутами возникает и неподдельное меланхолическое оцепенение, ощущение печального и безысходного всемирного карнавала. И тогда Пиппо Дельбоно кажется благородным предводителем и защитником отверженных, безоглядным, истовым поводырем, остро чувствующим, что все человеческие пути ведут вовсе не в обыденный и простенький "Макдональдс", а в непознаваемое никуда.