Фестиваль искусств «Вдохновение» в этом году из-за пандемии проходил в урезанном виде: международная часть состоялась онлайн, не было в этот раз и программы «Дружба народов» (спектакли из стран СНГ и Балтии). Однако даже такая афиша включала в себя 60 событий, показанных в павильонах ВДНХ, за павильонами, на главной аллее и так далее. Рассказывает Алла Шендерова.
Ожившая скульптурная пара Веры Мухиной являлась зрителям прямо в буфете павильона «Рабочий и колхозница»
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Ожившая скульптурная пара Веры Мухиной являлась зрителям прямо в буфете павильона «Рабочий и колхозница»
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Пандемия научила нас ценить живое общение. Потому общую тему фестиваля его худрук Ингеборга Дапкунайте и арт-директор Роман Должанский формулируют так: «Осознание ценности каждой встречи и каждого художественного впечатления». Впечатления собрали на любой вкус: от кинопоказов зальцбургских оперных спектаклей Ромео Кастеллуччи и Кшиштофа Варликовского, выступлений «Балета Москва» (см. “Ъ” от 27 июля) и спектакля «Война и мир», объединившего текст Толстого с симфонической музыкой, до эскизов молодых режиссеров по пьесам современных драматургов (программа «Любимовка. Лето»).
Что, похоже, было впервые, так это обращение фестиваля к новой поэзии и поэтам. Перформанс, представленный участниками студии Центра Вознесенского, курируемой поэтом Андреем Родионовым и драматургом Екатериной Троепольской, проходил в павильоне «Рабочий и колхозница». 11 девушек (примерно от 17 до 25 лет) и один юноша (если не считать выступившего в финале самого Родионова) читали свои стихи о том, что с ними происходит (перформанс назывался «Вы находитесь здесь»). «Москва, я люблю тебя, / Но у нас абьюзивные отношения», «Мы — аппендикс новой России» — строчки из стихов Дарьи Шарун описывают чувства молодых по отношению к социуму, к большому «взрослому» миру, в который всегда сложно встраиваться, но когда мир сходит с ума — особенно.
Стихи читали в лектории павильона, фактически ставшего постаментом для знаменитой скульптуры Веры Мухиной. А в буфете этого павильона, оформленного с роскошью советского ар-деко, сыграли «Колхозницу и рабочего» — стихотворную пьесу Михаила Чевеги, поставленную известным от Ярославля до Новосибирска, но впервые работавшим в Москве Евгением Маленчевым, собравшим таких же, как он, странствующих артистов (часть из них он нашел в летней школе СТД).
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
По мысли куратора всей молодежной программы, шеф-редактора портала Vashdosug, пишущего под псевдонимом Inner Emigrant, действие спектакля должно происходить в обеденный перерыв, когда все «от "винтиков" до "вождей" превращались в обычных, живых людей». Буфет в павильоне тесный, так что спектакль игрался среди столиков, за которыми сидели зрители, получившие советский обед: первое, второе, третье и компот — добротный, но не для всех съедобный.
Вера Мухина (Анастасия Альмухаметова), создавая рабочего, сопровождала свои взволнованные монологи игрой на аккордеоне, рабочий, которого здесь назвали Колей (Глеб Германов), появлялся полуголым, сообщая собравшимся, что у него «нет ничего, кроме гениталий, зато они из стали». После него Мухина принималась за колхозницу Варю (Ксения Чигина); потом артисты-официанты раздавали борщ, рассказывая, как разбирают монумент для отправки на Всемирную выставку в Париж. У колхозницы и рабочего тоже оказывался «перерыв на обед» — ровно час, чтобы побыть живыми, и они посвящали его вовсе не друг другу: на Парижской выставке Коля крутил роман с француженкой, за что Варя обещала хватить его серпом. Откуда-то из-под прилавка невидимый, но вездесущий Сталин голосом Бабы-яги из советских киносказок одобрял выплавку монумента из стали («хорошо, что я не Говнин»), а узнав о парижском загуле, хихикал и разрешал не переплавлять. В общем, скульптурная группа, ставшая объектом насмешки для многих поколений москвичей (Юрий Любимов, например, утверждал, что, когда он в 1950-е ездил мимо на троллейбусе, пассажиры спрашивали друг друга: «У чучелов сойдете?»), впервые за почти девяносто лет своего существования оказывалась живой, рефлексирующей и стараниями артистов даже вызывала симпатию.
Оживали и другие уголки павильона — в них существовали «33 сестры», перформанс, состоящий из личных монологов участниц — студенток пермского мединститута, рассказывающих о своей жизни. Монологи каждый зритель слушает в наушниках, сидя напротив девушки-перформерки, после чего наушники можно снять и пообщаться вживую, а потом перейти к следующей участнице. Как говорят очевидцы, монологи у девушек каждый раз разные: все они тоже на тему «вы находитесь здесь», но объединены настроением чеховских «Трех сестер»— как и зачем жить, если жизнь «заглушает, как сорная трава».
Еще один проект молодежной программы — «Апрель» независимого питерского театра «Цехъ» и режиссера Кирилла Люкевича — игрался на задворках павильона «Пчеловодство». Собственно, это и был уличный концерт с песнями Виктора Цоя, открыванием бутылки вина без штопора, танцами под шлягеры времен расцвета фестиваля в Сан-Ремо и финальным дружным укатыванием старой «Копейки» с номерами «62–90 Цой».
Всю эту молодежную возню не одобряли фанерные кубы — «персонажи» интерактивной инсталляции Ксении Перетрухиной «Театр в кубе» (она же — «Квадратная голова»). В каждом из кубов было устроено множество глазков, заглянув в который можно узнать, о чем думают кубы — страдающие от одиночества, поучающие, брюзжащие в стиле раньше «деревья были больше, а сосиски — из мяса».
Прибавьте к этому спектакль «Jukebox "Москва"», где актер Роман Михащук с помощью режиссера Олега Христолюбского превращается в живую музыкальную шкатулку, озвучивая по заявкам публики московскую речь и самые расхожие звуковые мемы (проект французской компании «Echelle 1:1» впервые зазвучал по-русски в 2019-м на питерском фестивале «Точка доступа»), и вы действительно ощутите настоящее время. Москва, конец июля — начало августа 2021 года. Театр все еще свободно отображает жизнь. Правда, его грозят начать проверять на «соответствие стратегии нацбезопасности» (то есть ввести те порядки, которых боялись даже оживавшие на час рабочий с колхозницей), но что поделать: мы, как и было сказано, находимся здесь.