Заводная женская участь

Николь Кидман в "Степфордских женах"

премьера кино


Кинопостановка романа мужских ужасов "Степфордские жены" (The Stepford Wives), название которого стало нарицательным для обозначения идеальных подруг жизни, вместо саспенса и метафорики предлагает необременительное развлечение с элементами легкой социальной сатиры. В этом, на взгляд ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ, заключается отличие нового фильма и от первой экранизации 1975 года, и от одноименной книги Айры Левина.
       Изображенная и на постере, и на обложке свежеизданного русского перевода белокурая ангелоподобная Николь Кидман — чистая фикция, мимолетное видение, плод мужского воображения, над ограниченностью и вульгарностью которого вроде бы пытается поиздеваться режиссер Фрэнк Оз. В смысле соответствия внутренней сути героине больше подходят короткие темные волосы и строгие черные костюмы. Такой хищный имидж она и демонстрирует в качестве знаменитой продюсерши телепередач, где женщины меряются с мужчинами тем, что у них вроде бы по идее отсутствует, но в действительности оказывается значительно больше.
       Пролог, в котором показаны несколько унизительных для мужского самолюбия образчиков такой телепродукции, является одним из усовершенствований постановщика по отношению к оригиналу. Не все, возможно, согласятся, что это именно усовершенствования, однако потом картина начинает так неумолимо сдуваться, упрощаться и глупеть, что первые "телевизионные" эпизоды вспоминаются как самые энергичные и наиболее выпукло передающие мужскую обиду на весь слабый пол, к которой на протяжении всего фильма возвращается автор. Причиной скандала, повлекшего за собой увольнение героини, становится реалити-шоу "Я могу лучше", в ходе которого невзрачный робкий муж не находит в себе сил нарушить супружескую верность с расстроенной стриптизершей, а развязная жена заводит себе обширный гарем из лиц обоего пола.
       Вопреки склонности к столь одиозным решениям в телевизионном творчестве героиня Кидман скромна в быту и морально устойчива: имеет одного постоянного мужа и двоих детей, с которыми и отправляется в маленький городок Степфорд (штат Коннектикут) подлечить разболтавшиеся после карьерного фиаско нервишки. Здесь вроде бы все располагает к быстрому восстановлению пошатнувшегося душевного равновесия: выглядит Степфорд так, как будто вы перенеслись в безмятежные 1950-е, при этом технический прогресс соответствует самым передовым стандартам, и даже унитазы без дополнительных напоминаний со стороны хозяев сами проверяют мочу на сахар. Однако настораживают мелкие странности, такие, например, как специальная местная разновидность аэробики: ее участницы, все как одна стройные блондинки на шпильках и в цветастых сарафанах, представляют себя стиральными машинами. На самом деле они и есть машины, роботы, о чем не читавшие роман могут догадаться, когда у одной танцующей жены заедают шарниры, а последние сомнения развеиваются, когда степфордские мужья откровенно демонстрируют новенькому бабу-банкомат, отправляющую в рот кредитную карточку и вынимающую оттуда же пачку банкнот (тут мелькает шаловливый вопрос: через какое же отверстие их загружают).
       Пока муж осмысляет увиденное, героиня Кидман начинает дружить с двумя такими же белыми воронами, как она сама,— с еврейской публицисткой в исполнении Бетт Мидлер и геем-критиком из "Таймса" (присутствие в Степфорде однополой пары — еще один элемент осовременивания исходного материала и в то же время придания ему более комического оттенка). В ходе совместного расследования они обнаруживают, что все бессловесные степфордские жены были крайне социально успешными до того, как мужья пропустили каждую из них через машину для улучшения женских особей, вживляющую в мозг микросхемы и выдающую каждому по красавице-блондинке, обученной подавать тапочки и боготворить хозяина. Все это дает пищу для рефлексий героини, чей брак трещит под тяжестью ее превосходства. "Если я не самая крутая, то тогда я не знаю, какой быть",— признается она в минуту искренности своему прелестному мужу не более наперстка (Мэтью Бродерик), который без всякого погружения в адскую машину по превращению топ-менеджеров в ходячих Барби имеет поразительное сходство с пластмассовым пупсиком. Наверное, не один женский зритель, у которого дома содержится на диване аналогичная мужеподобная болонка, испытает злорадное удовольствие, слушая ее жалобное тявканье: "Ты во всем была круче, а я должен был прислуживать тебе, работать на тебя, мы женились на чудо-женщинах и стали подпорками..."
       Вопреки первому поверхностному впечатлению Степфорд отнюдь не является мужской мечтой — это остается за пределами фильма, но нетрудно додумать, что в таком городе мужчинам рано или поздно придется брать все на себя — ответственность, решения, поступки,— ведь их женщины наделены ограниченной дееспособностью только в хозяйственном отношении, да и то по напоминанию бдительного холодильника: "Купи молоко, дура!" Придумать такой ад, замаскированный под рай, мог (как и выясняется в конечном итоге) только коварный женский ум, который тяготится собственным всемогуществом и мается от невозможности признать свое поражение. Сыграть в поддавки можно, но ненадолго, и в финале "Степфордских жен" восстанавливается истинный баланс сил: неприятный осадок оставляет последний кадр, в котором мужики с набитыми тележками слоняются по супермаркету, подгоняемые в громкоговоритель окриками надзирательницы: "Не болтать! Покупать!" В этот момент понимаешь: режиссер лишь притворялся, что, сам будучи мужчиной, великодушно высмеивает мужской шовинизм и тягу к покорным глупышкам. На самом деле он сделал скорее антифеминистский фильм, где за легкомысленным фарсом все же проглядывает печальная мужская беспомощность перед хладнокровной женской волей к власти.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...