Вопросы задавала Марина Прохорова
В Москве, в ГУМе, на прошлой неделе открылся второй магазин Moschino. По этому поводу в Парке культуры прошел показ моделей из новой коллекции, а креативный директор Moschino Росселла Джардини приехала в Москву и любезно ответила на вопросы Ъ.
— При самом бережном отношении к творчеству основателя марки Франко Москино для того, чтобы марка жила, ей нужны ваши идеи. Как изменилась марка за годы вашей работы?
— Вначале было очень трудно. Мы все очень любили Франко, и после его смерти на нас легла огромная ответственность за судьбу марки. Эта ответственность на нас очень давила. Мне кажется, что мы ожили и стали уверенней в своих силах именно тогда, когда почувствовали больше свободы и поняли, что мы можем позволить марке меняться со временем.
Так что сейчас в коллекциях Moschino появилось много моего, личного. Коллекции стали более женственными, в них меньше агрессивности. Сейчас вещи от Moschino сделаны скорее с юмором, чем с сарказмом. Конечно, мы не можем позволить себе ту степень свободы, что была у Франко Москино,— мы работаем в коммерческой марке.
Но я не хочу добиваться коммерческого успеха любой ценой. Я ненавижу бесполезные вещи и очень надеюсь, что моя одежда осмысленна. Понимаете — pret-a-porter по своей сути вещь ненужная. У людей нет жизненной необходимости в дорогих красивых вещах — в принципе на улицу можно выйти, завернувшись в простыню. Значит, наши коллекции должны иметь какой-то дополнительный смысл.
Для меня очень важно, чтобы вещи при всей своей забавности в первую очередь были комфортными и функциональными. Лично я стараюсь, чтобы вещи были легкими и мягкими по создаваемому настроению. Не подчинять себе свою хозяйку, а просто помогать ей.
— В какой-то момент вы уходили из команды Moschino. Это было полезно для того, чтобы взглянуть на марку со стороны?
— Это не было уходом. Понимаете, я создавала свою одежду Alwear, но потом познакомилась с Франко Москино, поняла, что очень хочу работать с ним, и начала помогать ему как ассистентка. Я работала с ним в 1981 году над его первой коллекцией — Cadette. Но Франко тогда только начинал работу. Денег не было совершенно. Поэтому я устроилась работать в Bottega Veneta — старую, заслуженную марку с традициями. И я там очень многому научилась.
Но когда Франко в 1984 году организовал свою марку, он пригласил меня к себе. Это было настоящим счастьем.
— У вас две основные линии — Moschino и Moschino Cheap & Chick. У других марок вторая линия по основной идее очень похожа на первую. У вас она всегда полностью самостоятельна.
 |
С яркостью и цветом все получилось. Но все эти годы я пытаюсь сделать Moschino Cheap & Chick более дешевой. Не получается. Обидно было бы просто удешевить ткани, упростить все. Нам очень важно чтобы разница была в другом. Первая линия более взрослая, женственная, в ней даже есть романтизм. А Moschino Cheap & Chick — более смешная, броская.
Понимаете, мы не можем решить: вот это линия главная, а это второстепенная. Я себя чувствую такой матерью-наседкой, которая трясется над всеми своими детьми, хотя физически я больше уделяю внимания первой линии. И популярностью они пользуются примерно одинаковой. А в Нью-Йорке больше покупают именно Moschino Cheap & Chick.
— Чего вы не можете допустить, создавая коллекции?
— Я ненавижу вульгарность. Главное избежать вульгарности, и тогда становится ясна линия между допустимым и недопустимым.
— Чувство юмора спасает от вульгарности?
— Чувство юмора просто помогает жить. Мы все время смеемся.
— Когда придумываете коллекции?
— А как их делать без смеха? Мы всегда очень веселились — и с Франко, и сейчас. Я, конечно, не настолько лучезарно веселая. На меня, понимаете, по-прежнему давит ответственность за судьбу марки.
— Франко Москино смеялся над брэндами, смеялся над жертвами моды. Вы, судя по репликам на Шанель, Готье и прочих, тоже веселитесь по этому поводу.
— Да мы веселимся по поводу всего. Вот следующая коллекция будет вдохновлена животными. Вы замечали, насколько они смешные?