Темницы минимализма

Композитор и пианист Антон Батагов выпустил песенный цикл «Оптический обман» с текстами Александра Пушкина и Даниила Хармса. Борис Барабанов наблюдал за тем, как стихи из школьной программы и эталонные абсурдные тексты органично сосуществуют в одном музыкальном поле.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Вывод о том, зачем Пушкин и Хармс поселились под одной и той же крышей, можно сделать уже при прослушивании первой композиции «Два поэта», в которой нет ни одной поэтической строки. В ней певец Александр Коренков под один и тот же гнетущий аккомпанемент читает одно из писем Пушкина главе Третьего отделения Александру Бенкендорфу и следом — строки из дневника Хармса от 1 июля 1937 года. Фрагменты, которые разделяет без малого столетие, говорят слушателю о цензуре и об отношениях поэта и власти. В обоих речь о том, что стихи выдающихся авторов в России приходят к читателю не потому, что они этого заслуживают, а прежде всего с высочайшего соизволения. А если соизволения нет, то и стихов никто не прочитает — или же прочитает только спустя годы, во время очередной «оттепели».

В «Двух поэтах» Хармс голосом Александра Коренкова говорит о том, что был наиболее счастлив, когда сидел в тюрьме, потому что у него не было тревоги, что он не делает чего-то по своей вине. Прямым продолжением темы тюрьмы (творческой или буквальной) служит следующий трек — «Послание в Сибирь». С первой строки «Во глубине сибирских руд...» возникает ощущение перезагрузки представлений о пушкинском каноне, которую осуществляет Антон Батагов при содействии вокалиста Коренкова, бас-гитариста Сергея Калачева, скрипачки Аси Соршневой и барабанщика Владимира Жарко. «Послание в Сибирь» для начала чисто физиологически воздействует на тех, кто зубрил на школьных уроках литературы стихотворение в паре с идеологически верными разъяснениями насчет декабристов. Но сложно не проецировать знакомые стихи и на сегодняшний политический сюжет, на судьбы новых обвиняемых по политическим статьям, особенно если имеешь представление о взглядах композитора. «Два поэта» в связке с «Посланием в Сибирь» и размещенные далее в альбоме «Бесы» и «Миллион» достоверно передают ощущение постоянного, все усиливающегося давления, нехватки воздуха, которое встречается и в фейсбучных постах Антона Батагова.

Однако характеризовать «Оптический обман» как политический альбом с «не теряющими актуальность» стихами — значит дать далеко не полную картину. Для такого альбома хватило бы и одного Пушкина или одного Хармса, да и вообще это вряд ли было бы интересно на длинной дистанции. Соседство стихов одного и другого заставляет думать о двух сторонах русской поэзии и искусства в целом: гармонии и абсурда, мелодии и диссонанса, красоты и хаоса.

Пушкин в этом альбоме представлен в буквальном смысле хитами: здесь «Бесы» («Мчатся тучи, вьются тучи...»), «Зимний вечер» («Буря мглою небо кроет...»), «Храни меня, мой талисман» и «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье…»). А вещи Хармса здесь — из тех, что близки не массам, а самому композитору, тем более что «народных» текстов у Хармса в принципе мало. При этом Пушкин у Батагова — не стопроцентное олицетворение гармонии, а Хармс — не полная ее противоположность. В заглавном треке их строки чередуются, и еще поди пойми, чьи принадлежат перу «нашего всего», а чьи — Хармсу. Герой песни и пушкинский друг Василий Дуров, брат кавалерист-девицы Надежды Дуровой, зацикленный на желании раздобыть «сто тысяч рублей»,— не менее хармсовский персонаж, чем его визави — сидящий на сосне мужик из текста Хармса «Оптический обман». Оба они — люди парадоксальной русской вселенной, уложенной здесь в 11 минут звука. Но в треке «Неизвестной Наташе» Батагов поворачивает Хармса к слушателю светлой лирической стороной, и тогда побочным эффектом становится ассоциация с питерской пасторалью «Аквариума».

В рецензиях 11 треков альбома «Оптический обман» рассматривают с точки зрения минимализма, с которым чаще всего принято ассоциировать Антона Батагова, а также в контексте прог-рока, с которым их роднят, например, «Бесы». Еще одна очевидная параллель — последние работы Ника Кейва и Уоррена Эллиса, в том числе недавний альбом на стихи поэтов-романтиков «She Walks in Beauty», записанный ими для Марианны Фэйтфул.

Но в этой системе координат самой сложной задачей был выбор вокалиста. В недавнем интервью Colta.ru Антон Батагов говорит об Александре Коренкове как об обладателе роскошного оперного голоса, а также о том, что при записи «Оптического обмана» просил его из этого уникального голоса «оперность» убрать, поскольку у него она — только один из слоев, не более того. В процессе этой борьбы в некоторых произведениях вместо прямолинейной оперности у господина Коренкова обнаружилась гротескная, как у группы НОМ. А на восьмиминутной дистанции «Бесов» выспренний театральный раж певца порядком утомляет. В этом опусе был бы уместен некто не столь ремесленно подкованный, зато по-рокерски органичный. Но своего Ника Кейва в России нет. К тому же «Неизвестной Наташе», гимноподобные «Шарики» и финальная «Элегия» все же оказались оптически точным и совсем необманчивым попаданием в цель.