фестиваль театр
В Амстердаме завершился Holland Festival, самый значительный международный театральный фестиваль Голландии. Как уже писал Ъ (см. вчерашний номер), режиссер Иво ван Хове уступает место арт-директора фестиваля режиссеру Пьеру Ауди. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ обнаружил, что своего рода эстафетной палочкой двум режиссерам послужил Моцарт.
Спектакль бельгийского режиссера и хореографа Алана Плателя "Wolf" закрывал Голландский фестиваль не случайно. "В нем сосредоточено все, во что я верю в театре",— объяснил Иво ван Хове и решил подытожить свое руководство фестивалем именно этой постановкой. Очевидно, что один из столпов его эстетической веры — вавилонское столпотворение театральных жанров. Что только не смешивает господин Платель в одном представлении: тут и драма, и современный танец, и классическая музыка, и цирк, и политическая демонстрация, и еще бог (или, скорее, черт) знает что. Как прикажете определить жанр режиссерского приема, состоящего в том, что вместе с актерами, певцами и симфоническим оркестром на сцене работает целая стая разномастных собак?
Действие спектакля "Wolf", копродукции фестиваля RuhrTriennale, бельгийской компании Les Ballets C. De la B. и Парижской оперы, происходит на грязных задворках современного мегаполиса. Художник Берт Нойман (он известен прежде всего по спектаклям Франка Касторфа в берлинском театре "Фольксбюне") построил на сцене двухэтажный павильон, похожий на двор универмага — во всяком случае, светящаяся эмблема C&А напоминает о сети недорогих магазинов. Публика тут соответствующая: парии и изгои, веселые и безнадежные, слабые и агрессивные, черные и белые. Вокруг простые светлые панели, заплеванные углы, закоулки, видеоэкран, беспрерывно транслирующий дурную мыльную рекламу, тряпье и забранная решеткой веранда на втором этаже. А вот за решеткой — целый оркестр с дирижером. "Wolf" это не просто волк, то бишь волчья жизнь, это прежде всего часть имени Wolfgang. Потому что большая часть происходящего на сцене (а в Амстердаме Алану Плателю была отведена главная площадка страны — Государственный музыкальный театр) идет под божественную музыку Вольфганга Амадея Моцарта.
Сделают на подмостках много всего смешного и странного. И канкан спляшут, и на ломаном английском пожалуются на судьбу, и сшибутся в отчаянной потасовке, и сольются в многонаселенной гомосексуальной оргии, и запустят ту самую собачью стаю бегать туда-сюда, гавкать, подходить к краю сцены и вглядываться с неясными намерениями в партер. И корчиться в полиэтиленовом мешке кто-то будет, и давать урок хип-хопа, и выпрашивать сострадание, и просто концертные номера выделывать. Вот гимнастка на белых лентах ловко взобралась куда-то к софитам и такие выкрутасы без страховки устроила, что зал оцепенел от страха за молодую актерскую жизнь. Вот беременная девушка в прикольном карнавально-пляжном наряде с увлечением выделывает нечто между кривляньем и загадочным ритуальным танцем. А когда соло окончено, радостно достает из купальника комнатную собачку, игравшую роль живота. А в финале случается и вовсе политическая демонстрация — актеры будто на олимпийский стадион выносят на сцену флаги разных стран. Пестрый парад суверенитетов заканчивается тем, что американский флаг сжигают, остальные бросают скомканными, а собаки в очередной раз оглядывают партер и вертят хвостами.
Не забудьте, что все это происходит в основном под музыку Моцарта, если не считать гимна "Интернационал" и вкраплений попсы. Полету фантазии Алана Плателя можно только подивиться. Свободным движением он соединяет музыку, ставшую символом европейского классического искусства, с разного рода современным трэшем. Просчитать результат такой профанации невозможно. Но именно у Плателя этот анархический микс высокого и низкого оказывается глубоким и впечатляющим высказыванием о сути современного мира, о том грустном "пейзаже после битвы", в котором живет Европа.
Новый арт-директор Пьер Ауди тоже вывел на сцену Моцарта и тоже под прозрачно завуалированным именем. Персонажа современной оперы "Раафф" зовут просто М. Оперу написал молодой голландский композитор Робин де Раафф. Написал не о себе, любимом, как можно было бы вообразить, сопоставив его фамилию и название сочинения, а о своем, как он утверждает, предке, современнике Моцарта теноре Антоне Рааффе. Время действия — сочинение композитором одной из первых его опер, "Идоменео", в которой Рааффу была предназначена заглавная партия. Помимо творческих разногласий М. и Антона Рааффа сюжетом этой современной оперы по воле либреттистки Янин Брогт управляет и любовная интрига — молодой композитор по ходу работы над произведением соблазняет жену тенора, певицу Доротею.
Режиссер Пьер Ауди и художник Ян Кальман поставили оперу в круглом здании бывшей газгольдерной станции, недавно отданной городскими властями искусству. Спектакль решен в красивой синей гамме, оркестр сидит слева от сцены, к зрителям солисты попадают по мостикам, ведущим из-за камней, отчего место действия напоминает обзорную площадку в огромной пещере, что, в свою очередь, может навеять всякие фрейдистские ассоциации. Вообще, музыка и либретто устроены так, что просто напрашиваются на проницательные критические интерпретации: действие короткой двухчастной оперы происходит сначала днем, потом ночью; поют то на особым образом модифицированном голландском, то на английском; в каждом из персонажей второго плана просматривается герой какой-нибудь классической оперы; отсылок к Моцарту в партитуре тоже довольно; а финал действия "Рааффа" будто сливается с финалом "Идоменео", потому что Антон Раафф идентифицирует себя со своим персонажем и, надо понимать, сходит с ума. Хор лежит по всей сцене черными трупами, счастливых или победивших в этой истории нет и в помине, а финал звучит весьма депрессивно. В общем, опера, театр и творческий акт вообще — это всегда сражение, всех изматывающая битва, после которой обязательно остаются жертвы.