выставка раритеты
В ГМИИ им. Пушкина открылась выставка "Голицынский музей на Волхонке" — дань уважения знаменитому коллекционеру князю Михаилу Голицыну, благодаря которому в 1865 году в Москве появился один из первых публичных музеев изобразительного искусства. Вновь собранную стараниями доброго десятка музеев княжескую коллекцию осматривал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Когда читаешь обширнейший список Голицыных XVIII-XIX веков, занимавшихся собирательством если не картин, то уж хотя бы гравюр или гобеленов, создается такое впечатление, что у них это было какой-то непреодолимой добротной генетической аномалией вроде габсбургской губы. Благо этот род князей Гедиминовичей принадлежал к богатейшим дворянским семействам. Вдобавок, начиная с Василия Голицына, фаворита царевны Софьи, немало представителей этого семейства побывало на высоких государственных должностях, а также среди заграничных дипломатов, что, понятное дело, для коллекционера того времени было самой удобной работой.
Михаил Голицын, основатель Голицынского музея, исключением не был. Современник Пушкина — родился 200 лет назад, в 1804-м. В позднее александровское время пополнил когорту "архивных юношей" — молодых отпрысков видных московских семейств, которые стараниями родителей устраивались на синекуры при архиве Коллегии иностранных дел, чтобы избежать таким образом обязательной военной либо государственной службы. Из архивариусов удачно продвинулся в той же коллегии (позднее — министерстве), уже при Николае был включен в состав русской миссии во Флоренции, затем перебрался в Рим. Там тайно принял католичество — это у них тоже было семейное: при Анне Иоанновне другой Михаил Голицын тоже вернулся из Италии тайным католиком, притом женатым на итальянке (за что поплатился беспрецедентным образом: жену уморили голодом, а его самого сделали придворным шутом — это он был женихом на комической свадьбе, ради которой был выстроен знаменитый Ледяной дом). Составив в Италии фантастически роскошную коллекцию живописи и раритетов (в его собрание угодили античные скульптуры, редкие гобелены, а также драгоценные книги, в том числе из библиотек маркизы Помпадур и английского короля Иакова II), князь перебрался в Москву. Где и умер в 1860-м, прославившись благотворительностью: на его средства содержалась Голицынская больница, построенная Матвеем Казаковым,— она и сейчас стоит на нынешнем Ленинском проспекте.
После его смерти наследники, следуя завещанию, превратили коллекцию в общедоступный музей, занимавший четыре зала в здании голицынской усадьбы на Волхонке. В первом зале демонстрировалась итальянская живопись, во втором — французская, в третьем — голландская и немецкая, а в четвертом — прочие редкости: от римских статуй до китайских резных безделушек. Музей успел заслужить прозвище "московский Эрмитаж", но просуществовал недолго: в 1880-е семья Голицыных решила продать коллекцию. Продали как раз Эрмитажу, выручив гигантские деньги — 800 тыс. руб. Благодаря этой сделке мы можем себе в подробностях представить состав собрания, ибо эрмитажный хранитель Андрей Сомов (отец художника Константина Сомова) составил его подробное инвентарное описание. Расползаться голицынское собрание начало практически сразу. По воле Александра III часть коллекции была передана Саратовскому художественному музею. А после революции княжеские сокровища рассредоточились еще более радикальным образом. Часть удалось оставить в Эрмитаже, часть попала в московский ГМИИ, но самые лакомые куски достались печально известной госконторе "Антиквариат". Другими словами, уехали на заграничные аукционы, пополняя государственные золотовалютные резервы.
Ради выставки в Пушкинский музей удалось привезти один из самых знаменитых шедевров коллекции — так называемый голицынский триптих ("Распятие с Марией Магдалиной и св. Иеронимом") кисти Пьетро Перуджино, осевший в вашингтонской Национальной галерее. Остальные экспонаты из отечественных музеев — в первую очередь, разумеется, большие корпусы из Эрмитажа и ГМИИ, но есть и Третьяковка, и провинциальные музеи во главе с Саратовским. Все эти обстоятельства неминуемо заставляют вспомнить практически аналогичную по всем статьям выставку трехлетней давности: в 2001-м на выставке "Ученая прихоть" ГМИИ предъявлял собрание не менее знаменитого коллекционера — князя Николая Юсупова, имевшее сходную судьбу и точно так же собранное с миру по нитке (с участием похожего круга музеев).
Юсуповская коллекция, может быть, в деталях выглядела более внушительной, но в целом и тогдашняя, и нынешняя выставки кажутся просто глотком свежего воздуха среди текущей музейной практики. Кураторская идея в этом случае обладает кажущейся простотой: никакого иного принципа, помимо былого единства разрозненной ныне коллекции, не принимается в расчет (хотя на самом деле выставка дополнена экспонатами на тему фамильной истории Голицыных — от портретов кисти Левицкого, Ротари и Рокотова до архивных чертежей дома на Волхонке).
Конечно, можно прийти на эту выставку ради чистого наслаждения отдельными предметами — тем же триптихом Перуджино, роскошными "руинными" фантазиями Гюбера Робера (одна из самых внушительных частей выставки) или двумя портретами старух: один кисти Себастьяно дель Пьомбо, другой — Леандро Бассано. Или, скажем, прелюбопытной раннеримской бронзовой пластикой. Или витриной с книгами (среди которых притаились, между прочим, драгоценные "Письма" Плиния Младшего, издание Альда Мануция, 1518 год) — экспозиция демонстрирует весьма обаятельное разнообразие раритетов на самый разнообразный вкус и интерес. Но еще примечательнее другое. Во-первых, неимоверная работа международного размаха, проделанная музеем: редко бывают выставки со столь внушительным разбросом участников и экспонатами такой ценности. А во-вторых, сама тема выставки, ради которой эта работа проделана. Три года назад хотя бы приблизительное "собирание заново" юсуповской коллекции смотрелось просто оригинальным кураторским жестом. Сейчас, когда только ленивый не рассуждает о частном коллекционировании, именно такой кураторский жест выглядит и своевременно, и поучительно.