Художественный стиль Алексея Асеева описывают как «минималистичный урбанизм». Урбанизм – потому что работает художник чаще всего в городской среде. Минималистичный – потому что при использовании минимума средств автор старается произвести на зрителя максимальный эффект. Но мы бы добавили к этому описанию еще и такое определение, как «автомобильный». Потому что в подавляющем большинстве работ Алексея так или иначе фигурирует автомобиль. Обычно это советские машины, чаше всего – легендарная модель УАЗ-452, больше известная в народе как «Буханка». Почему именно этот образ так часто встречается в его работах, откуда он черпает вдохновение и где чаще всего рисует, Алексей Асеев рассказал «Автопилоту».
Одну из последних работ Алексей Асеев создал в Нижнем Новгороде в рамках фестиваля уличного искусства «Место».
Фото: Алексей Асеев
Одну из последних работ Алексей Асеев создал в Нижнем Новгороде в рамках фестиваля уличного искусства «Место».
Фото: Алексей Асеев
Я окончил детскую художественную школу в поселке Шушенское. Это то место, где Ленин отбывал ссылку, поэтому его многие знают. У нас были достаточно сильные преподаватели, и я получил хорошее начальное академическое образование. Но в России очень тяжело быть художником: в большинстве случаев выбрать этот путь – значит обречь себя на нищету. Поэтому мы с родителями посоветовались, и я выбрал для поступления более практичный вуз. Когда я уже выпускался, он назывался Институт архитектуры и дизайна Сибирского федерального университета. Моя профессия – дизайнер малых архитектурных форм.
Вторая волна хип-хопа прокатилась по России, когда я был подростком. Отовсюду звучал новый альбом Децла «Кто ты?». Кто-то танцевал брейк. Кто-то занимался диджеингом и скречингом. Кто-то рисовал на стенах. В моем поселке, хоть он и небольшой, тоже были ребята-граффитчики. И я подумал: «А почему бы и мне не попробовать рисовать на улице?» Мой друг не был посвящен в эту культуру, но ему было интересно то, что я делаю, и он просто ходил со мной, а я по вечерам рисовал на каких-то полузаброшенных гаражах или трансформаторных будках. Это было такое детское нелегальное рисование.
Я работал по специальности после университета буквально пару лет и понял, что это не мое. Архитектура – это зажатая в определенных рамках сфера деятельности: все эти ГОСТы, СНИПы, там мало свободы. Поэтому я решил, что все же буду художником, во что бы то ни было. Но архитектура повлияла на меня: я стал больше смотреть вокруг.
Когда я учился, тоже увлекался граффити. Я много ходил по заброшкам, когда переехал в Красноярск, это тоже сильно повлияло на мое творчество. Когда окончил университет, путешествовал по разным городам, посещал фестивали, связанные с граффити-культурой и спрей-артом. Благодаря этому я смог немножко посмотреть страну. Попав в Новосибирск, я понял, что здесь более насыщенная культурная жизнь. Этот город показался мне настоящим центром Сибири. Когда я переехал сюда, познакомился со многими ребятами, которые поддерживали меня в моем желании быть художником. Говорили: «У тебя все получится, следуй за своей мечтой!»
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Мой псевдоним – А13. Сначала я подписывался просто: «13». Потому что мне на это число везет. А когда учился, был тринадцатым в списке, когда объявляли присутствующих студентов. Потом просто добавил в начале букву А как часть своего имени. На самом деле, не важно, какой у тебя псевдоним. Главное – то, что ты делаешь.
Мое детство пришлось на 1990-е годы, начало постсоветского времени. Детство – это такой мотиватор для развития в творчестве, потому что мы в этот период формируемся как личности. Именно поэтому я называю свое творчество постсоветским.
Я постоянно рисую. Люблю делать наброски на улице. Беру скейтборд, самокат или велосипед и со скетчбуком катаюсь по городу. Возможно, это архитектурное образование сказывается: я изучаю город посредством рисования. Новосибирск, в котором я сейчас живу, достаточно неухоженный и довольно серый. И я бы сказал – он реально постсоветский. Здесь много пробрешин. И я эти пробрешины очень хорошо вижу, они мне бросаются в глаза. Я понял, что если я живу в некрасивом городе, то надо научиться его любить. Любить эстетику заброшенного, полуразрушенного.
Я чаще, конечно, рисую на бумаге или на холсте. Но и на улице мне тоже очень нравится. Сам по себе процесс рисования аэрозольными красками увлекает. Поэтому баллончики так быстро затягивают в рисование. Ты берешь его в руку, нажимаешь кэп, он начинает брызгать, и ты просто рисуешь в воздухе.
В прошлом году мы ездили в Магаданскую область, и там очень много не то что заброшенных зданий, а целых небольших поселков и городов. Есть такое понятие – «кенопсия», когда ты находишься в каком-то заброшенном месте и ощущаешь чувство тревоги от того, что тебя окружает. Что здесь когда-то жили люди, что здесь что-то происходило. А сейчас ничего этого нет.
Автомобиль – очень важное изобретение. Каждая модель демонстрирует собой определенный период развития человечества. А покореженные машины мне нравятся потому, что они как бы не суперправильные. Мне вообще правильность и идеальность не близки. Понял, что к перфекционизму не нужно стремиться.
У меня есть работа, где вместо голов у людей автомобили, причем немножко покореженные. Эта работа – вроде размышления: что было бы, если бы автомобиль, допустим, мог улыбаться. Как бы он поменял свои эмоции. Он бы, наверное, немножко помялся – и стал такой… интересный.
Современные автомобили мне не интересны потому, что они слишком правильные. Если продолжить сравнение автомобиля и человека, то на них нет никаких шрамов, которые показывали бы, что они прожили жизнь и с ними что-то происходило. Как они жили и насколько сурово, как покорежила их судьба. То есть непонятно, какие они на самом деле.
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
Фото: Алексей Асеев
«Буханка» для меня – это самый знаковый автомобиль советского периода. И он до сих пор выпускается! Это очень здорово. Он использовался в СССР практически для всего: скорая помощь, милиция, пожарные, автобус, перевозка грузов, строительство и так далее. То есть это был автомобиль номер один. И он стал символом эпохи. Именно поэтому «Буханка» так часто фигурирует в моих работах. В детстве у отца моего хорошего друга была «Буханка». Она такая жесткая, неуклюжая, в ней, как в коробочке, едешь-трясешься.
У меня нет машины. Мне очень нравится самому двигаться, и поэтому я люблю такие виды транспорта, как скейт или велосипед. Несмотря на то, что живу в Сибири и зимой тут холодно. Но с появлением семьи – а у меня недавно родился сын – я начинаю задумываться, что, может быть, все-таки нужен автомобиль, с ним многое становится проще.
Одно время я рисовал так: приходил на место, раскладывал краски и просто начинал работать. Но такие работы чаще всего выходили не очень интересными. Потому что ты заранее не подумал, о чем будешь рисовать. О чем ты будешь говорить с человеком, который подойдет к этой работе. Потому что уличное искусство – это диалог с прохожим. И я понял, что лучше заранее готовить эскизы.
Я вдохновляюсь городом. Много фотографирую на улицах. Это может быть и разбитый автомобиль, и пятно клея от оторванного плаката. Потом собираю эти фотографии в некую базу данных и оттуда уже черпаю вдохновение.
В Красноярске, когда я был студентом, мы рисовали на Стрелке. В этом районе были многоуровневые гаражи, поднимающиеся в гору. На них мы и рисовали. Если бы мне сейчас предложили расписать гараж или парковку и они были бы достаточно атмосферными, мне было бы это интересно.
Инстаграм художника: @aleksei_aseev