Как чувствует себя крупный бизнес в нынешних условиях, в связи с пандемией? Что ждет глобальный нефтяной и внутренний топливный рынки? И каковы перспективы так называемой донастройки налогов? Об этом в интервью экономическому обозревателю “Ъ FM” Олегу Богданову рассказал вице-президент по стратегическому развитию ЛУКОЙЛа, совладелец компании Леонид Федун.
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ / купить фото
— С вашей точки зрения, глобальный энергетический, сырьевой цикл в какой точке находится? Согласны ли вы с тем, что это суперцикл?
— Скорее всего, можно говорить о восстановительном цикле, поскольку пандемия пока еще не завершилась. Мы видим, что целые страны — например, Индия, а это громадный рынок — выпали из общей коммерческой деятельности, и пока непонятно, когда это все завершится. Конечно, большие надежды на вакцинацию, но никто не даст гарантию, что не будут появляться новые и новые штаммы, поэтому надо привыкать к тому, что мы будем жить рядом с этим вирусом, как живем рядом с вирусом гриппа.
И, естественно, мы наблюдаем целый ряд отраслей, которые были приостановлены, недофинансированы, в первую очередь это касается микросхем. Поскольку Тайвань в какой-то момент остановил большую часть своих фабрик, сейчас начался бурный восстановительный спрос. Микросхем не хватает, поэтому цены заоблачные. Восстановительный спрос фиксируется на рынке металлов — Китай начал их активно закупать.
Что касается нефти, то здесь ситуация сложнее. С одной стороны, ОПЕК по-прежнему играет свою координирующую роль, создавая небольшой дефицит на рынке. С другой стороны, по-прежнему существует угроза перепроизводства.
Давайте откровенно: сегодня на рынке более 8 млн баррелей суточной добычи заморожено, и появление их в той или иной экономической ситуации может снова сыграть понижающее значение.
Третий важный фактор, который сильнее всего влияет, — это политика центральных банков, в первую очередь ФРС и ЕЦБ. Когда они перестанут принтовать деньги, собственно говоря, тогда и завершится этот суперцикл. Пока избыточная ликвидность толкает фонд менеджеров, который управляет деньгами, поскольку им нужно зарабатывать свою комиссию, на все более и более рисковые вложения. И надувается такой гигантский финансовый «пузырь». Теория о том, что такие эмиссии не ведут к инфляции, начинает вызывать сомнения. Мы видим прогноз по инфляции на уровне 4-5%, а это ударит по всем владельцам, например, бондов. Поэтому ситуация абсолютно неопределенная.
— И здесь еще обратная реакция может быть. Инфляционный рост сырья, например, древесины, стройматериалов, привел к тому, что люди не спешат строиться, они ждут, когда цены снизятся. И этот инфляционный цикл может привести к экономическому спаду, в общем-то, будет своеобразная стагфляция. Может такое случиться или нет, как вы думаете?
— Пока нет. Я сколько ни искал, не нашел ни одной экономической теории, которая могла описать сегодняшнюю ситуацию. С одной стороны, той эмиссии, которая сейчас есть, никогда в мире не было — можно только вспомнить Германию после Первой мировой войны, как пример одной страны, но глобально никогда такого не происходило. Подобная ситуация была в конце 1980-х в Японии, когда после кризиса у них появилась проблема больших плохих долгов, отрицательные ставки держатся уже 40 лет практически. Тем не менее, Япония живет и развивается хорошо. Но это замкнутый рынок, на 99% отсутствует демографический рост.
А что будет, скажем, с Америкой? С одной стороны, опасность 1960-х, но, с другой стороны, тогда центральные банки не скупали активы, вообще не было такого понятия. Насколько я понимаю, политика качественного смягчения появилась на наших с вами глазах, и мы ее наблюдаем. Вы одной рукой даете деньги, а другой скупаете подорожавшие бумаги. Когда этот круг разорвется и лопнет, никто не знает.
— Как в этом контексте выстраивать стратегию в крупном бизнесе?
— Конечно, нельзя жить как амеба, реагируя только на сиюминутное раздражение, нужна стратегия. В частности, наша компания сейчас рисует стратегию до 2031 года. Но при этом мы понимаем, что настолько много новых вводных, что ни один даже суперкомпьютер не может предугадать. Но некие тенденции понятны, в которых предстоит жить.
Первое — это все более сильная климатическая доминанта. Это способ бросить снова топливо в котел экономического развития Европы, а потом и Америки, а затем, видимо, и Китая. И эта климатическая доминанта пронизывает все сферы деятельности компании, мы вынуждены на нее реагировать тем или иным образом. Второе — это новая политика центральных банков, которая тоже не имеет никаких прецедентов, и она будет пронизывать все сферы деятельности, весь живой экономический организм. И третий фактор — это затухающая социальная активность. Видите — Китай разрешил иметь третьего ребенка, практически замедлился рост населения в Индии, мы видим абсолютно отрицательную динамику в Европе. И только Штаты растут за счет мигрантов, от которых они пытаются отгородиться стеной. Да, и старое население — население, которое меньше потребляет, думает больше о лекарствах и не имеет долгосрочных планов на будущее. Это, конечно, очень печально.
— Расходы в период пандемии глобальные, социальное стимулирование масштабное. Естественно, если расходы большие, нужно искать источник доходов. В Америке заговорили о повышении корпоративных налогов, налога на привоз капитала. У нас своя тема. С вашей точки зрения, как будет себя власть вести в этом направлении? Будут ли жестко закручены гайки?
— Не думаю. Все-таки у Америки система маятника: пришли республиканцы — налоги снижают, пришли демократы — налоги повышают. И каждый опирается на свою электоральную базу. При этом бизнес живет примерно в такой парадигме, в среднем за восемь лет налоги будут примерно одни и те же. Что касается нашей страны, то благодаря сделке ОПЕК+ сегодня Министерство финансов чувствует себя крайне благоприятно. Это означает, что все хотелки, которые сегодня есть у нашего правительства, наполнены деньгами. Вопрос в том, куда этот поток денег будет направлен, что дальше с ним будет происходить. Все социальные программы, которые были провозглашены, обеспечены источниками финансирования. Поэтому, на мой взгляд, дальше требование дополнительных налогов или дополнительных денег, это либо популизм, либо…
— Поговорим о стратегии вашей компании. Это увеличение расходов или все-таки консервативно-дивидендная политика, при которой акционеры могут стабильно рассчитывать на хороший уровень дивидендов?
— Когда я писал диссертацию в 1984 году, я прочитал книгу Корнаи «Экономика дефицита». Собственно говоря, там была одна фраза, которая все поменяла. Чем ограничено развитие рыночной экономики? Спросом. Чем ограничено развитие авторитарной экономики? Ресурсами. Если компания видит спрос, мы его должны удовлетворять, а мы видим спрос вплоть до 2050 года.
Новая тенденция, которую мы хотим предугадать, — это возможность поставлять на рынок сырье с погашенным карбоновым следом.
Там есть три кейса — Scope 1, 2, 3. Это зависит от того, ты сам выбрасываешь газ, выбрасывает газы твоя продукция или выбрасывают парниковые газы твои поставщики. Собственно говоря, мы уже сегодня можем предложить нашим покупателям дизельное топливо, например, бензин или даже нефть с погашенным карбоновым следом. Это то новое направление, которое будет развиваться в России, это может быть совершенно новый сектор экономики, триллионный, на самом деле. И это мы закладываем в нашу стратегию.