 |
Конечно, эффектно было бы все объяснить заговором. И сделать это, честно говоря, было бы нетрудно. Можно, например, вспомнить, как президент Владимир Путин на встрече с председателем ЦБ Сергеем Игнатьевым рекомендовал тщательнее обращаться с банками, ни в коем случае не устраивая массовых зачисток. При желании на лице президента можно было различить профессиональный, памятный по его любимому фильму "Щит и меч" прищур. Так что зритель, прошедший соответствующую жизненную школу, тут же мог сделать вывод, что на банках теперь пора ставить крест. А кто виноват, вообще не вопрос, известно — олигархи-кровопийцы. Вот только карта "заговора олигархов" уже властью отыграна. Олигархи уже не те, они или попрятались, или в целях самосохранения соревнуются друг с другом в том, кто первый сможет уловить, как именно их хочет построить власть. Так что детективный триллер не получается — нет его, заговора.
А что же тогда есть? Рискую вызвать нервный смех, но ничего не поделаешь, налицо реформы. Например, напугавший многих "банковский кризис" — и есть банковская реформа. Причем без всяких кавычек. Эта реформа должна, в частности, проредить сегодняшнее семейство банков, в котором, все это признают, немало "уродов". В итоге должны сохраниться только те банки, что с гарантией заслуживают доверия. Однако ЦБ боится словосочетания "банковская реформа", как огня, видя в реформе кризис в своих отношениях с банковским сообществом. В результате банки проверяют на пригодность к ведению операций с частными лицами, опираясь на закон о страховании вкладов, а если и прореживают, то не иначе как в рамках борьбы с отмыванием денег.
Реформы разворачиваются и за дверями банков. Монетизация льгот уже названа несколькими страницами выше первой реформой второго срока Владимира Путина. Новые способы решения извечного квартирного вопроса — та же монетизация льгот, только на уровне квадратных метров. То есть дальнейшее искоренение остатков социализма.
Но про рыночные реформы в России говорят так же долго и часто, как про погоду. Почему же страшно стало только теперь? Объяснение может быть, как ни странно, календарным. У реформ свой жизненный цикл, отражающий другой цикл — политический. А он, в свою очередь, задается случающимися раз в четыре года президентскими выборами.
В том, что реформы — это вовсе не молочные реки в кисельных берегах, жителей России убеждать не надо. Когда я был студентом, было такое понятие "диалектика": признание того, что противоречие — это не изъян логики, а отражение "объективной реальности". Реформы именно такие — противоречивые. Но у них в отличие от той самой объективной реальности есть особенность — они продукт рукотворный. А это значит, что тот, кто этими руками орудует, волен выбирать, когда какой стороной реформу повернуть. Дальше совсем просто. Остается задать риторический вопрос: когда предъявить непопулярную или пугающую сторону реформы — в начале президентского срока или в конце, перед выборами?
Совершенно прозрачна календарность реформ, когда речь заходит о так называемой военной реформе. Напомню про указ Бориса Ельцина о переходе на контрактную армию. Когда он появился? В 1996 году, перед президентскими выборами. А когда стало ясно, что "военная реформа" уже закончилась, причем так, что призываться будут все? В 2004 году, после выборов.
Вообще, у власти странные предпочтения. Она не любит называть своими именами те вещи, которые делает. То, что она называет реформой, никакой реформой не является. А когда ее действия становятся более понятными и, возможно, менее пугающими, если их прямо назвать реформой, она этого бежит. Такое положение само по себе заслуживает внимания. Возможно, власть считает само слово "реформа" политически девальвированным. Но тогда она, во-первых, может упустить шанс добиться лучшего взаимопонимания с обществом. А во-вторых, в конце концов может взяться за искоренение и реформаторов. Но это уже другая тема.
Если же вернуться к тому, что происходит прямо на наших глазах, то у реформ, которые власть не отваживается назвать таковыми, есть еще одна особенность. Первая, самая кровавая фаза реформ самого начала 1990-х годов, когда цены взлетели, а сбережения исчезли, сменилась по большому счету верхушечными реформами. Даже пресловутая приватизация, которая якобы ограбила всех, непосредственно затронула интересы только продавцов-чиновников и покупателей--будущих олигархов, сумевших раньше всех адаптироваться в новых условиях. Или долгожданная административная реформа. Пока она живо волнует "стоящих у трона", а вот приведет ли она к тому, что гражданам придется меньше подносить чиновникам,— большой вопрос.
Но, увы, не все реформы административные. Реформирование обязательно должно было снова дойти до граждан. И по календарным причинам власть решилась не ограничивать, скажем, "жилищную реформу" только указанием срока, за которым бесплатная раздача квартир в частную собственность прекращается, но увеличить и налог на недвижимость, узаконить выселение неплательщиков и т. д. А впереди еще реформа ЖКХ. Но как нельзя быть немножко беременной, так нельзя выбрать строительство капитализма и всерьез рассчитывать сохранить достижения социализма. Причем даже не из-за "измов". Дело не в определениях, просто российская экономика такого кентавра не вытянет.