Российский лесопромышленный комплекс (ЛПК) пережил кризисный 2020 год с минимальными потерями и теперь полностью загружен заказами. О состоянии сектора в эпоху коронакризиса, балансах и дисбалансах в лесной промышленности, проектах по глубокой переработке древесины и проблемах регулирования отрасли рассказывает Анатолий Фришман, генеральный директор крупнейшего мирового производителя березовой фанеры — компании «Свеза».
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
BUSINESS GUIDE: Прошел год после начала коронакризиса, и предприятия ЛПК пережили его практически без потерь. Как сейчас складывается ситуация на рынке?
АНАТОЛИЙ ФРИШМАН: Отрасль смогла быстро адаптироваться. Отчасти потому, что предприятия ЛПК попали в список системообразующих и продолжали работать без простоев даже в самый первый сложный период пандемии. Конечно, нужно было принять меры по безопасности, и «Свеза» инвестировала в системы охраны труда и здоровья сотрудников более 55 млн рублей. Мы перевели на удаленную работу не только офис, но отчасти и производство — внедрили дистанционный монтаж оборудования и контроль производственных участков. Эти меры позволили сохранить рабочие места и продолжить развитие. Так что снижение объемов производства по итогам года было небольшим и соответствовало уровню падения рынка в целом, а консолидированная выручка даже выросла с 35 до 36 млрд рублей.
В начале этого года мы наблюдали взрывной спрос и даже дефицит фанеры на глобальном и российском рынках. Это помогло перекрыть потери объемов производства прошлого года и выйти на новый для российской деревообработки уровень. В первом квартале 2021 года «Свеза» увеличила выпуск продукции на 4% и инвестировала в развитие почти 400 млн рублей. Доля продаж конечным клиентам превысила 20%, что в 1,6 раза выше показателя прошлого года. Надеемся, по итогам года объем производства вырастет на 15%, выручка — на 12–15%. При этом мы понимаем, что повышенный спрос, зафиксированный в начале года, не будет сохраняться долго и достигнуть этих амбициозных целей будет непросто.
BG: А как сказался кризис на рынке фанеры? Насколько снизился иностранный спрос?
А. Ф.: В 2020 году несколько сократился спрос на двух ключевых рынках — в Европе и Северной Америке. Но распространение коронакризиса было неравномерным. Экономика Китая перенесла его безболезненно. В начале прошлого года мы усилили направление по работе со странами Восточной Азии и в итоге на азиатском рынке приросли на 77% при снижении экспортных поставок приблизительно на 7%. При этом увеличились продажи и на российском рынке. Примечательно, что в пандемию практически по всем регионам сильно вырос сегмент DIY — видимо, на карантине многие занимались ремонтом.
В этих условиях мы продолжили стратегию по переходу в нишевые сегменты, такие как производство специализированной фанеры для перевозки и хранения СПГ, рост по которой составил около 15%. Мы разработали и вывели на рынок 28 новинок, среди которых сразу несколько принципиально новых продуктов — гибкую фанеру Sveza Flex, комплексные решения для тяжелого транспорта Sveza HCV, фанеру для опалубки Sveza Deck 2.0, а также цветную ламинированную фанеру Sveza Color. Начали производить биотопливо — древесный уголь и брикеты. Кроме того, «Свеза» сделала упор на клиентский сервис и серьезно увеличила базу покупателей — к нам пришло более 150 новых клиентов. Прямые продажи за счет этого выросли на 30%.
BG: Как сильно пострадала инвестиционная программа?
А. Ф.: В начале кризиса мы приняли решение не резать крупные проекты, тем более что многие из них были в финальной стадии реализации. В результате смогли уже в этом году завершить масштабный этап проекта по увеличению производственной мощности на 25% в Уральском (Пермский край) и продолжить модернизацию комбината в Вологодской области, которая увеличит мощность на 52 тыс. куб. м в год.
Оставили затраты на экологию и безопасность труда, но пришлось сократить проекты, не связанные с основными производственными фондами, например, переезд центрального офиса в другое здание. В целом из запланированных на 2020 год 6 млрд рублей инвестиций мы освоили около 4 млрд. В этом году планируем вложить в развитие около 6 млрд рублей.
BG: За последние полгода появились инициативы об ограничении экспорта древесины и продукции из нее. Можно ли добиться развития глубокой переработки и строительства новых мощностей внутри страны запретами, как того хочет правительство?
А. Ф.: В целом идея наладить переработку внутри страны верная, если к ней правильно подойти. Запреты должны вводиться с оглядкой на баланс отечественного потребления. Скорее даже на дисбаланс, потому что в России деловая древесина — пиловочник и фанкряж — перерабатывается неплохо, а мощностей по переработке балансовой, низкосортной древесины не хватает. Важно поддержать инвестиции в их создание. Пока такие производства не появятся в полном объеме, запрет на вывоз лиственной балансовой древесины может оказать существенное влияние на рынок и теоретически привести к снижению заготовки и росту цен на пиловочник и фанкряж.
BG: Значит, вы от своего проекта целлюлозного завода не отказываетесь?
А. Ф.: Плюсы проекта очевидны: это будет самый современный в России комплекс по производству целлюлозы, максимально безопасный для окружающей среды. Подобные уже работают в Финляндии, где очень высокие требования к технологической безопасности. Предприятие будет выпускать качественные продукты с высокой добавленной стоимостью. К сожалению, пока мы не получили нужный уровень поддержки от власти, хотя проект несет и социальные, и экономические преимущества для страны. Тем не менее мы продолжаем его всестороннюю проработку и ведем консультации.
Также мы инициировали несколько проектов меньшего масштаба, направленных на глубокую переработку древесины, и фокусируемся на развитии существующих мощностей. В Вологодской области будет построен лесопильный завод по выпуску сухих пиломатериалов и запущено производство топливных гранул (пеллет).
BG: А какие еще стимулы помогут развитию лесопереработки в России?
А. Ф.: Здесь нужен целый комплекс мер — и налоговая поддержка, и инфраструктурная. В законодательной базе до сих пор много противоречий и устаревших норм. Например, не отрегулирована расчистка участков под промышленные проекты от деревьев — механизмы реализации древесины после вырубок не на землях лесного фонда отсутствуют. Или существует такое не очень логичное требование, что целлюлозные производства, которые по природе своей энергоизбыточны, должны сначала отправлять всю выработанную электроэнергию в энергосистему, а затем покупать требуемый объем уже по рыночным условиям. Таких примеров много, и эти противоречия нужно разрешать как можно быстрее. Ведь со времен СССР в России пока не появилось ни одного нового производства целлюлозы. И нам как первопроходцам тяжело.
BG: Тем не менее, помимо ваших планов, объявлено о создании еще нескольких фанерных комбинатов, ЦБК и производств ДСП. С чем связан такой интерес?
А. Ф.: Что касается целлюлозных производств, причины я назвал. Серьезный дисбаланс потребления древесины, с одной стороны, и большой потенциал в области переработки целлюлозы и продуктов следующего передела, с другой. Только пока все проекты ЦБК дальше заявлений не идут. Ну а фанерных производств действительно много, потому что рынок растущий, интересный, с относительно недорогим входом. Инвестиции на порядок меньше, чем в целлюлозные комплексы. Но надо понимать, что такие новые проекты будут сильно ограничены сырьевой базой.
BG: Как экологическая повестка, которую обозначил президент, меняет лесоперерабатывающее производство в России?
А. Ф.: Компании, которые уже сейчас включают в свои программы экологические проекты, получат преимущества, в том числе на зарубежных рынках. В прошлом году «Свеза» присоединилась к Глобальному договору ООН, международной инициативе, участники которой ведут свой бизнес в интересах природы и общества. И в обновленной стратегии развития компании до 2030 года закреплены основные направления в области устойчивого развития. Мы уверенно двигаемся в направлении экономики замкнутого цикла, так как это еще и вопрос максимально эффективного использования древесины, что перекликается с нацпроектом «Экология». Один из примеров — строительство собственных мини-ТЭЦ и ввод термомасляных установок, которые снижают нагрузку на экологию за счет использования углеродно нейтрального топлива, например, щепы и коры. К концу года на комбинатах начнем вырабатывать до 20% «зеленой» электроэнергии. А комбинаты, где есть ТЭЦ, в принципе способны генерировать до 60–90% энергии для собственных нужд производства.