Вершители гардеробов
сезон/партер
Прошло ровно полгода с тех пор, как вышел "Стиль", посвященный весенне-летним коллекциям. Это значит, что примерно через две недели в магазинах появится одежда сезона осень--зима 2004/2005 — мода меняется так же неизбежно, как времена года, но осень приходит в июле, а весна — в декабре. О людях, которые решили, как мы будем выглядеть следующей осенью,— ОЛЬГА МИХАЙЛОВСКАЯ.
Они собираются вместе четыре раза в год. Они уже давно и хорошо знают друг друга и даже если не знакомы лично, то привыкли и присмотрелись друг к другу настолько, что запросто определяют, кто на сколько килограммов поправился, а кто, наоборот, сел на белковую диету. Кто подтянул веки, а кто убрал второй подбородок. Все эти люди, одетые преимущественно в черное, собираются вместе, чтобы затем поведать миру о том, какие цвет, длина, ширина и высота будут в моде. Какого дизайнера следует покупать немедленно, а с каким еще можно повременить. Какая сумка должна быть в руке у всякого уважающего себя человека, а какой не должно быть ни в коем случае. Четыре раза в году — дважды на показах мужских и дважды на показах женских коллекций встречаются стилисты, фотографы, пиарщики, редакторы моды и главные редакторы глянцевых журналов.
На самом деле они не просто встречаются четыре раза в год, четыре раза в год они отправляются в путешествие по четырем главным модным городам. Их маршрут пролегает из Лондона в Нью-Йорк, затем в Милан и, наконец, в кульминационную точку мирового гламура — Париж. В Лондоне они приобщаются к безудержному нонконформизму, в Нью-Йорке вкушают американского практицизма, в Милан едут за истинно коммерческой модой, в которой нет места минутным слабостям — дисциплина военная, все подчинено тенденциям сезона. И наконец, в Париже они видят моду в ее космополитичном, порой излишне интеллектуальном, порой излишне театральном, но в любом случае в самом художественном выражении.
Иерархия этих людей выстроена однажды и навсегда. На вершине пирамиды стоят главные редакторы глянцевых журналов, среди которых первенство принадлежит Vogue, и закупщики крупнейших универмагов мировых столиц. За ними следуют все прочие стилисты, журналисты, причем первенство в этом ряду всегда принадлежит стилистам, то есть людям снимающим, а не журналистам, то есть людям пишущим.
Толпа эта, как уже было сказано, одета преимущественно в черные одежды практически независимо от тенденций сезона. То есть все они будут бить себя в грудь и кричать, что без розового цвета стыдно и нос на улицу показать, но когда дело доходит до них самих, самым смелым бывает, скажем, темно-фиолетовый. Такое впечатление, что от ежеминутного общения со всеми цветами радуги они устают настолько, что глаз их вынужден отдыхать на собственном отражении в зеркале.
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что исключениями в этой черной толпе являются в первую очередь главные редакторы Vogue. Например, влиятельнейшая из всех влиятельных персонажей мира моды Анна Винтур. Она редко носит черное, за исключением черных очков. Зато была замечена и в белом, и в бежевом, и в замшевых куртках с бахромой от Джона Гальяно, и, разумеется, в одеждах от Prada. С этой прадой однажды приключился двойной конфуз. Знаменитые золотые парчовые юбки позапрошлого сезона весна--лето были скуплены модной тусовкой с редким единодушием. И Винтур оказалась всего лишь на расстоянии трех стульев от никому не известной дамы, одетой в ту же в точности юбку. Видно, из желания продемонстрировать, что она выше такого ничтожного недоразумения, Винтур на следующий день явилась на показ ровно в той же комплектации — золотая юбка плюс бежевый кардиган. И это на глазах у всех тех людей, что переодеваются чуть ли не перед каждым следующим показом. Ни до, ни после подобных странностей за Винтур замечено не было. Упаси Бог!
В отличие от красавицы, похожей на слегка постаревшую фарфоровую куколку Анны Винтур, главный редактор британского Vogue Александра Шульман вид имеет уютный и непретенциозный. Она частенько дремлет на показах, а нарядами своими более всего напоминает наших первых школьных учительниц — прямая юбка без лишних подробностей да шелковая блузка поверх обширного бюста.
Одной из колоритнейших фигур модной тусовки была Ангелика Блехшмидт, к сожалению уже бывший главный редактор немецкого Vogue. Она всегда поражала собравшихся гигантским начесом с седой прядью надо лбом, бескрайними декольте и огромными драгоценными камнями на массивных кольцах.
Их французские коллеги всегда находились на несколько особом положении. И пусть формально влияние французского Vogue не сравнить с мощью и размахом американского, его главный редактор всегда ревностно изучался окружающими. Когда три года назад Джоан Джулиетт Бак, возглавлявшую много лет французскую редакцию, сняли с этой должности, весть настигла всю тусовку в Милане. В одну минуту работа остановилась.
Никто не смотрел на подиум, все обсуждали, звонили по мобильным телефонам, писали друг другу записочки. Среди этих людей были буквально единицы, кого эта новость касалась напрямую, но вопрос, кто будет следующим, не давал покоя всей многотысячной толпе. Когда туман рассеялся и стало ясно, что главным редактором станет знаменитая своими блистательными съемками и непосредственным влиянием на Тома Форда Карин Ройтфельд, все взоры обратились на нее. На ее всегда сногсшибательную обувь на высоченных каблуках, на ее узкие юбки и почти болезненную худобу. И немедленно вся французская редакция стала походить на свою начальницу, как родные дочери на мать.
Наиболее художественно и независимо выглядит, как ни странно, итальянка Франка Содзани. Длинные золотистые кудри, романтические темные одежды и почти всегда плоская обувь. Она никогда не несет себя, а частенько бежит вприпрыжку с одного показа на другой. Подобный вид и поведение странно потому, что итальянская мода, безусловно, самая коммерческая и самая тенденциозная. Правда, возглавляемый Содзани журнал как две капли воды похож на нее саму — это в большей степени арт-проект, нежели глянцевый журнал. За что и любим многими.
Рядом с этими столпами глянца рядом поставить практически некого, за исключением одного персонажа — обозревателя моды International Herald Tribune Сьюзи Менкес. Вот ее-то уж точно вывел одним из ключевых персонажей Роберт Олтман в фильме "Pret-a-porter". Коротышка без пола и возраста, с неизменным коком уложенных над лбом каштановых волос, она вот уже скоро 30 лет в отрасли и неизменно присутствует на всех показах, вплоть до самых несущественных. Она всегда сидит исключительно в первом ряду и частенько с компьютером на коленках, она никогда не меняет прическу и сдает материалы срочно в номер непосредственно после окончания рабочего дня. Ее всегда легко узнать издалека по вязанной крючком сиреневой размахайке в стиле детей цветов, неопределенной длины плиссированным брюкам от Issey Miyake и лоскутным пальто. Если она опаздывает, то ее, как правило, ждут. Без нее, как и без Анны Винтур и прочих главных редакторов, показы стараются просто не начинать.
Впрочем, Сьюзи Менкес далека от истинной эксцентрики. Она вовсе не ставит перед собой задачу быть смешной или даже просто заметной. Зато есть целая когорта персонажей, без которых недели показов тянулись бы несравненно дольше и скучнее. Возглавляет эту когорту чернокожий великан Андрэ Леон Тэлли — краса и гордость американского Vogue. Его шинели с золотыми позументами, манто от Fendi из каракуля точно в тон его собственной кожи, шали и меховые ушанки — все эти наряды столь совершенны и занимают столь много места в прямом смысле этого слова, что становятся одним из главных аттракционов.
Конечно, по справедливости список эксцентриков следовало бы начать с легенды итальянского Vogue Анны Пьяджи. Она истинно заслуженный деятель этих искусств — носки с британским флагом, туфли на шпильке, шляпки с перьями и футболки с вышитыми блестками надписями. Выбеленное лицо, алые губы и кружочки румян. Равных ей нет. И как бы ни пыталась знаменитая англичанка Изабелла Блоу повторить подвиг старшего товарища, ей это не удастся. Ее шляпы, даже с зеркалами на лбу, всегда в первую очередь красивы, а платья — сексуальны. Она носит настоящие корсеты и демонстрирует много тела, достаточно, впрочем, красивого. Но она никогда не бывает столь бесстрашной и столь безжалостной по отношению к себе самой, какой всегда была и остается Анна Пьяджи.
Из закупщиков главной персоной считается фэшн-директор сети универмагов Bloomindale`s Кэл Руттинштейн. Человек давно и тяжело больной, он всегда приезжает на показы с солидной свитой. В зал его проводят двое помощников, без которых он попросту не может передвигаться.
Кроме собственно профессионалов встречаются экземпляры и среди обычной публики. Обычная публика — это на самом деле исключительно клиенты марок. Одна такая старуха совсем до недавнего времени ходила на показы Issey Miyake. Ее приводили, а точнее сказать, приносили двое. Она всегда была одета в его знаменитые плиссировки неизменно ярких анилиновых тонов. Накрашена зверским тональным кремом и ярчайшей помадой. Последние пару лет ее не видно. И если она ушла от нас в мир иной, то можно не сомневаться в одном: она отправилась туда в плиссированных нарядах от Miyake. На показах Chanel тоже можно встретить массу симпатичных старушек. Разумеется, все они одеты в классические костюмы Chanel, но почему-то с короткими юбками, открывающими их подагрические коленки. У них многократно перекроенные лица и залитые лаком прически, безупречный маникюр и туфельки на каблучках. Они всегда собачатся из-за места, которое, как правило, уже занято какой-нибудь бойкой журналисточкой, и всем своим видом дают понять, что показы эти устраиваются собственно исключительно для них, а вовсе не для какой-то там прессы.
Если вы подумали, что в этой безумной толпе персонажей, определяющих моду следующего сезона — то есть то, во что будут одеваться нормальные люди, этих самых нормальных людей как раз нет, то вы ошиблись. Они есть. Разумеется, это только и исключительно фотографы. Здоровенные мужики в майках и бейсболках, они целыми днями таскают за собой тяжеленную аппаратуру, толкаются в битве за хорошее место перед подиумом, орут не своим голосом, чтобы нужная модель посмотрела в камеру, поют хором, когда музыка внезапно обрывается, ругаются и хохочут басом. От них даже пахнет потом. Но, может быть, это только так кажется.
ОЛЬГА МИХАЙЛОВСКАЯ