сезон/эксплуатация
В Америке закончился показ "Секса в большом городе". Стало быть, в нарядах из коллекций осень--зима`2004/2005 героинь сериала нам уже не видать. Однако то, как они носили вещи из коллекций предыдущих может долго служить инструкцией для тех, кто хочет выглядеть дорого и не сердито, считает Анна Норинская
Девушка за соседним столиком выглядела совсем как картинка. Ее загорелое тело слегка прикрывало нечто вроде фисташковой комбинации, туфли, сумка и темные очки были, безусловно, правильными. Странноватым казалось только то, что в ее светлых мелированных волосах во множестве прятались черные заколки-невидимки — такие стоят в галантерее 15 рублей пачка.
Хотя настоящий модник, конечно, немедленно понимал, что эти заколки, может быть, еще правильнее всего остального. Моду на такую прическу ввела Кэрри Брэдшоу из "Секса в большом городе". Стоило ей появиться в одной из серий с белокурой копной, украшенной кучей таких вот шпилек,— и Шестая авеню среагировала мгновенно. То есть среагировали любительницы по ней прогуливаться. Бредя по их следам, запросто можно было подобрать с тротуара заколочек двадцать.
Перемещенные из нью-йоркского контекста в московский эти невидимки стильности отнюдь не только не потеряли, а, напротив, приобрели. Международный образ Лолиты — неряхи-школьницы — незапланированно обогащался пионерской линейкой, равнением на знамя, а стало быть, еще модной советской ностальгией. Так что "правильным" у девушки в фисташковом платье было все, кроме одного,— выражения лица.
Такой звериной серьезности по отношению к себе самой и своему наряду Кэрри Брэдшоу никогда бы себе не позволила. Нигде, даже на похоронах.
Хотя к похоронам она, конечно, относится с должным почтением и, как и все остальные, ходит туда в черном. Другое дело — в каком черном. К гробу безвременно почившего приятеля своей подруги Миранды она пришла в черном винтажном платье с глубоким вырезом, с черной лакированной сумочкой Givenchy и только слегка разбавила весь этот траур леопардовыми лодочками на шпильках от Jimmy Choo. Пятнистые туфельки мило контрастировали с Мирандиными черными лоферами Louis Vuitton и черными ботинками (безошибочно Ferragamo), которые выглядывали из гроба. Без пятнистых лодочек было бы слишком грустно. И не только на похоронах — в жизни.
Такой вот у мисс Брэдшоу подход к искусству одеваться. В отличие от большинства женщин, считающих, что платье в первую очередь должно украшать фигуру, она полагает, что куда важнее, чтобы оно украшало пейзаж. Серые тротуары Шестой авеню мисс Брэдшоу расцвечивает зеленым лифчиком, выглядывающим из-под розового кружевного платья Plein Sud, и серебряными с синим туфлями Chanel. А однообразную зелень Центрального парка — полосатым свитером Catherine Malandrino и красной шляпой за $2 из благотворительного магазина Армии спасения. Шляпа имеет очень большое значение — и потому, что красная, и потому, что за $2. Ведь эти $2 составляют правильный баланс с сотнями и тысячами других — тех, что потрачены на остальные элементы наряда.
Но внушительные суммы, оставленные в бутиках, и не менее внушительные имена на лейблах кофточек и юбочек не делают Кэрри обычной жертвой моды. В этой роли живет ее подруга Саманта. Та, в костюме Armani цвета баклажана и туфлях Prada, замирает при виде эрмесовской "Биркин" в витрине. Ее волнует вовсе не красота этой сумки, объясняет она Кэрри, а то, что она "значит". Кэрри парирует: "'Значит' она ровно то, что ты стала беднее на $4 тыс.". И она не кривит душой — все те бесконечные пары обуви (на сумму больше чем $40 тыс.), загромождающие ее маленькую съемную квартиру, нужны ей просто потому, что они очень-очень красивые. А то, что на внутренней стороне подошвы написано Louboutin или Manolo Blahnik, так это как раз потому, что такие туфли самые прекрасные.
Так что Кэрри вовсе не жертва моды, она лишь ясно осознает, что мода требует жертв. И не только финансовых. Только всеведущий бог моды знает, сколько времени и сил оставила Кэрри на блошиных рынках и в комиссионках. И откопала она там не только красную шляпу. А и маленькую диоровскую сумочку тридцатилетней давности — прямо как новая, только замочек сломан. И атласные перчатки выше локтя. Правда, почистить их стоит в четыре раза дороже, чем купить. Миранда, Саманта и Шарлотт иногда за компанию шляются вместе с Кэрри по таким магазинчикам. Но они почти всегда бессмысленно перебирают пыльные вещи на вешалках и для виду покупают сломанную рамку для фотографии или фарфоровую безделушку, лишь слегка надколотую.
В последнем эпизоде "Секса в большом городе" Кэрри задумчиво бродит по набережной в черном пальто Balenciaga и шляпке с вуалью, а потом падает в объятия возлюбленному в знаменитом платье Versace цвета морской пены с юбкой, сделанной из ровно 1 тыс. слоев воздушного тюля. И шляпке, и платью суждено остаться если не в веках, то хотя бы в десятилетиях. Потому что если вклад "Секса в большом городе" в дело дальнейшего раскрепощения женщин легко можно оспорить (а замышлялся он как раз феминистским, чуть ли даже не радикальным), то влияние сериала на идеологию одевания бесспорен. В течение шести сезонов Кэрри показывает и доказывает, что в вечернем платье не только можно, но и нужно ходить в "Макдональдс". Что вуалетка или перо на шляпе практически всегда выглядит уместно, а вовсе не претенциозно, а лифчик — одежда куда более верхняя, чем нижняя. Что автомобиль (а иногда и мужчина) должен быть подобран под цвет платья, а тот самый лифчик, наоборот, по контрасту. Словом, что мода — это игра, в которой практически все позволено, прямо как в политике. Ведь люди, занимающиеся политикой и модой, не без тонкости отмечает Кэрри, делают, в сущности, одно и то же: вытаскивают на свет божий заношенные и слегка припахивающие плесенью идеи и заставляют их выглядеть свежо и ново.
Такой подход легко и просто можно назвать постмодернизмом в будуаре или, точнее, в гардеробе. Пусть определение банальное, зато дело осмысленное. Потому что, занимаясь цитированием и деконструкцией перед зеркалом, мы тем самым дюйм за дюймом расширяем столь узкие некогда врата элегантности. За выдуманную Кэрри Брэдшоу эту работу все шесть сезонов сериала делала знаменитый нью-йоркский стилист Патриция Филд. Можно сказать, что ее стараниями слово "забавно" окончательно перестало звучать в мире моды как оскорбление. Это достижение — результат внедрения целой модной философии, где главные составляющие — преклонение перед великими и юмор. Нужно, чтобы столкновение в одном наряде Армани и Кавалли, ни для кого из них не оказалось обидным, а общий вид вызывал улыбку, но только не насмешливую, а добрую. Конечно, смешивание марок — отнюдь не изобретение госпожи Филд. За это немудреное умение в принципе стилистам и платят, причем даже не таким дорогостоящим. Да и сами дизайнеры уже давно не зациклены на том, чтобы на любимых клиентах все — от шейного платка до туфель — было бы их марки. Но получив доступ к многомиллионной аудитории канала HBO, на котором шел "Секс в большом городе", Патриция Филд смогла создать исключительно популярную и притягательную инструкцию к употреблению. Такой видеоучебник: "Искусство одеваться дорого и смешно, мило и sexy с Кэрри Брэдшоу". Что-то вроде фитнеса с Джейн Фондой, только гораздо приятнее.
Кстати, о sexy, о сексе то есть. Он здесь важен совсем не только потому, что это слово входит в название сериала, а и потому, что давно уже стал неотъемлемой частью моды. Он был ею и тогда, когда ухоженные запястья и затянутые в шелковые чулки лодыжки стали заметной составляющей диоровского new look, и, понятное дело, остается ею и сейчас, когда накачанный живот занимает в наряде Кэрри чуть ли не больше места, чем те самые Armani и Cavalli. Выставить этот живот на показ, приобщить к нему серебряные босоножки со стразами и не оказаться вульгарной — задача почти невыполнимая. Кэрри Брэдшоу это удается, потому что к животу и стразам она добавляет самоиронию.
Аксессуар при таком наряде совершенно необходимый, но труднодоступный. Явно недоступный моей соседке по кафе — заколки и волосы на ее голове представляли собой аккуратный шарик, а выбившиеся пряди она украдкой поправляла, поглядывая через плечо в темнеющую гладь зеркального окна. Недоставало иронии и ее подруге, явившейся с опозданием и без шпилек в волосах, но в розовом пальто с золотыми пуговицами, одетом на что-то очень маленькое и очень черненькое. Она это пальто то расстегивала, то, смущаясь, застегивала, со всей очевидностью не зная, что с ним делать.
Боюсь, что и мне самой эта самоирония в полной мере недоступна. Но, может, в белом костюме Jil Sander она мне не так уж и нужна. И приключения Кэрри Брэдшоу для меня — никакое не руководство к fashion-действиям. Так что я могу расслабиться и просто посочувствовать любовным неудачам девушки.
АННА НАРИНСКАЯ