сезон/мастер
11 июля Джорджо Армани исполняется 70 лет. Поздравить его с юбилеем почетно и приятно. Почетно потому, что Армани из тех дизайнеров, чье имя уже совершенно очевидно вписано в историю мировой моды. А приятно потому, что Армани и в самом деле не просто большой дизайнер, но и целое понятие в моде ХХ века. Понятие, с которым так приятно себя соотносить.
Армани один из первых интеллектуалов в мировой моде и уж точно один из первых интеллектуалов в итальянской моде. Человек, чье имя сегодня ассоциируется с люксом и богатством, начинал как ниспровергатель буржуазных основ, как разрушитель формы и формальностей. Именно его имя подняли на щит революционеры 68-го года, разумеется, когда пришли в себя, остепенились, стали законопослушными гражданами и задумались о хорошей одежде. То есть этак к концу 70-х годов. А именно в середине 70-х, а если быть точными, в 75-м году Армани и открыл собственное дело.
Демократизм Армани не блажь благополучного юнца из богатой семейки. У него было военное детство и нищая юность, в которой единственной позволительной роскошью был поход в кино. Поэтому кинофильмы 30-х по сей день остаются для него фантомом красивой жизни. Потом он пошел учиться на врача, но учебу забросил ради работы в универмаге La Rinascente. Там он начал с оформления витрин, а закончил в отделе закупок модной одежды. Именно оттуда он и попал к знаменитому Нино Черрути. Италия всегда славилась портновским искусством, но готовой мужской одеждой занимались исключительно американцы. Черрути же был первым, кто создал готовую одежду для мужчин в Италии. Это была отличная школа, а, собственно, никакой другой у Армани и нет. Через семь лет Армани решился начать работать сам.
Денег не было настолько, что единственную сотрудницу нанимали с оговоркой, что она может продолжать учебу, потому что никаких гарантий фирма дать не может. Самое смешное, что эта женщина по имени Ирен работает у Армани и по сей день. А о том, чтобы купить ткань в горошек, не могло быть речи — черные горохи по белому льну пришлось рисовать ручкой. Эта бедность и стала принципиальной эстетической позицией.
А точнее, оппозицией французскому люксу.
Он любит говорить, что начинал делать женскую одежду, когда женщины хотели походить на цветы. А ему хотелось придумать для них нечто подобное мужскому костюму — простое в употреблении и современное. Армани считал, что эра haute couture кончилась — а именно она противопоставляла красоту удобству, нарядную одежду — функциональной. Гений Армани состоял именно в том, что он понял: здесь нет никакого конфликта, все может мирно сосуществовать. Готовая одежда может и должна выглядеть достойно. Нарядная может и должна быть удобной. А комфортный повседневный костюм может и должен быть элегантным. Многие считали, что Армани сделал для моды то, что Пикассо — для живописи. Он ее эмансипировал и, по сути, совершил в ней революцию.
Причем в первую очередь это все же относится к мужской одежде.
— Когда я начинал, все мужчины одевались безупречно одинаково и одинаково безупречно,— как-то сказал он.— Мужская одежда была как китайская униформа. В ней не было изъянов, никаких недостатков, но я люблю дефекты, мне нравятся недостатки. Без них одежда скучна, лишена индивидуальности. Все, что я делал, всегда крутилось вокруг пиджака, это моя точка отсчета. Сначала я изменил технологию, потом ткани, потом застежку, потом пропорцию.
И то, что считалось дефектом, стало основой новой формы — удлиненные лацканы, вялые плечи, излишняя мягкость и податливость ткани. Надо было сделать пиджак более индивидуальным. Как? Сделать его ближе к телу хозяина. Для этого надо было "вытащить" структуру. Все эти проклейки и плечевые накладки. И превратить его в некое подобие второй кожи. То же самое он проделал и с женским жакетом.
Это была, по сути, первая деконструкция в моде ХХ века, во всяком случае, деконструкция всех правил. Привычно сухие мужские ткани он заменил на текучие мягкие крепы, женщинам, наоборот, предложил мужские полоски и елочки. Он смешал мужское и женское, пролетарское и буржуазное, нарядное и повседневное. Конечно, до него по этому пути уже прошла великая Коко Шанель, и, надо признать, весьма успешно. Но Армани никогда не скрывает своего восхищения ею, и сравнение с ней ему льстит более всего.
Тем более что ее время, 20-30-е годы, он любит больше всего. Он считает их самыми небуржуазными, самыми революционными. Он убежден, что именно тогда одежда была очень расслабленной и очень сексуальной одновременно. Дали и Пикассо этого периода — те идеальные образы, к которым он стремится в моде. Кроме того, это еще и самые кинематографические годы, а Армани очень любит говорить, что жизнь — кино, а он делает костюмы для этого кино. Его коллекции и в самом деле всегда очень кинематографичны, особенно по цвету — в основном серо-черно-сине-бежевому с отдельными пятнами цвета, как на первых цветных лентах. А его андрогинный стиль без всякого сомнения напоминает о первых опытах смешения мужского и женского, которыми прославились Гарбо и Дитрих.
Подобно Шанель, он очистил одежду от лишних деталей и конструкций и заслужил право называться одним из первых минималистов. Впрочем, он сам не слишком любит это слово, считает, что его опошлили в 90-е годы, когда минимализм стал практически всемирной идеологией и когда одежда стала просто серой и безликой. Он вообще убежден, что журналисты слишком уж постарались над его образом этакого скромника-классика, дизайнера, который не любит цвет и украшательство. Тем более что, по мнению Армани, мода уже давно лишилась идеологического подтекста. Это в 80-е Armani носили интеллектуалы, а Versace гламурная публика. Сегодня все можно запросто смешать.
Да, конечно, он изобрел свой цвет — нечто среднее между серым и беж, который получил специальное название greige, но это вовсе не означает, что он не использует красный, розовый или, скажем, фиолетовый. И в самом деле в последние годы он делает это все чаще и чаще, словно сознательно старается разрушить имидж, созданный прессой за эти 30 лет. Но это ему все равно не удастся. Потому что, когда ты смотришь на фотографии 70-х или 80-х годов, одежда Армани выглядит настолько современно, словно сделана вчера. А это всегда хороший знак — значит, это и в самом деле не просто сиюминутная мода, а именно хороший дизайн. А хороший дизайнер может по-всякому.
ОЛЬГА МИХАЙЛОВСКАЯ