выставка современное искусство
В галерее Stella Art открывается выставка американского художника Дэвида Салле "Расколотые миры. Принцип монтажа". Накануне открытия ДЭВИД САЛЛЕ дал интервью ИРИНЕ Ъ-КУЛИК.
— Ваши картины упоминаются в романе Брета Истона Эллиса "Американский психопат" в одном ряду с дизайнерскими костюмами, дорогими музыкальными центрами и прочими символами общества потребления, убийственной сатирой на которое и является эта скандальная книга. Вас это обижает?
— Нет, я чувствую себя польщенным. Этот роман — один из высочайших образчиков социальной сатиры ХХ века.
— Вы сами считаете себя коммерческим художником?
— А что это такое — коммерческий художник? Сама оппозиция "коммерческое — некоммерческое искусство" уже давно не имеет смысла, она просто неприменима к нынешним реалиям.
— В 1995 году вы сняли настоящий полнометражный кинофильм "Найти и уничтожить". Почему вы, как и многие художники вашего поколения, например Джулиан Шнабель и Роберт Лонго, решили попробовать себя в качестве кинорежиссера?
— Кино было для меня чуть ли не самым первым эстетическим опытом. Мне всегда было интересно использовать те визуальные возможности, которые предоставляет этот вид искусства, поработать с тем, с чем я никогда до этого не имел дела, с иной чувственностью, иной наполненностью, с изображением, обладающим временной протяженностью.
— В ваших картинах можно обнаружить цитаты из самых разных источников — от Ренессанса до сюрреализма и поп-арта. Все же какие художники или течения повлияли на вас больше всего? И наоборот, что у вас вызывало предельное отторжение, чему вы хотели противопоставить свое творчество?
— Могу только сказать, что на меня повлиял весь предыдущий опыт искусства. Что же до отторжения и протеста, то, по-моему, есть немало других мотивов для творчества.
— Вы прославились в 1980-е годы, когда в современное искусство вернулась мода на станковую живопись и фигуративное искусство. Новую волну этой моды мы, похоже, переживаем сегодня. Чем вы объясняете эти периодические возвращения назад к картине?
— Я не умею отвечать на такие вопросы: что для вас представляет та или иная художественная тенденция? Все эти теоретические обобщения — всего лишь точка зрения того, кто об этом говорит.
— Вы считаетесь одним из образцовых представителей постмодернизма. Сегодня, когда столько говорят либо о том, что постмодернизм кончился, либо о том, что его надо преодолеть, вы можете сказать, чем же он все-таки был?
— Это еще одно обобщение. Мне все равно, как меня называют, постмодернистом или еще кем-нибудь. В мире, в искусстве все постоянно меняется и куда-нибудь движется. Определенные исторические моменты, стечения обстоятельств порождают новый тип художественной чувственности, восприимчивости. То, что принято называть посмодернизмом, началось вовсе не в 1980-е годы. Вот "Мастера и Маргариту" Булгакова тоже можно было бы назвать постмодернизмом. И я не думаю, что сам этот способ восприятия так быстро исчезнет просто потому, что какой-нибудь там академик скажет, что мы вышли из постмодернистского периода.
— Ваши полотна составлены из множества разнородных фрагментов: здесь есть перерисованные фотографии, цитаты знаменитых живописных полотен, образы, отсылающие к рекламе и журналам. Где осуществляется тот самый монтаж, к которому отсылает название выставки: непосредственно на полотне, в вашем воображении, на рабочем столе, где вы предварительно раскладываете выбранные фрагменты фотографий и репродукций, на мониторе компьютера?
— Картина появляется сразу на холсте, я ничего не планирую заранее.
— Вы отталкиваетесь от коллажа, который использовали кубисты и авангардисты начала века, или же от монтажа, пришедшего из кинематографа?
— Для меня важно сохранить относительную целостность образа. Эстетика коллажа — это, конечно, по сути изобретение кубизма. Монтаж же был придуман и разработан прежде всего русскими кинематографистами. То, что интересует меня,— это монтажная организация живописного пространства, а не его расщепление, как это было в коллаже. Хотя кубизм — это что-то, что у нас всех в крови.