дело Холодова
Вчера суд Московского военного округа во второй раз оправдал бывших офицеров спецназа ВДВ, обвиненных в убийстве журналиста "МК" Дмитрия Холодова. Поскольку сроки давности привлечения к уголовной ответственности за это преступление истекут в октябре 2004 года, Генпрокуратура еще может обжаловать оправдательный приговор, но обвиняемые в убийстве за решеткой уже точно никогда не окажутся. С подробностями — ВЛАД Ъ-ТРИФОНОВ.
Подсудимые просто расслабились
За полчаса до начала оглашения приговора в небольшом зале окружного суда в буквальном смысле некуда было ступить. Журналисты, потеснив участников процесса, не только заняли все места, но даже набились в железную клетку для подсудимых. Судью Евгения Зубова и двух заседателей собравшиеся, конечно, пропустили, зато опоздавший к началу заседания адвокат Игорь Яртых (он защищал главного обвиняемого — Павла Поповских) даже не рискнул пройти к своему месту, он так и провел все время оглашения приговора в коридоре.Евгений Зубов читал приговор три с половиной часа, сделав один десятиминутный перерыв. Но уже через полчаса после начала оглашения господин Зубов произнес главную фразу, ради которой и пришли десятки журналистов. Он оправдал подсудимых в совершении умышленного убийства, в уничтожении чужого имущества, в изготовлении взрывчатых веществ и по остальным пунктам обвинения. Услышав это, белокурая женщина, оказавшаяся то ли женой, то ли подругой подсудимого Константина Мирзаянца, выдохнув несколько раз, радостно хлопнула в ладоши, а мама Дмитрия Холодова Зоя, прикусив губу, закрыла платком глаза. Подсудимые еще три часа слушали выступление судьи, не выказывая никаких эмоций. Лишь Павел Поповских расслабился и откинулся на спинку стула. Но даже во время перерыва, перекуривая у здания суда, никто из подсудимых спецназовцев ВДВ не поздравлял друг друга.
Следствие без доказательств
По мнению суда, следствие не представило убедительных доказательств того, что тогдашний начальник разведки ВДВ Поповских организовал преступную группу из десантников 45-го полка спецназа ВДВ, участники которой следили за Дмитрием Холодовым, изготовили кейс с миной-ловушкой, положили его в камеру хранения Казанского вокзала и передали жетон от этой камеры журналисту, предупредив последнего, что в дипломате важная информация о деятельности Минобороны. 17 октября 1994 года, открыв кейс в здании редакции "МК", Дмитрий Холодов погиб от взрыва.Суд не только не признал десантников преступной группой, но и посчитал, что у них не было никаких мотивов для убийства журналиста. В частности, по словам председательствующего Зубова, суд не нашел подтверждений выводам следствия о том, что мотивом убийства Дмитрия Холодова якобы явилось наличие у него информации о готовившейся в 1994 году военной акции в Чечне. Не нашел суд доказательств и того, что полковник Поповских собирался предотвратить утечку этой информации в прессу. Более того, суд указал, что доказательствами не подтверждается даже сам факт того, что господину Холодову было известно о готовящейся операции в Чечне. Свидетели-журналисты и коллеги господина Холодова заявили, что если бы тот располагал такой информацией, то он бы обязательно ею поделился с ними, но он этого не сделал, отметил судья.
По мнению суда, стороной обвинения также не было представлено убедительных доказательств, подтверждающих, что главный обвиняемый Поповских мог совершить преступление "из карьеристских побуждений", пытаясь выслужиться перед тогдашним министром обороны Павлом Грачевым. Касаясь признательных показаний, которые господин Поповских давал в начале предварительного следствия, суд признал их не соответствующими действительности. В своей "явке с повинной" господин Поповских утверждал, что в 1993-1994 годах господин Грачев неоднократно высказывал недовольство публикациями Дмитрия Холодова об армии и просил "разобраться с ним", "заткнуть ему глотку и обломать ноги". Кроме того, в его показаниях говорилось, что тогдашний командующий ВДВ Евгений Подколзин и его заместитель Зуев неоднократно передавали начальнику разведки ВДВ настоятельное требование министра обороны выполнить его указания. Суд не признал эти показания достоверными, указав, что в момент написания явки с повинной у господина Поповских обострилось заболевание щитовидной железы и он нуждался в экстренной операции. И господин Поповских давал признательные показания, чтобы добиться разрешения от следствия на операцию. В приговоре суда отмечается, что в начале расследования к господину Поповских 17 раз приходили сотрудники МВД. Аналогичные беседы проводились также с другим обвиняемым — Константином Барковским, который также дал признательные показания, от которых впоследствии отказался. По мнению суда, "признательные показания Барковского даны под психологическим и моральным давлением" оперативников, также как и аналогичные показания подсудимого Александра Капунцова.
Суд посчитал, что обвинение не представило убедительных доказательств и хищения более 50 кг взрывчатки, 200 г из которых, по версии следствия, были использованы при покушении на журналиста "МК". Суд установил, что на складах 45-го полка не было тротила серии, который был в мине-ловушке. На основании этого подсудимые были оправданы и по обвинению в хищении боеприпасов за отсутствием события преступления. Соответственно, суд не нашел доказательств, подтверждающих вину подсудимых в изготовлении СВУ. "Выводы об этом предварительного следствия во многом основаны на предположениях",— указал суд. Показания главного свидетеля обвинения, ефрейтора Александра Маркелова, утверждавшего, что он видел, как подсудимый Владимир Морозов монтировал взрывное устройство, суд счел "неправдивыми и недостоверными". В итоге суд постановил направить дело в Генпрокуратуру для дополнительного расследования "с целью установления лиц, подлежащих привлечению к наказанию".
Генпрокуратура расплачивается за собственные ошибки
Кроме того, суд вынес частное определение в адрес Генпрокуратуры в связи с нарушениями, допущенными во время предварительного следствия. В определении суда указано, что подсудимые Александр Сорока, Константин Барковский и Александр Капунцов были задержаны без достаточных на то оснований и в отсутствие доказательств их вины. Суд отметил, что они подвергались психологическому давлению со стороны следствия и в результате этого вынуждены были себя оговорить. По мнению суда, на момент совершения преступления подсудимые имели алиби, которое проигнорировало следствие.Суд обратил внимание на то, что все эти факты были известны прокурору Ирине Алешиной, которая возглавляла гособвинение на процессе, и попросил генпрокурора РФ Владимира Устинова обратить внимание на допущенные нарушения и принять соответствующие меры. О принятых мерах генпрокурор в течение месяца должен сообщить суду.
Когда судья дочитал приговор, у оправданного Константина Барковского не выдержали нервы. Он крикнул стоявшему рядом фотокору: "Уйди! Сколько можно? Уйди, я не хочу, чтобы меня фотографировали".
Ирина Алешина заявила, что "резко отрицательно относится к нынешнему приговору" и что он "целиком и полностью повторяет предыдущий приговор по этому делу" (в 2002 году тот же военный суд вынес десантникам оправдательный приговор). Обвинитель Алешина подчеркнула, что фигуранты дела уже были оправданы военным судом по тем же основаниям. Однако она считает это решение суда "несправедливым и незаконным". "Мы будем надеяться, что нам удастся поставить точку в этом деле, и будем надеяться на справедливое решение суда. Пока военный суд дважды не оправдал моих надежд",— добавила госпожа Алешина.
При этом ее коллега, гособвинитель Борис Тихомиров в разговоре с Ъ признал, "что нарушения в ходе расследования были, но не в такой степени, как указано в определении суда".
Между тем было очевидно, что это громкое дело проиграла именно Генпрокуратура, а не выиграла защита обвиняемых. Обвинение в основном строилось на косвенных доказательствах и признаниях подсудимых, от которых те отказались еще во время первого процесса. К тому же на повторный суд не явился главный свидетель обвинения Александр Маркелов, приславший телеграмму о том, что он уехал на заработки куда-то на Север. Когда же на повторном процессе допрашивали свидетеля Павла Грачева, выяснилось, что, вынося постановление о прекращении в отношении него уголовного дела в 1999 году, Генпрокуратура написала, что показания Павла Поповских в его отношении недостоверны. Таким образом прокуратура дезавуировала одно из главных доказательств вины господина Поповских — его собственное признание. Нельзя не отметить и то обстоятельство, что еще до вынесения приговора госпожа Алешина обсуждала с родителями Дмитрия Холодова, какую кассацию она может подать на решение суда. То есть оправдательный приговор не стал откровением для обвинителей из Генпрокуратуры. Очевидно, теперь они подадут протест и попытаются добиться пересмотра дела. Но выиграть процесс точно не смогут. В октябре этого года истекает срок давности привлечения к уголовной ответственности за убийство, совершенное в 1994 году. По данным Ъ, Генпрокуратура собирается предложить обвиняемым своеобразную сделку: если те признают свою вину, то третий суд пройдет в укороченном для них варианте и закончится прекращением уголовного дела по истечению сроков давности. При этом Генпрокуратура сохранит лицо и честь мундира. Если же сделка не состоится, то судебное следствие предстоит по полной программе и обвиняемые как минимум полгода будут вынуждены потратить на разбирательство (последний суд продолжался семь месяцев). При этом исход дела все равно предрешен, его придется закрыть.
Уже не надеясь на российское правосудие, отец Дмитрия Холодова Юрий заявил Ъ, что будет обращаться в Страсбургский суд: "Я хочу, чтобы мне сказали, кто же убил Диму, и я пойду до конца". Мама журналиста на это грустно вздохнула: "Если живы будем".
По словам Юрия Холодова, вчерашний "приговор только подтвердил мое мнение о виновности всех подсудимых. И я на 99,9% был уверен, что суд вынесет именно такое решение, ведь за этим делом стоят люди со слишком большими звездами".
Павел Поповских сказал Ъ, что очень плохо себя чувствует: "Меня вымотал этот процесс, но, конечно, я доволен приговором. У меня была одна задача — выстоять и выжить. И я рад: все позади, и мы добились правды". Константин Мирзаянц заявил, "что судья — очень мужественный человек, и я не ожидал, что он решится на такое жесткое определение". При этом бывший офицер ВДВ заявил, что он обязательно будет добиваться своей полной реабилитации: "Я хочу, чтобы никто не мог сказать мне, что я преступник. Денежная компенсация мне не нужна".