фестиваль выставки
В австрийской столице продолжается традиционный музыкально-театральный фестиваль "Винер Фествохен". Его выставочная программа в этом году посвящена самой Вене, облик и история которой разыгрывают такой изощренный и мультижанровый спектакль, который еще не приснился ни одному режиссеру. Из Вены — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Прошлый репортаж из Вены (см. Ъ от 26 мая) мы закончили никого ни к чему не обязывающим пожеланием в адрес русских актеров — учиться у немецких или английских коллег умению держать форму спектакля вне зависимости от фестивальных обстоятельств. Теперь хочется сделать маленькое назидание руководителям фестивалей — большие театральные форумы полезно сопровождать смежными событиями, например выставками. Не просто, как это у нас иногда делается, развесить в фойе театра фотографии из спектаклей или расставить макеты декораций (что тоже иногда бывает любопытно), а придумать самостоятельные выставочные проекты, косвенно связанные с фестивальной программой. После хороших выставок и спектакли смотрятся по-другому.
Формально выставка Венского еврейского музея, сделанная в сотрудничестве с "Винер Фествохен", не входит в программу, посвященную австрийской гражданской войне 1934 года (Ъ писал о ней 26 мая). Но обращена она к той же эпохе, ко времени между двумя мировыми войнами прошлого века, в частности, к эпохе "красной Вены", которая закончилась как раз в феврале 1934 года. Название экспозиции звучит так: "Город евреев. Мир тетушки Йолеш". Первая часть отсылает к роману Хуго Беттауэра "Город без евреев", литературной рефлексии на тему венского антисемитизма. А тетушка Йолеш — персонаж вымышленный, собирательный. Однако семейный, домашний акцент, который сразу слышится в этих словах, обманчив. На самом деле экспозиция посвящена не столько специфическому быту еврейского населения, сколько его роли в общественной жизни Вены. Все-таки в столице Австрии до холокоста была вторая по численности в Европе после Варшавы еврейская община.
Кажется, кураторы Еврейского музея стремились избежать канона подобных выставок, на которых еврейский мир предстает либо просто полуфольклорной, полуфилософской вещью в себе, либо жертвой последующей трагедии, знание которой ложится трагическим отсветом на любой экспонат. "Мир тетушки Йолеш" вовсе не парализован предощущением грядущей катастрофы, он полон той упорной и веселой ежедневной борьбы за жизнь, которую всегда вели евреи среди других народов. Но от знания истории все равно никуда не деться, ходишь по залам и все время отгоняешь от себя навязчивую банальность: а что было бы, не случись катастрофы? Выставлено, впрочем, именно то, что ждешь увидеть на такого рода экспозиции,— фотографии известных и безвестных людей, повседневные документы, театральные афиши и т. д. Так что путешествие по "Городу евреев" становится тематической экскурсией по Вене времен Зигмунда Фрейда. Это Вена, ушедшая навсегда.
Другая выставка, точнее, видеоинсталляция "Линия контрабаса", придуманная фестивалем, посвящена вроде бы Вене сегодняшней. Она проходит в неиспользуемом бетонном тоннеле метро. Английский художник Грэм Миллер взял человека по имени Тим Харриес, дал ему в руки футляр с контрабасом и отправил гулять пешком по самым обычным венским улицам. А следом послал дюжину наблюдателей с видеокамерами (оригинальное название выставки "Bassline" созвучно словам "bus line", то есть автобусный маршрут). Получилось что-то вроде спонтанного зрительного видеопотока. Каждый из полученных таким образом репортажей проецируется на экраны, установленные в тоннеле перпендикулярно его оси, через равные расстояния. Съемки получились "дерганые", причем рывки камеры были дополнительно усилены спецобработкой расфокусированного изображения. На "линию" попадаешь из обычного пассажирского входа на станцию "Нойбаугассе", отделяясь от потока людей. За белой пластиковой дверью обнаруживается темный бетонный коридор, ряд белых экранов-ширм и нервно пляшущие тени от изображений. Воздух сперт, сырость многолетней выдержки ударяет в нос.
Путешествие в глубь тоннеля "пересекается" с бесцельной прогулкой за незнакомцем. Движение по прямой начинает напоминать блуждание в лабиринте. Куда и зачем бредет человек с инструментом, музыкант ли он, есть ли у него, в конце концов, в футляре контрабас или нет и что означают те бесцветные, отрывочные фразы, что доносятся из динамиков, неизвестно. Может быть, это обрывки разговоров прохожих, которые то и дело заслоняют спину "поводыря", так, что даже начинаешь волноваться, не потерялся ли ты. Изображение черно-белое, поэтому оно кажется довольно старым, во всяком случае, несегодняшним, но очень соответствующим духу австрийской столицы. Ведь именно здесь профессор психоанализа научился объяснять человеческие страхи и комплексы. А это напоминающее о джойсовском "Улиссе" подробное и долгое блуждание по Вене тоже исполнено безотчетной тревоги — ведь безымянный человек с футляром может завести неизвестно куда и там бросить. Например, в 30-х годах. Так что, если была бы охота шутливо объединить оба выставочных проекта, по отдельности никак не располагающих к юмору, то инсталляцию в метро вполне можно было бы назвать "мир дедушки Зигмунда". Хотя с Фрейдом шутки так же плохи, как и с историей прошлого века.