концерт опера
В Большом зале Московской консерватории Дирекция концертных программ представила концерт из двух редких опер. "Соловья" Игоря Стравинского и "Сестру Беатрису" Александра Гречанинова исполнили музыканты Государственной академической симфонической капеллы России с Валерием Полянским за дирижерским пультом. Программу послушала ВАРВАРА Ъ-ТУРОВА.
Посетить этот концерт было особенно интересно, ведь среди одних и тех же двух-трех симфоний и концертов две написанные с разницей в год редкие оперы двух композиторов, ко всему еще и учившихся у одного педагога — Николая Римского-Корсакова, да еще в исполнении оркестра, специализирующегося на исполнении редких и новых сочинений, услышишь нечасто.
После премьеры в 1913 году "Сестра Беатриса" была забыта до нынешнего концерта в консерватории, и не то чтобы совсем уж незаслуженно. Самый значительный недостаток оперы — невнятная оркестровка. Интересные темы часто тонут в слишком густом, тяжелом и перенасыщенном звучании оркестра. От этого не спасла даже аккуратная и точная игра оркестра под управлением маэстро Полянского. В партии Беатрисы, написанной автором для меццо-сопрано, и в самом деле полно низов. Но верха в ней чисто сопрановые — высокие и мощные. Все кульминации приходятся именно на высокие ноты, что сыграло дурную шутку с исполнявшей эту партию меццо-сопрано Людмилой Кузнецовой.
Либретто по мистерии чрезвычайно модного в то время Мориса Метерлинка, прямо скажем, не назовешь захватывающим. Монахиня Беатриса сбегает из монастыря с принцем Беллидором. Вместо нее добрые дела в обители делает ожившая статуя Мадонны, на которую как две капли воды была похожа Беатриса. Спустя 25 лет сестра-блудница возвращается в монастырь и, узнав о чуде со статуей, умирает, "обретя покой в душе".
Несмотря на практическую премьерность "Сестры Беатрисы", при прослушивании оперы не может не возникнуть ощущение, что ты все это уже где-то слышал. Она похожа одновременно на оперы Джакомо Пуччини, оперетты Имре Кальмана, киномузыку Нино Рота к "Амаркорду" и Геннадия Гладкова к "Обыкновенному чуду". Неудивительно, что столь прекрасный состав ингредиентов делает музыку оперы на редкость миленькой. А в сочетании с фразами типа "Эти тяжкие оковы ее сжимают грудь", переживательно спетой принцем-искусителем, или "Тогда вы были молоды, теперь же сгорбились. Я тоже сгорбилась и пала!", что поет Беатриса уже старушкой вернувшись в монастырь, опера больше всего напоминает мексиканский сериал.
Каждому, кто хоть раз в жизни видел хоть пару минут из такого сериала, знакомо основное правило развития сюжета — любое событие повторяется трижды. Сперва что-либо происходит, потом об этом вслух размышляет главный герой, потом он рассказывает случившееся до того, во всех трех сотнях серий, всем остальным персонажам. "Сестра Беатриса" построена ровно так же. Беатриса сперва молится Мадонне, умоляя ее помочь бедной девушке удержаться от соблазна и в подробностях рассказывая про принца, потом рассказывает всю свою жизнь самому принцу, а спустя 25 лет все произошедшее пересказывает сестрам монастыря. В опере есть пара удачных музыкальных тем — в частности, первая ария Беатрисы, диалог ожившей статуи с девочкой Алеттой. Но если первые минут сорок манерные прелести музыки и декадентские драмы даже забавляют, то чем ближе к финалу, тем больше надоедает опера.
Можно предположить, что при удачной редактуре и ощутимых купюрах из забытого опуса Гречанинова можно сделать вполне неплохую камерную оперу наподобие изящного "Соловья" Игоря Стравинского. Его опера поражает в первую очередь соответствием музыки тексту. В версии Стравинского прелестная сказка Андерсена только приобрела волшебства, красоты и нежности. Надо полагать, что и сам автор был вполне доволен сочинением, раз впоследствии переделал ее в симфоническую поэму "Песнь соловья", позаимствовав из оперы лучшие фрагменты. В консерватории волшебству сказки способствовали Ирина Самойлова, чье легчайшее сопрано идеально подходило для роли соловушки, и тенор Олег Долгов, в чьем исполнении песни рыбака стали лучшими моментами вечера.