часы / эксперт
Язык, особенно русский, с его безграничными и даже избыточными возможностями реагирует на любые перемены жизни. Лет пятьдесят назад было принято говорить о приличном мужчине, что он "при орденах" и "при галстуке", а не "в галстуке". А еще чуть раньше существовало выражение "при часах".
То есть не часы были при человеке, а он состоял при этом дорогом, безусловно, свидетельствующем о солидности владельца техническом устройстве. И сейчас живущие люди совсем не мафусаилова возраста помнят время, когда в нашей стране часы продавались не в ларьках, а почти исключительно в комиссионных магазинах, вместе с другими предметами роскоши.
До второй мировой войны население СССР делилось на три группы по часовому признаку. Одна, абсолютное большинство, никаких часов никогда не имела и не надеялась иметь. Их и взять-то было негде, разве что карманные, дореволюционного российского или заграничного производства попадались на рынке или в скупке, но это было абсолютно не по деньгам простому советскому человеку. Например, мой отец, молодой, но уже на приличной должности инженер (то есть элита, все равно что теперь начальник отдела в банке) получал 400 рублей в месяц, а серебряная Doxa с чужой монограммой или торжественной надписью "Кондуктору поездов Тимофееву Петру Митрофановичу за 25 лет беспорочной службы" стоила 300. Бывали и золотые, с надписями еще более торжественными, вроде "Его Превосходительству приставу пятого участка господину Сидорову Василию Мефодьевичу от благодарных евреев купеческого звания", но это уже стоило тысячи, да и надпись была идейно сомнительной. А требовалась ведь и соответствующая цепочка, чтобы цеплять ее за жилетную пуговицу, если часы носились в жилетном кармане, или продевать, укрепляя специальной палочкой, сквозь петельку в лацкане, если по последней докатившейся парижской моде пижон-владелец носил свой Breguet или Longines в нагрудном кармане пиджака.
Вторую часовую группу составляли те, кто донашивал свои собственные часы, оставшиеся с прежних времен,— всякие профессоры Преображенские, крупные спецы, от мостостроителей до гинекологов, и прочая еще не сгнившая и еще не сгноенная интеллигенция. У этих, как правило, были золотые, популярные в последние годы проклятого царского режима хронометры "Павелъ Буре" российского изготовления, натурально с дарственными надписями от учеников, сослуживцев и пациентов на крышках, предохранявших стекло и тихо отщелкивавшихся. С пыхтением извлекались часы из жилетки, нажималась специальная кнопочка в заводной головке, и прибор отзванивал время, часы и четверти. И мелодии звона все были старорежимные — хорошо, если "Коль славен наш Господь в Сионе", а то и "Боже, царя храни", так что при новом начальстве звонить не стоило.
Третья категория как раз и состояла из нового начальства — красных командиров в ранге от комполка, наркоматских служащих с персональными "Паккардами" и других верных солдат партии. Эти поддерживали молодую отечественную промышленность и технический прогресс: носили наручные "Кировские", выпуск которых только наладили на столичном заводе и которые кому попало, конечно, не продавали. В полсантиметра толщиной и сантиметров в пять диаметром стальной цилиндр с выпуклым, штампованным из сверхсовременного материала — плексигласа — остеклением, на узком прочном ремешке, продетом в тонкие проволочные ушки, был знаком принадлежности к ордену меченосцев. Многие так ими гордились, что носили прямо поверх гимнастерочного манжета.
Все изменила война. Главным личным трофеем красного воина — вот чем стали часы. Бочкообразные, прямоугольные, квадратные, дорогая Omega, снятая с офицера, или дешевая солдатская "штамповка" (тогда и появилось это слово, выражавшее национальное презрение к общедоступной западной технике, дожившее до наших времен) — Красная Армия обзаводилась наручными часами в каждом бою. Ну конечно, брать полагалось по чину. Если у твоего комроты еще никаких нет или ободранная дрянь на руке, а ты с богатенького фельдфебеля, перед тем как не довести в штаб, рыжий хронометр снял, недолго ты его проносишь. А уж если особист углядит — вообще беда. Ладно если только отберет, а как начнет мародерство шить?
В 44-м, 45-м и далее трофейные приобретения уже мерились не предметами, а вагонами. Маршалы и генералы гнали эшелоны с дворцовой мебелью, гобеленами и коврами, драгоценностями, хрусталем и фарфором. Навалены были в ящиках вместе с другим золотом и часы — из музеев и ювелирных разбитых лавок, с бриллиантовыми орнаментами на крышках, с сапфировыми заводными головками. Офицеры и солдаты, кто попроворнее, тащили приемники Telefunken, фотоаппараты Leika и чемоданы с барахлом — с немецкими ночными рубашками, которые офицерскими женами почитались за нарядные платья, с отрезами на костюмы и с часами, конечно. В деревнях появилось выражение, характеризующее крепкого мужика, сумевшего и в войне найти пользу: "чемодан часов привез". Чемодан часов гарантировал безбедную жизнь на много лет.
Тогда, собственно, и появились в более или менее широком обиходе дамские часы — как правило, дешевые немецкие поделки, маленькие копии мужских. До этого в советской стране измеряющий время прибор был принадлежностью почти исключительно сильного пола, живущего сурово, точно и в срок.
То было время первого и довольно удачного приступа советской мании "догоним и перегоним". У Хрущева из этого ничего не вышло, а в конце 40-х и начале 50-х получалось неплохо. Что-либо стоящее советский человек мог сделать только из гулаговского страха — московские высотки, автомобиль "ЗИМ". Сделали тогда, по трофейным образцам и ради их вытеснения социалистическими, и вполне приличные часы. Круглую "Победу", безукоризненно ходившую у меня почти до самой перестройки, и потрясающе элегантную, почище нынешнего Franck Muller, бочкообразную "Звезду" в мужском и женском вариантах. А как кончился страх, потекла в оттепель сталинская мерзлота, так и начались хрущобы, колбасные очереди и лютый дефицит вошедших в 60-е в моду суперплоских часов. Чтобы достать такие часы, "Полет", похожий на тонкую золотую монету, надо было либо иметь железный блат в магазине подарков на улице Горького, либо горкомовские возможности. Снова хорошие часы — причем отечественные, заметьте — стали недостижимой мечтой нашего человека.
А когда мне привезли первые электронные часы, черный пластмассовый квадратик с прыгавшими циферками, все и кончилось. Часы стали просто часами. И уже никогда ни Swatch, ни даже Audemars Piguet, никакие турбийоны, фазы Луны и вечные календари, никакие черные бриллианты по периметру и ремешки из кожи специальных змей не доставят никакому моему соотечественнику столько радости, сколько доставляла купленная напрягшимися родителями к выпускному вечеру "Победа" с золотыми цифрами и синеватыми воронеными стрелками, которую носить, конечно, полагалось по-шоферски — на внутренней стороне запястья.
АЛЕКСАНДР КАБАКОВ