часы / салон
Хотя главными героями шоу, разворачивающегося каждый год в Базеле, являются гениальные часовщики и талантливые ювелиры, на местной сцене всегда, иногда незримо, иногда явственно, присутствуют и "продюсеры" индустрии — владельцы часовых и ювелирных компаний.
Несмотря на то что часовой бизнес в Швейцарии до сих пор почитается делом семейным, магнаты появляются и здесь. Они скупают мануфактуры, получают контроль над все новыми и новыми брэндами и строят свои бизнес-империи.
Первым часовым императором Швейцарии по праву считается Николя Хайек, человек-легенда этой маленькой горной страны. "Он чуть-чуть наша Мэрилин Монро" — так написала о Хайеке одна местная газета.
Семидесятишестилетний уроженец Ливана занялся часовым бизнесом почти случайно. Будучи уже вполне состоявшимся (и состоятельным) консультантом, в 1981 году Николя Хайек был приглашен группой швейцарских банкиров во главе с потомственными богачами Шмидхайни для консультаций по поводу судьбы национальной часовой промышленности.
1970-е годы были для местных часовщиков и их отрасли, до сих пор остающейся третьей по значимости статьей швейцарского экспорта (после машиностроения и химической промышленности), форменным кошмаром. Доля швейцарцев в мировой часовой промышленности уменьшилась с 40% в 1970 году до 17% в 1981-м. Причиной этого были успехи фирм из Японии и "молодых тигров" Юго-Восточной Азии (главным образом Гонконга), которым удалось благодаря революционному снижению издержек сбить цены на свою продукцию. Всеобщее увлечение кварцевыми часами со светодиодной и жидкокристаллической индикацией также не способствовало процветанию швейцарских фирм, которые выпускали традиционную стрелочную "механику". Вполне возможно, что швейцарские часы превратились бы в динозавров, поскольку они заняли высшую рыночную нишу — часов, которые стоят больше 700 швейцарских франков (около $550). На место на пьедестале престижа никто из конкурентов не посягал, однако в количественном и стоимостном выражении на мировом рынке доминировали японцы и островные китайцы. Японцы не довольствовались только долей рынка и постепенно подбирались и к швейцарским часовым маркам: в 1980 году компания Hattori Seiko купила фирму Jean Lassale, она же вела переговоры о приобретении часового холдинга SSIH, владевшего среди прочих марками Omega и Tissot.
Результаты проведенного Хайеком анализа ситуации вошли в учебники маркетинга как "пирог Хайека". Коротко говоря, вся продукция мировой часовой индустрии была разбита на три сектора. Базовым параметром раздела стала стоимость. Высший сектор заняли часы стоимостью свыше 700 франков (верх "пирога"), в середине оказались часы стоимостью от 100 до 700 франков, а в основании "пирога" — дешевле 100 франков. Доля швейцарцев в верхнем секторе составила 98%, в середине — 1,5%, а в нижнем секторе — 0,5%. Таким образом, основание практически отсутствовало, и "пирог" по этой причине грозил завалиться. По мнению Хайека, с которым не без колебаний согласились нанявшие его инвесторы, причиной кризиса стало отсутствие в Швейцарии производства самых дешевых и, как следствие, самых массовых часов. Так на свет появилась концепция знаменитых Swatch, выпуск которых начался 1 марта 1983 года. Кроме того, по инициативе Хайека в одну компанию были объединены две крупнейшие в то время швейцарские часовые группы — ASUAG (из известных марок ей принадлежал Longines) и SSIH.
Часовой бизнес настолько захватил Хайека, что он решил посвятить ему остаток жизни. После получения в 1985 году контроля над объединенной компанией новые владельцы, в числе которых был и Хайек, меняют ее название на SMH (Swiss Corporation for Microelectronics and Watchmaking Industries Ltd). В 1986 году Николя Хайек стал председателем совета директоров холдинга SMH. Еще тринадцать лет спустя компания сменила имя на нынешнее — Swatch Group.
Сейчас Swatch Group владеет марками, представляющими весь ценовой диапазон: Breguet, Blancpain, Glasshutte Original, Omega, Rado, Longines, Tissot, Certina, Mido, Hamilton, Balmain, CK, Lanco, Flik-Flak (детские часы) и собственно Swatch. Последнее по времени приобретение Swatch Group — покупка часовой марки Jaquet Droz и ювелирного дома Leon Hatot. Кроме того, Хайеку принадлежат крупнейшие в Швейцарии фабрики, производящие механизмы, которые охотно покупаются многими компаниями для установки в часовые корпуса собственного производства: ETA, Nouvelle Lemania и Frederic Piguet (механизмами последней, в частности, комплектуются отдельные модели, производимые Baume & Mercier, Cartier, Ebel, TAG Heuer).
Хотя запуском Swatch Николя Хайек спас швейцарскую часовую промышленность от утраты ею национального суверенитета, ныне в Швейцарии появилось множество критиков почти монопольного доминирования Swatch Group — в особенности в области производства часовых механизмов. Впрочем, харизматичного Николя Хайека это не трогает. Человека, который не только поднял из руин целую отрасль, но и приложил руку к созданию микроавтомобиля Smart (в этой аббревиатуре S означает Swatch, M — нынешнего хозяина брэнда — Mercedes, Art — искусство), тяжело чем-нибудь смутить. Рассказывают, что когда в конце 1990-х топ-менеджеры холдинга ныли Хайеку про знаменитую марку Breguet ("Breguet делает то, Breguet делает се"), то Хайек в сердцах сказал: "Да перестаньте, куплю я вам эту Breguet". И в 1999 году действительно купил. Впрочем, существует и другая версия. Согласно ей, Breguet была куплена главным образом ради фабрики механизмов Nouvelle Nouvelle (оба производства продавались одним лотом в составе Group Horologer Breguet), чтобы избавить фирму Omega от необходимости покупать на стороне механизмы, производимые Lemania. Хайек при всей своей любви к часам (иногда он появляется на публике с дюжиной часов на обоих запястьях) остался бизнесменом до мозга костей.
Если кто-то и доставлял какие-то неприятности Николя Хайеку в последние десять лет, так это другой крупнейший игрок швейцарского часового рынка — группа Richemont, принадлежащая южноафриканской семье Рупертов. Компании удалось консолидировать множество марок высшего ценового диапазона. Их звучные имена сияют, как бриллианты в монаршей короне: Cartier, Vacheron Constantin, Piaget, Alfred Dunhill, Montblanc, Panerai, Baume & Mercier. Случай схлестнуться с Хайеком Richemont представился в 2001 году, когда на продажу были выставлены три часовые компании, ранее принадлежащие немецкому многопрофильному концерну Mannesmann. Обладание даже одной из них — будь то A.Lange & Sohne, IWC или Jaeger-LeCoultre — сделало бы честь любому промышленнику. Победителем стала Richemont, уплатившая за лот рекордную цену, более чем в восемь раз превышавшую совокупный среднегодовой оборот трех фирм. В прошлом году к Richemont присоединилась знаменитая ювелирная компания Van Cleef & Arpels, чьи акции были выкуплены группой. Richemont подчеркивает высокий статус принадлежащих группе марок. Для общественности этот факт становится особенно наглядным весной, когда вслед за Базельской выставкой в Женеве проводится Салон высокого часового искусства SIHH. Все марки, принадлежащие Richemont, выставляются на этом закрытом для публики салоне, игнорируя людные павильоны Basel Messe.
Третий по значимости участник рынка — французский конгломерат LVMH. Крупнейший в Европе производитель предметов роскоши занялся часовым бизнесом совсем недавно, купив c этой целью марки TAG Heuer, Ebel, Zenith, Montres Christian Dior и известный парижский ювелирный дом Chaumet, который также производит в Швейцарии часы. В отличие от стратегии Richemont французские владельцы не стали менять дислокацию, и стенды всех приобретенных компаний не только не покинули Базель, но и остались на своих прежних местах, разбросанными по разным углам первого павильона. Очевидно, что таким образом новые хозяева хотели продемонстрировать свое уважительное отношение к богатым традициям ранее независимых марок. Впрочем, толерантность не помогла. На фоне общих позитивных результатов, демонстрируемых LVMH, чьи интересы распространяются на самые разные сферы — от пошива одежды haute couture до алкогольного бизнеса, часовое подразделение отличалось скромными показателями. Результатом стала стремительная, всего через пару лет после приобретения продажа одной из марок — Ebel американской группе Movado. Характерно, что кратковременное владение Ebel однозначно было занесено французами в разряд неудач: брэнд был куплен за $163 млн, а продан всего за $50 млн. Судя по тому, что еще до официального сообщения о сделке рынок полнился слухами о желании LVMH расстаться с Ebel, часовой бизнес не стал для французов профильным. Они не получили ожидаемого синергетического эффекта от внедрения часовой компании в настроенный механизм fashion-бизнеса. Когда же стороны подтвердили факт продажи Ebel, на рынке как о деле решенном заговорили о скором — в течение ближайшего года — переходе в другие руки и остальных часовых брэндов, принадлежащих LVMH.
Помимо вышеописанной "большой тройки" (которая вскоре может превратиться в "большую двойку"), в швейцарском часпроме существуют еще ряд компаний, объединяющих две и более марки. Однако их скромные размеры и показатели позволяют оставить их за пределами нашего рассказа. Единственным исключением, пожалуй, является Bvlgari Group. Итальянская ювелирная компания не только имеет в Швейцарии часовое производство под собственным брэндом, но и выкупила у основателей права еще на два часовых брэнда — Daniel Roth и Gerald Genta. Оба талантливых часовщика-новатора, намаявшись с поисками инвесторов, решили удалиться от дел, и предложение генерального директора Bvlgari Group Франческо Трапани пришлось как нельзя кстати. Сейчас часовое производство всех трех марок централизовано в рамках одного предприятия, а объединенная экспозиция Bvlgari Group стала новым объектом паломничества посетителей выставки в Базеле.
При всех новациях последнего десятилетия швейцарская часовая промышленность продолжает оставаться замкнутым мирком, вход в который чужим практически заказан. Да, холдинги и группы изменили индустриальный ландшафт Швейцарии, но наивысшим расположением ценителей продолжает пользоваться продукция независимых мануфактур, то есть часы, чьи механизм и корпус полностью изготовлены и собраны на одном предприятии (мануфактуре).
Наиболее значительными независимыми игроками все наблюдатели признают компании Rolex, Chopard и Patek Philippe. У каждой из них есть собственный конек, приносящий не только имиджевые, но и вполне ощутимые материальные дивиденды. Эти компании, как и большинство других независимых мануфактур, являются непубличными, то есть не обязанными сообщать данные о своих финансовых результатах. Конечно, у такого положения есть и недостатки — например, непубличным компаниям сложнее привлечь средства на развитие и расширение производства. Но и достоинств достаточно: над менеджментом непубличной компании не довлеют акционеры, которых интересуют только прибыльность и ликвидность их вложений. Кроме того, специализация на таких предметах роскоши, какими являются, например, изделия Patek Philippe, и не предполагает необходимости привлечения огромных средств в расширение производства. В этом секторе действуют иные принципы: чем уникальнее, малосерийнее производство, тем успешнее компания. Можно назвать эти принципы экономическими законами роскоши. И добавить, что от их воплощения в жизнь выигрывают и производители, и покупатели, которым благодаря особому статусу швейцарских часовщиков представляется редкий в XXI столетии случай насладиться творением неконвейерного мира.
ЮРИЙ ХНЫЧКИН, журнал "Компания", специально для "Стиля"