выставка антиквариат
Хотя сегодня христиане заканчивают 40-дневное празднование Пасхи, в музеях Кремля праздник только начинается: с участием патриарха Московского и столичного мэра торжественно открылась выставка "Фаберже утраченный и обретенный". Это те самые яйца Фаберже из коллекции Форбса, которые купил Виктор Вексельберг. Перед открытием выставку посмотрел СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Итак, из хранилищ Сбербанка яйца привезли для первой экспозиции все-таки в Кремль. А не в храм Христа Спасителя. С одной стороны, это, конечно, в высшей степени закономерно, что теперь изделия придворных ювелиров будут два месяца находиться в благородной близости к своим "собратьям" из Оружейной палаты. Патриарший патронаж — это чудесно, но все-таки конфессиональное значение драгоценных яиц представляется довольно туманным, несмотря на все красивые разговоры об их высокой духовной важности. С другой стороны, свободными выставочными помещениями храм Христа Спасителя, надо думать, не обделен. А вот музеи Кремля обделены, и это просто отчаянно подчеркивается "яичной" выставкой. Она размещается в Мироваренной палате Патриаршего дворца, и ей там в принципе не очень тесно: пятнадцать яиц, включая девять императорских, и еще несколько десятков драгоценных предметов — пятьдесят экспонатов в общей сложности. Но в Мироваренной палате и так размещается постоянная экспозиция. Для того чтобы разместить в ней еще и вновь обретенного Фаберже, пришлось закрывать основные витрины ширмами и уже перед ними ставить витринки с яйцами. А вдобавок в этом же зале проводили пресс-конференцию по поводу открытия выставки, и тому неимоверному количеству журналистов, которое на нее собралось, было уже тесновато. В этой тесноте (да и темноте: бриллианты ярче играют при спущенных шторах и точечном освещении) с прессой общались директор музеев Кремля Елена Гагарина, хранитель кремлевского Фаберже Татьяна Мунтян и председатель правления фонда "Связь времен" (этот фонд, детище Виктора Вексельберга, и обозначается сейчас владельцем приобретенных бизнесменом сокровищ) Владимир Воронченко. С некоторым опозданием к ним присоединился и руководитель Агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой.
Значительных моментов на этой пресс-конференции было два. Во-первых, Владимир Воронченко попытался озвучить дальнейшие планы фонда "Связь времен". По его словам, выходило, что покупка форбсовского Фаберже — это только начало крупномасштабной и планомерной деятельности по возвращению в Россию утраченных культурных ценностей. Вся конкретика, однако, была тщательно завуалирована: в ближайшее время фонд собирается "предпринять еще два очень важных шага", которые по своей важности (таково мнение господина Воронченко) даже опережают первый "шаг" фонда, а именно пресловутое январское приобретение. Но что это будут за покупки, господин Воронченко не дал понять даже намеками, ссылаясь на необходимость тайны.
А во-вторых, никакой передачи яиц (хотя бы одного из них) государству (хотя бы в лице Оружейной палаты) не будет. Слова Елены Гагариной, Михаила Швыдкого, Владимира Воронченко складывались во вполне единодушную картину с ясным месседжем: частная собственность священна и неприкосновенна, но и государственная тоже. И в общем, любое взаимопроникновение между ними (например, приватизация культурных памятников федерального значения) грозит сложными юридическими коллизиями. Михаил Швыдкой, которого вопросы журналистов сильно отвлекли от яиц Фаберже, подытожил пресс-конференцию и вовсе чеканной фразой: "Любое прикосновение к законам о национализации 1918 года будет губительным для нашего общества".
Что же до самой выставки, то на ближайшее время постоянного пристанища ей не видать: после Москвы ее повезут не то в Петербург, не то в Екатеринбург, а затем по другим российским городам. Что будет с ней по окончании этих гастролей (а также с другими приобретениями фонда господина Вексельберга, буде такие случатся), пока загадка. Россиян, которые увидят вновь обретенные императорские яйца, ждет прежде всего радость узнавания: среди этих девяти есть самые знаменитые, многократно воспроизведенные в виде книжных иллюстраций, открыток и календариков. В основном — работы самого известного мастера фирмы "К. Фаберже" Михаила Перхина и его преемника Генриха Вигстрема. Например, золотое "Коронационное" яйцо, отделанное эмалью и бриллиантами под гербовую парчу и с маленькой копией коронационной кареты внутри. Или яйцо "Ландыши" с маленькими эмалевыми портретами Николая II и двух его дочерей — редкий образчик модерна среди императорских яиц, в основном выдержанных в помпезной стилистике a la Louis XVI. Скупо отделанное яйцо "Курочка", с которого все начиналось, на общем фоне смотрится с трогательной скромностью: дальнейшие труды ювелиров Фаберже, как положено, сплошь вычурные, хитроумные, виртуозные, кичливо сверкающие бриллиантами и разноцветной гильошированной эмалью. Тем не менее это личные подарки жене от мужа (пускай муж и является при этом "хозяином земли русской"), и, несмотря на всю мишуру царственного величия, это очень сильно ощущается. Настолько, что это ощущение замкнутого, интимного мирка царственных супругов как-то страшно неловко сопрягается с теми словами, которые звучат на фоне этих подарков,— о социальной ответственности бизнеса, благе общества и исторической важности момента.