Тяжелая атлетика в последние годы оказалась в числе наиболее проблемных видов спорта из-за многочисленных допинговых, управленческих и коррупционных скандалов. С 3 по 11 апреля в Москве пойдет 99-й чемпионат Европы по тяжелой атлетике. Мероприятие пройдет при поддержке Департамента спорта города Москвы.
Перед стартующим чемпионатом Европы, которому будут предшествовать выборы президента Европейской федерации тяжелой атлетики (EWF), участвующий в них президент Федерации тяжелой атлетики России (ФТАР) Максим Агапитов рассказал, почему уверен, что причины кризиса гораздо глубже, чем кажется.
Президент Федерации тяжелой атлетики Максим Агапитов
Президент Федерации тяжелой атлетики Максим Агапитов
— Предстоящий чемпионат Европы — насколько велико его значение?
— Этот чемпионат Европы стоял в календаре 2020 года — как квалификационный олимпийский турнир. Из-за пандемии коронавируса он переносился несколько раз, но высокий статус сохранил. Спортсмены на данных соревнованиях смогут заработать путевки на Олимпиаду. А таких возможностей у них в нынешней ситуации немного. В преддверии чемпионата, 1 апреля, пройдет конференция Европейской федерации тяжелой атлетики. В ее рамках состоятся выборы на все руководящие посты.
— Вы баллотируетесь на пост президента структуры, так?
— Да, Федерация тяжелой атлетики выдвинула своих кандидатов. Я был выдвинут на посты президента, первого вице-президента и генерального секретаря. Наши кандидаты баллотируются и в различные комитеты федерации.
— Редкий случай, но вашему выдвижению посвятил специальное заявление Международный олимпийский комитет. В нем он напомнил, что в 1994 году, будучи действующим спортсменом, вы были дисквалифицированы за нарушение антидопингового регламента. И вообще, стилистика заявления такая, что можно подумать, будто МОК не в восторге от вашего потенциального избрания. Как вы отнеслись к этому заявлению?
— Чтобы объяснить, нужно подробно описать общую ситуацию в тяжелой атлетике, мою роль в последних событиях. Как вы знаете, сборная России в 2016 году не смогла принять участия в Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро. И связано это было с большим количеством положительных проб за последний период наших спортсменов и с итогами ретестов проб, взятых на Олимпиадах 2008 и 2012 годов (положительных только среди них было десять). Президент ФТАР Сергей Сырцов был вынужден уйти в отставку, а меня избрали на этот пост. За четыре года новая ФТАР полностью изменила ситуацию в нашей тяжелой атлетике, и в первую очередь это касалось управления и антидопинговой системы. Взяв на себя ответственность за прошлое, мы выявили все наши слабые стороны, провели детальный анализ, провели реформы и представили наши выводы на международном форуме-семинаре в 2018 году. Он показал, что причиной кризиса в тяжелой атлетике является вовсе на ФТАР, а антидопинговая практика на международном уровне. Она фактически стимулирует сокрытие допинговых нарушений.
На этом семинаре присутствовали представители Международной федерации тяжелой атлетики, Всемирного антидопингового агентства, РУСАДА, Олимпийского комитета России, представители разных стран и наших региональных федераций. Что касается Международной федерации тяжелой атлетики, то ее функционеры порекомендовали нам сформировать предложения по изменению антидопингового регламента. Мы их сформировали. Но в течение полутора лет они блокировались, а потом специальная комиссия IWF объявила, что все наши предложения неприемлемы.
Ранее в 2017 году я был избран членом исполкома международной федерации и благодаря работе в нем еще лучше увидел причину кризиса, связанного с допингом, в тяжелой атлетике. Международная система, как позже было отмечено в нашем докладе, по факту оказалась как минимум неэффективной, а как максимум — коррумпированной. Мы не тот орган, который может выносить приговор, но на это указывали факты. Плюс мой личный опыт, мое общение с функционерами IWF убеждали, что никакой борьбы с допингом там на самом деле не ведется. Она подменена управлением, что ли, применения допинга. И основная проблема — не допинг, а коррупция. Этот вывод прозвучал в докладе Макларена, но должных действий не возымел!
Проведенные нами кардинальные реформы в Федерации тяжелой атлетики России позволили максимально исключить возможность применения допинга. С 2016 года у нас нет ни одного залета, связанного с системным употреблением. То есть мы продемонстрировали миру, как выйти из кризисной ситуации.
Исполкому IWF мы представили предложения по реформированию ее антидопинговой системы таким образом, чтобы защитить чистых спортсменов и максимально исключить коррупцию. Но, к сожалению, встретили серьезное сопротивление со стороны в первую очередь президента федерации Тамаша Аяна и его ближайшего окружения. Появились традиционные нападки, активное тестирование наших спортсменов и попытки высмеять или очернить меня и нашу федерацию. Я открыто, через прессу высказал свое мнение: Аян контролирует все процессы в федерации, в ней царит атмосфера страха, а на национальные федерации оказывается давление.
— Что вы имеете в виду?
— Смотрите. Порочная система существовала десятилетиями. В нее были втянуты многие федерации по всему миру (только ретесты проб с олимпиад 2008 и 2012 годов показали более 60 положительных результатов от 18 стран. Это системный сбой, это массовое употребление допинга). Их пробы хранятся десять лет. Многие из них, если подвергнутся перепроверке, безусловно, могут преподнести «сюрприз». Вопрос только в том сегодня, кого нужно усмирить, кто выбивается из системы или не мирится с ней… Все национальные федерации это понимают, они годами вынуждены были существовать внутри созданной IWF системы. В какой бы момент недавнего прошлого мы ни заглянули, везде найдем грязь. И боятся федерации того, что на них обратят внимание и поищут. А чтобы не обратили, надо молчать и поднимать руку, когда скажут. Так что молчание обусловлено зависимостью и страхом.
Это первая проблема. Вторая заключается в том, что национальные федерации не являются антидопинговыми организациями. Другими словами, никаких полномочий в борьбе с допингом у федераций нет. Все они исключительно у антидопинговых организаций (и прежде всего IWF). Национальным федерациям лишь делегированы некоторые обязательства — помощь в организации обучения, пропаганда, убеждение, разъяснение, предоставление информации о списках сборных команд в антидопинговые организации, о месте проведения тренировок и соревнований, оповещение спортсменов и так далее (то есть роль помощника-ассистента). Все федерации это исправно делали, содействовали антидопинговым организациям в выявлении нарушителей правил. Выявить же нарушителей возможно только путем тестирования, но федерациям это недоступно. Это в полномочиях соответствующих, аккредитованных антидопинговых организаций. Но почему-то санкции за выявления нарушителей накладываются не только на выявленных нарушителей, но и на национальные федерации. Федерации штрафуют, их чистые спортсмены не могут поехать на состязания, они теряют репутацию, и все это за активную помощь в выявлении нарушителей. Кто готов в таких условиях продолжать помогать выявлять нарушителей? К тому же получается так, что контролирующий орган допустил к участию в соревнованиях грязных спортсменов, а наказание получают национальные федерации, лишенные права выявления нарушителей. Этот парадокс в правилах и лежит в основе, как показывает практика последних лет, нарастающих проблем коррупции и вытекающего из нее допинга в нашем спорте.
Очень мощный рычаг. Можно вертеть беспомощными федерациями, как только вздумается. Что и происходило на протяжении долгого времени. Наши штангисты не выступали в Рио за грехи прошлого, потом нас отстранили от выступлений на всех международных соревнованиях на один год за те же грехи прошлого, теперь нас ограничивают на Олимпиаду в Токио и тоже за те же грехи прошлого. И это на фоне того, что мы последние четыре года — лучший пример в борьбе с допингом для всего мира. А как же критерии, требования МОК отобрать лучших спортсменов на Олимпиаду? Почему наши чистые атлеты наказаны и не могут отбираться полной командой. И мы не одиноки. Таких примеров много! В 2019 году федерацию Египта дисквалифицировали за нарушения атлетов 2016 года! В результате ее лучшие, чистые спортсмены не смогут поехать на Олимпиаду-2020. Но ведь Олимпиада — это соревнования не между странами, а между лучшими атлетами мира! Значит задача Международного олимпийского комитета — обеспечить участие в ней лучших спортсменов, разве не так?
— В МОК скажут, что нет другого выхода, поскольку нет доверия ко всей системе подготовки, в которой существовали даже формально не пойманные спортсмены…
— Доверие, безусловно, важная вещь, но рыба гниет с головы! Вопрос же не системы подготовки, а ее чистоты. А разве национальные федерации контролируют это? Это как раз в руках МОК, WADA и IWF.
Так вот, продолжу про историю с IWF. В исполкоме в конце концов сформировалась группа, которая понимала необходимость и важность реформ. Мы составили письмо, в котором указали, что проблемы с допингом в тяжелой атлетике связаны с требующей пересмотра антидопинговой системой. Еще один момент, на котором мы акцентировали внимание,— непрозрачность финансовой системы. Из этого вытекало то, что управление в IWF никак нельзя назвать good governance — «хорошим». Это письмо подписали несколько членов исполкома, и в присутствии представителя МОК мы вручили его экс-президенту IWF с тем, чтобы его рассмотрение было включено в повестку исполкома. Тамаш Аян его заблокировал, вместо этого создав комиссию по реформированию конституции IWF. Но и это закончилось ничем.
Все наши попытки и призывы не привели ни к какому результату. У Тамаша Аяна была безоговорочная поддержка и со стороны WADA, членом исполкома которого он являлся, и со стороны МОК: там он был почетным членом. А в медиапространстве формировался образ виновных всех проблем допинга (??) в лице ряда стран. Хотя они лишь следствие плохого управления. Просто их делали козлами отпущения. По существу, на дурном дереве выросли дурные плоды. А по-другому и быть не могло. Ждать, что на таком дереве вырастут добрые плоды, нелепо. Для хороших плодов нужно хорошее дерево.
Но нашлись журналисты, которые смогли донести до общественности информацию о происходящем в IWF. Хайо Зеппельт снял фильм, который вы наверняка смотрели.
— Конечно. С него ведь в начале прошлого года и начался процесс смены власти в IWF, продолжающийся до сих пор.
— Еще раз повторю. Мы разработали и осуществили на национальном уровне реформы, попытались убедить осуществить их на уровне международном, но там они были заблокированы. Фильм обратил внимание всей спортивной общественности на проблемы. А после него наша группа, боровшаяся за реформы, инициировала проведение исполкома, чтобы отреагировать на фильм, хотя Аян заявлял, что не видит причин его собирать. Но по воле большинства членов исполком был созван. И было понятно, что президент, которого обвиняют в покрывательстве допинга, кумовстве, должен быть временно отстранен от должности (исполняющей обязанности главы федерации стала Урсула Папандреа.— “Ъ”), а по мотивам должно быть проведено расследование. Созданная комиссия предложила исполкому, чтобы за него отвечал Ричард Макларен (юрист, автор доклада 2016 года, означавшего эскалацию российского допингового кризиса.— “Ъ”). Я считал, что в его случае прочная связь с WADA означает конфликт интересов, и во всяком случае за его работой должен осуществляться юридический надзор. Но это мое предложение не одобрили… Как бы то ни было, расследование подтвердило все ключевые обвинения — в коррупции, в мошенничестве, в манипуляциях с допингом, в кумовстве. А еще оно, на мой взгляд, подтвердило тот самый вывод о том, что основная проблема современного спорта — не допинг, а коррупция, выливающаяся в «управление» им, и что ее прячут и не решают конструктивно.
— Так что с заявлением МОК по поводу вашего допингового случая 1994 года?
— Да, давайте вернемся к Максиму Агапитову, у которого, кстати, не в 1994-м, а в 1993 году была положительная допинг-проба и который после дисквалификации вернулся на помост и занял третье место на чемпионате мира в 1997 году, которое превратилось в первое, потому что после проверки проб я оказался единственным чистым медалистом. А затем, возглавив Федерацию тяжелой атлетики России, именно мы изменили ситуацию и вывели федерацию из кризиса. Но кто-то пытается через МОК дать негативный оттенок и посеять недоверие к нашей работе, вспоминая о положительной пробе 27-летней давности, что противоречит как швейцарскому, так и любому другому законодательству. Человек не должен отвечать за проступок дважды. Я был дисквалифицирован на два года, я вернулся в спорт и доказал, что являюсь чистым спортсменом. Да, подобные заявления лишь подчеркивают стремление некоторых людей манипулировать массами, настраивая их против выступающих за реальные реформы, за то, чтобы спорт был спортом, а не политикой.
Помните, я вам рассказывал про вариант конституции IWF, который был похоронен Аяном? Сейчас предпринимается попытка принять еще один. И в этом варианте есть пункты, направленные против некоторых людей, которые пытались внести реформы в IWF, сделавшие вызов системе Аяна.
— Против вас?
— Да. Статья предложенной конституции IWF гласит, что кандидатом на должность в руководящих органах федерации не может быть человек, у которого была когда-либо в жизни положительная допинг-проба. У меня может не быть права выдвигаться, а у Аттилы Адамфи, бывшего генерального директора IWF, правой руки Аяна и его зятя одновременно — есть… Как вам такое? Это говорит о том, что эта система пытается устоять.
С 1990-х тяжелая атлетика подвергалась риску вылета из олимпийского движения многократно. И это было связано с тем, что ситуация с допингом от одного олимпийского цикла к другому только ухудшалась. Но сейчас у тяжелоатлетического сообщества есть шанс переродиться. ФТАР показала хороший пример. Создается новая конституция IWF, и федерации могут принимать в этом активное участие. Если все федерации объединятся, если все сделают профессионально, справедливо и правильно, то тяжелая атлетика действительно станет чистой, и у МОК не будет причины исключать тяжелую атлетику из олимпийского движения.