премьера кино
Самый необычный фильм этого сезона "Бессмертные: война миров" (Immortel. Ad vitam) — кинорежиссерская работа ведущего французского специалиста по комиксам Энки Билала. Это роскошная трехмерная фантазия, в которой сочетаются реальные актеры и рисованные персонажи, египетские боги и синтетические андроиды, бодлеровская поэзия и киберпанк. Упивалась зрелищем ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Непонятно, каким сложным ассоциативным путем вылезла "война миров" в русском варианте названия, дословно переводящегося "Бессмертные. Пожизненно": если прибегать к грубым условным определениям, фильм не про войну, а совсем даже про любовь. Никаких особенно враждующих между собой "миров" на экране нет, а есть футуристический Нью-Йорк 2095 года, составленный из тщательно отобранных реальных зданий поживописнее, перерисованных в успокоительной цветовой гамме, напоминающей морг. Над этим Нью-Йорком висит в воздухе пирамида, в которой выясняют отношения египетские боги: Анубис с головой шакала и Баст с головой кошки интригуют против Гора (с соколиной, соответственно, головой), собираясь лишить его бессмертия, и ему остается неделя на то, чтобы оставить генетический след на земле.
Если наивные египтяне каждого фараона автоматически считали воплощением Гора, то в мифологии "Бессмертных" бог испытывает проблемы с поиском комфортабельного человеческого тела: ньюйоркцы в массе своей сплошь состоят из синтетических или клонированных органов и слишком хлипки в качестве сосудов для божественного духа. Обнаруживается только один исключительный мужчина, чье тело не отторгнет бога,— пребывавший 29 лет в замороженном состоянии беглый политзаключенный. Он носит имя Никополь в честь украинского города (уроженец Белграда Энки Билал любит подыскивать имена для своих персонажей с помощью географического атласа) и обладает восточногерманским лицом актера Томаса Кречманна. Когда он плывет по воздуху, лежа на спине и декламируя стихи Бодлера: "Отвергнут всеми навсегда, Я стал души своей вампиром, Всегда смеясь над целым миром, Не улыбаясь никогда!", сразу догадываешься — это то, что нужно привередливому богу. Остается только припаять Никополю оторванную при побеге правую ногу — хитрый Гор делает ему чугунный протез, на котором герой не может ходить, пока бог не скажет ему: "Встань и иди". Потому Никополь вынужден быть марионеткой в руках бога, выбравшего его не только по физиологическим, но и по эстетическим причинам: "Ты элегантен, знаменит и опасен — как раз в моем вкусе".
Человеческое обличье требуется Гору для того, для чего и прочим богам прочих религий — для спаривания с человеческими женщинами. Однако обычной самке нельзя доверить зачатие, вынашивание и рождение божественного младенца — для этого годится только бессмертная и явно внеземная девушка Джилл (существующая в теле экс-"мисс Франции" Линды Харди). Попав неизвестно откуда в руки всемогущей транснациональной корпорации "Евгеника", занимающейся трансплантацией органов, Джилл только плачет синькой и ничего не помнит. Внутренние ее органы выглядят так, будто она родилась три месяца назад, а голова покрыта какими-то голубоватыми чешуйками, которые в дальнейшем, по мере очеловечивания, будут постепенно превращаться в нечто похожее на волосы, но гораздо более изумительное и синее. Ученые "Евгеники" (Шарлотта Ремплинг с клочковатой прической и Жан-Луи Трентиньян с лицом, составленным из живописных разноцветных лоскутков кожи) ставят на странной девушке эксперимент, в ходе которого она ест сырые рыбу и мясо, пьет алкоголь, а также занимается по старинке сексом, который в повседневном обиходе давно заменен на пробирочное размножение. Строго говоря, секс не входил в планы исследователей, однако эксперимент вышел из-под контроля после того, как Гор в обличье Никополя познакомился с подопытной в баре и угостил ее водкой "Тарковская" (на секунду на заднем плане мелькает логотип едва ли не с лицом самого Андрея Арсеньевича).
По мере узнавания, что значит "у нас был секс" и что такое "бутылочка бордо", Джилл мутирует во вполне человеческую женщину (хотя и с подозрительной синевой на бритой голове), которая почитывает "Цветы зла" в шезлонге на смотровой площадке Эйфелевой башни, выгуливая в колясочке синеволосого младенца. Здесь-то Никополь снова знакомится с забывшей его в очередной раз Джилл и с удовольствием видит, что отпрыск Гора, зачатый при его пособничестве, вырос в довольно бойкого соколенка: в последнем кадре он ухватывает когтистой лапой белого голубка и сворачивает ему шею. Возможно, это какая-то метафора (например, превосходства египетского тотемизма над христианством), однако понимание или непонимание ее совершенно не влияет на интенсивность визуального наслаждения, которое доставляют "Бессмертные".