выставка этнография
В Петербурге в Российском этнографическом музее открылась выставка "Образы одного народа". Открывать знаменитые, но мало кем виденные еврейские коллекции музея приехали полномочный представитель президента РФ в Северо-Западном федеральном округе Илья Клебанов и руководитель Агентства по культуре и кинематографии РФ Михаил Швыдкой. В принципе мог бы и президент приехать — это ведь его подарок Ариэлю Шарону. О том, почему вдруг такой шум вокруг обычно тихой этнографии, рассказывает КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
В ноябре прошлого года Владимир Путин встретился с Ариэлем Шароном. Они говорили о разном. Говорили они и о еврейской культуре, и тут Владимир Путин возьми и скажи: "Поддержим инициативу некоторых наших ученых, которые предлагают воссоздать в Этнографическом музее в Санкт-Петербурге часть экспозиции. Фактически это музей, посвященный жизни и истории еврейского народа... мы поможем это сделать". В общем, тут, как говорится, не поспоришь.
Музей будут открывать. Даже два. Один — в Москве: Музей холокоста. Другой там, где сказал президент и на что выделило деньги Министерство культуры,— в Питере на базе Этнографического музея. Здесь, правда, есть загвоздка — делать музей внутри музея, то есть в том же здании на площади Искусств, не слишком корректно: чем провинились остальные народы бывшего СССР, которые хоть раньше и полностью вытеснили с экспозиции евреев, но все-таки тоже достойны быть представленными публике во всей своей этнографии? Значит, надо искать другое помещение. Помещения пока нет, и, когда будет, не очень ясно. Ясно только, что коллекцию надо срочно вынимать, чистить-реставрировать и показывать.
Ученые президента не обманули: коллекция и впрямь ценная, если не сказать уникальная. Основная ее часть — собрание первого отечественного исследователя еврейской культуры Шлома Занвила Раппопорта, работавшего под псевдонимом Ан-ский. Он хоть и был этнографом-любителем, но тему знал лучше многих, вырос в местечке в Витебской губернии, до 16 лет говорил только на идише, русский выучил, только сбежав и увлекшись народничеством. Народничество к добру не привело, он уехал в Европу, был личным секретарем Петра Лаврова, а вернувшись в Россию после революции в 1905-м, вернулся к своим евреям — только уже в качестве этнографа. Собирал все, что казалось ценным. Сейчас это практически все, что вообще осталось от местечковой культуры евреев черты оседлости: костюмы, посуда, утварь, ритуальные предметы, торы, музыкальные инструменты. Потом к ним прибавились страшные находки — найденные в пустующих после погромов 1910-х годов домах вещи: костюм невесты, кровь с которого счистили только недавно, сумка и плащ, сшитые "победителями" из торы, благо материал крепкий, хороший, а что осквернили прикосновением для евреев неприкосновенное, так это им было все равно.
К коллекции, собранной Ан-ским и представляющей быт и культуру российских ашкенази (восточноевропейских евреев), на выставке добавлены материалы про кавказских (горских) евреев, в основном из Грузии, и евреев так называемых восточных диаспор, из которых самой известной была диаспора бухарских евреев. И если внешний вид местечковых евреев нам неплохо знаком, то отличить бухарских или горских евреев от соответственно других среднеазиатов или кавказцев не так-то просто. Эта диаспора образовалась гораздо раньше европейской, и ее связь с внешним, в том числе с мусульманским, миром проходила по гораздо более тонкой границе чисто религиозных, обрядовых различий.
Нынешняя выставка небольшая, но цель ее очевидна и явно достигнута — то, что хранится в Этнографическом музее, более чем достойно отдельного музея. И с точки зрения исторической справедливости, и ради того, чтобы ввести в неиудейскую светскую российскую культуру понимание специфики, обычаев, истории и исторической памяти того народа, который, несмотря ни на что, выжил.