Arturo Benedetti Michelangeli "Mozart Piano Concertos" (EMI)
Arturo Benedetti Michelangeli "Mozart Piano Concertos" (EMI)
В этом альбоме из серии "Great Artists of the Century" великий итальянский пианист Артуро Бенедетти Микеланджели представлен, быть может, не самым ожидаемым репертуаром: 13-й и 23-й концерты Моцарта, 11-й концерт Гайдна. Записи почтенные: моцартовские концерты записаны аж в 1953 году, и, несмотря на бережную оцифровку и "чистку" звука, оркестр звучит в этих концертах сыровато и плоско. Впрочем, тем лучше для рояля самого Бенедетти Микеланджели — он-то чист, полнозвучен и изящен. По большому счету это не соло, а нечто большее, более высокомерное, более требовательное. Нежно-прихотливый рисунок партии у Микеланджели оборачивается картиной строгого, холодного великолепия и лазерной точности. Ни намека на усилие — мысли ли, мышц ли,— только тщательно отработанная привычная непринужденность, абсолютно ровная, абсолютно правильная.
Конечно, от такого Моцарта немного веет холодком: вот, скажем, проникновеннейшее адажио из Концерта #23 — сыграно с эффектнейшим, берущим за живое пианиссимо. Но и в нем отчетливо слышится не экспрессия (стремлением к нарочитой выразительности Микеланджели слушателей не баловал), а тот же самый почти горделивый перебор наиболее выигрышных решений. И с другой стороны, ничего лишнего, боже упаси: здесь перфекционизм, доведенный до ослепительности, к нему невозможно подкопаться. Этот альбом превосходно подходит для того, чтобы ощутить все совершенство моцартовского инструментального письма как нечто, на что глядеть надлежит исключительно снизу вверх. Но все-таки не оставляет ощущение, что более всего такая стилистика уместна в гайдновском концерте, безоблачном, сияющем, но отдающем несколько механической и чопорной красивостью.
"Pletnev plays Schumann" (Deutsche Grammophon)
Колоритная подборка, состоящая из фортепианных произведений (в основном крупных) Шумана, как будто специально задумана для того, чтобы опровергать стереотипы относительно главного отечественного пианиста. За исполнительской славой Михаила Плетнева тянется шлейф досужих штампов: "интровертированный", "замкнутый", "хладнокровный" — и все как-то к этому привыкли. На этом альбоме предъявлены смелость и последовательная темпераментность, уютно себя чувствующие в рамках строгого вкуса,— но это не все. Есть еще эдакий полнокровный волюнтаризм, причем не только в благородной своенравности ритма. В "Симфонических этюдах" все вариации сыграны в самом что ни на есть произвольном порядке (а одна, о ужас, просто выкинута). И возникающие по этому поводу вопросы как-то снимаются после прослушивания получившейся "перелопаченной" композиции. Пятая вариация "Этюдов", притаившаяся между ершистой седьмой и неврастеничной первой, искупила бы и более решительные преступления против человечества. С нее я бы рекомендовал начинать слушать диск и прицельно собирающим плетневские записи, и просто раздумывающим о творчестве "супруга госпожи Клары Шуман" — так композитора, скрывавшегося в тени знаменитой пианистки-жены, часто представляли публике. Фирменная плетневская филигранность в иных шумановских вещах кажется непривычно открытой. В результате их безукоризненность совсем не содержит в себе горделивости, а весь этот многогранный альбом в целом украшается приятнейшей фоновой эмоцией. Это трогательная, грустноватая сердечность, которая в слушателе вызывает — что совсем странно для записи — ощущение сопричастности. Пианист кажется не столько неприступной фигурой со сцены, сколько просто несравненным собеседником, задушевным, но значительным, каких в жизни бывает не так уж много.
