 |
ФОТО: AP  |
11 сентября
Я был на конференции в здании имени Рональда Рейгана, в трех кварталах от Белого дома, когда Лиза Гордон-Хогарти (чиновник совета национальной безопасности.— Ъ) позвонила и сказала, что какой-то самолет врезался в здание ВТЦ: "Дик, до тех пор, пока мы не узнаем, что происходит, надо предполагать самое худшее".
"Хорошо. Задействуй АТГ по защищенной линии. Буду минуты через четыре",— сказал я ей и побежал к своей машине. В АТГ — антитеррористическую группу — входили руководители всех федеральных ведомств, занимавшихся вопросами безопасности и борьбы с терроризмом. Я был ее председателем с 1992 года... Я бросил взгляд на часы на панели автомобиля. Было 9 часов 03 минуты 11 сентября 2001 года.
Когда я припарковал свой автомобиль у входа в западное крыло (Белого дома.— Ъ), Пол Керц, один из сотрудников антитеррористической группы Белого дома, подбежал ко мне: "Мы были на утреннем заседании, когда пришли новости. Конди (помощник президента США по национальной безопасности Кондолиза Райс.— Ъ) велела мне найти тебя и сразу прервала заседание. Сейчас она у Чейни".
...В кабинете Чейни я чуть не налетел на вице-президента и Конди. Они были одни. Я перевел дыхание. Чейни обычно выглядит непроницаемым, но мне показалось, что я заметил выражение страха на его лице.
— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил он меня.
— Это нападение "Аль-Каиды". Они любят одновременные атаки. Может быть, это еще не все.
— О`кей, Дик,— сказала Конди.— Ты у нас кризис-менеджер, что ты советуешь сделать?
В июне я уже передавал ей список того, что надо делать в подобных случаях. Я был уверен в том, что готовится что-то крупное и нам необходимо переходить в наступление... В голове я уже составлял новый список того, что необходимо сделать, причем сделать немедленно.
— Секретная служба настаивает, чтобы мы перешли в бомбоубежище,— сказала Конди. Я кивнул.
— Я бы так и сделал, а еще я бы эвакуировал Белый дом...
Я много раз проходил из западного крыла через резиденцию в восточное крыло, предъявляя свой пропуск на каждом из многочисленных постов охраны. Теперь я шел через западное крыло и резиденцию. Никого. Ни звука. Охрана расположилась по периметру за квартал от ограды Белого дома. Они перекрыли улицы, установили пулеметы. Внутри ограды Белый дом был жутковато пустым.
В тишине своих шагов я впервые за день перевел дыхание, чтобы подумать. Это и есть то самое "большое нападение 'Аль-Каиды'", которое, как мы предупреждали, приближалось. И оно оказалось гораздо больше всего, что мы только могли себе представить, за исключением разве что взрыва ядерной бомбы. Башни упали, число жертв может быть от 10 тысяч до 50 тысяч. Никто не знает. И ничего еще не кончилось.
Теперь наконец мы разбомбим лагеря, возможно, войдем в Афганистан. Конечно, бен Ладена и его заместителей в лагерях не будет. Скорее всего, лагеря уже пусты, как Белый дом. Мы начнем долгую войну с "Аль-Каидой", войну без правил. Но все равно уже поздно. Они доказали, что наша сверхдержава уязвима, что они умнее, они убили тысячи.
Когда я спустился по лестнице в восточное крыло, я повернул за угол и уткнулся в дуло пулемета. Охранники Чейни расположились перед дверью в убежище в бронежилетах с ружьями и пулеметами. Они меня знали, но открывать дверь в убежище никто из них не собирался...
В президентском центре по чрезвычайным ситуациям вместе с вице-президентом и Конди Райс были жена вице-президента Линн, его политический советник Мэри Мэтелин, его советник по безопасности Скутер Либби, заместитель главы администрации Белого дома Джош Болтен, директор по связи Карен Хьюз. Мониторы одновременно показывали картинку с пяти национальных телеканалов.
На одном из экранов я увидел Ситуационную комнату.
— Ну как там проходит совещание? — спросил я Майка Фензеля.
— Все нормально,— ответил майор Фензель.— Но я не слышу ничего. Миссис Чейни постоянно выключает громкость, потому как ей тогда CNN не слышно. А вице-президент постоянно отключает открытую линию связи с тобой.
Миссис Чейни была больше, чем просто член семьи, нуждающийся в защите. Как и ее муж, она была видным правым идеологом и даже в бункере непрестанно раздавала советы.
До 11 сентября
Во время предвыборной кампании (2000 года.— Ъ) терроризм даже не обсуждался. Джордж Буш и Дик Чейни говорили о противоракетном договоре с Россией. Говорили об Ираке.
В январе 2001 года, когда флоридское фиаско было уже позади, я встретился со всеми своими старыми друзьями по администрации первого Буша — Конди Райс, Стивом Хэдли, Диком Чейни и Колином Пауэллом. Моя мысль была проста: "Аль-Каида" объявила нам войну. Это организация с огромными возможностями. Возможно, с "дремлющими" ячейками в США. И совершенно очевидно, что она готовит серию мощных атак против нас. Мы должны решительно перейти в нападение.
Когда я говорил об этом с Конди Райс, по ее лицу было видно, что такого слова ("Аль-Каида".— Ъ) она ни разу не слышала. Поэтому мне пришлось добавить: "Многие считают это группировкой Осамы бен Ладена, но на самом деле это больше, чем просто группировка. Это сеть террористических организаций с ячейками более чем в 50 странах мира, включая США".
Райс отнеслась к этому скептически. Ее намного больше заботило, что штат моих сотрудников слишком велик по стандартам Совета национальной безопасности: "СНБ выглядит сейчас так же, как несколько лет назад, когда я здесь работала, за исключением твоего ведомства... Не уверена, что мы захотим все это оставить в СНБ"...
25 января 2001 года, через неделю после инаугурации, я написал Райс и Хэдли, требуя срочного созыва совещания в администрации президента для обсуждения неизбежной угрозы "Аль-Каиды". Заседание состоялось только 4 сентября. Событием оно не стало. Тенет и я пытались убедить всех в серьезности угрозы "Аль-Каиды". Никто с нами не спорил.
Пауэлл предложил оказать давление на Пакистан, чтобы он поддержал нас в борьбе против "Талибана" и "Аль-Каиды". Он отметил, что на это могут потребоваться деньги. Однако никаких предложений на предмет финансирования этого плана высказано не было.
Рамсфельд, который во время совещания как будто думал о чем-то другом, повторил идею Вулфовица о том, что есть и другие террористические угрозы, например Ирак.
После 11 сентября
Позже в тот же день (11 сентября.— Ъ) министр Рамсфельд посетовал на то, что в Афганистане нет ни одной достойной цели для бомбардировок. Вот в Ираке, сказал он, цели лучше. Поначалу я даже подумал, что Рамсфельд шутит. Но он был серьезен, и президент не стал сходу отбрасывать идею нападения на Ирак. Наоборот, он заметил, что нам нужно не просто снова ударить по нему крылатыми ракетами, как предлагал Рамсфельд, а сменить там правительство...
Вечером 12 сентября мы вышли из зала видеоконференций. По Ситуационной комнате в одиночестве ходил президент. Выглядел он так, как будто ему не терпелось что-то совершить. Он отозвал нескольких из нас и закрыл дверь в коференц-зал.
— Слушайте,— сказал он.— Знаю, у вас и так работы хватает, но я хотел бы, чтобы вы как можно скорее все перепроверили. Все. Выясните, не Саддам ли это сделал.
Я был удивлен.
— Но, господин президент, это сделала "Аль-Каида".
— Знаю, знаю. Но проверьте, может быть, Саддам был замешан в этом. Просто посмотрите. Я хочу знать о мельчайших уликах.
— Безусловно. Мы все проверим снова,— я пытался говорить максимально уважительно.— Но, знаете, мы несколько раз проверяли информацию о поддержке "Аль-Каиды" и не нашли ни одного факта, связывающего "Аль-Каиду" и Ирак. Немного ей помогают Иран, Пакистан, а также Саудовская Аравия и Йемен...
Любой руководитель, если представить себе его на месте Джорджа Буша, объявил бы "войну против терроризма" и вторгся в Афганистан. Практически любой президент усилил бы меры внутренней безопасности.
Но Буш сделал больше. То, что сделал Буш, поистине беспрецедентно: для наказания государства--спонсора террористической деятельности он выбрал страну, которая не участвовала в антиамериканской террористической деятельности.
