Фото: The Metropolitan Museum of Art
Фото: Bibliotheque nationale de France
В этом году исполняется 150 лет «Алисе в Зазеркалье» — наверное, самой известной книге, выстроенной на шахматах. Вышедший в прошлом году сериал «Ход королевы», в котором главная героиня повторяет путь Алисы от пешки до ферзя, вызвал новый всплеск интереса к этой игре и напомнил, каким мощным источником образов шахматы всегда были для культуры. К юбилею книги, познакомившей с шахматами не одно поколение детей, Ульяна Волохова рассказывает о том, как с помощью шахмат люди разбирались в политике, строили социализм и готовились ко встрече с искусственным интеллектом и как это отразилось в литературе, живописи и кино
«Харчашарита»:
первое упоминание шахмат
Рисунок неизвестного автора, XIX век
Фото: Salar Jung Museum, Hyderabad
Рисунок неизвестного автора, XIX век
Фото: Salar Jung Museum, Hyderabad
Шахматы, как считают историки, зародились в Индии в VI веке. Точные правила игры, позднее названной «чатуранга», до нас не дошли, но принцип, который удалось реконструировать по разным источникам, очень похож на шахматный. На игральную доску размером 8x8 клеток выставляются два набора по 16 фигур. Фигуры имитировали армию, охраняющую шаха, и включали, помимо самого шаха, военного советника, боевые колесницы, слонов, наездника и пеших воинов. За каждым типом фигуры был закреплен свой способ перемещения по полю. Игра была очень популярна среди индийской знати, и в середине VII века упоминание о ней было включено в беллетризованную биографию императора Харши, которую написал его придворный поэт Банабхатта.
«Харчашарита» была посвящена восхвалению государственного гения Харши — биограф представлял его собирателем индийских земель, принесшим народу мир и изобилие. Величие Харши Банабхатта выражал с помощью развернутых метафор, в одной из которых как раз нашлось место шахматам: «При этом монархе только пчелы соперничали за нектар, только в стихах обрезались стопы и только аштапады учили позициям чатуранги». Аштападой называлась игральная доска, чатурангой — армия. Получалось, что военному делу при Харши можно было учиться только на игральных досках, поскольку кровопролитных войн он не вел. Впоследствии словом «чатуранга» стали обозначать и саму игру, а отношение к ней как к интеллектуальному состязанию за звание лучшего стратега, во время которого не погибает ни один солдат, позже перенеслось и на шахматы.
«Книга о нравах и обязанностях знати, или О шахматной игре»:
шахматы как модель государства
Иллюстрация к рукописи «Послание Офеи Гектору» Кристины Пизанской, 1410–1414
Фото: Christine de Pizan
Иллюстрация к рукописи «Послание Офеи Гектору» Кристины Пизанской, 1410–1414
Фото: Christine de Pizan
В Европу шахматы завезли арабы где-то в конце IX века, и к XII веку они приобрели настоящую популярность, а заодно и новое интеллектуальное измерение — из военной стратегии они превратились в модель идеального феодального государства. Именно в этом качестве они заинтересовали доминиканского монаха Якобуса де Цессолеса, в 1300 году написавшего трактат «Книга о нравах и обязанностях знати, или О шахматной игре».
Трактат начинался с показательной легенды о возникновении шахмат: когда-то Вавилоном, построенным, как утверждал Цессолес, по плану из 64 квадратов, управлял жестокий и несправедливый царь — подданные его так страдали, что обратились к мудрецу с просьбой исправить ситуацию. Мудрец расчертил доску на 64 квадрата, отлил 16 фигур из золота и 16 из серебра, а затем пошел во дворец и на примере этих фигур объяснил царю права и обязанности разных жителей города — царь впечатлился и стал справедливым правителем. Этим незамысловатым рассказом открывался разбор шахматной доски как модели государства. Король и ферзь (на смену военному советнику в Средневековье пришла королева) являли собой монаршую семью, кони были рыцарями, ладьи — чиновниками, слоны — судьями, пешки — простолюдинами (каждой из восьми пешек Цессолес даже дал свою профессию — портной, кузнец, торговец и т. д.). В шахматах, объяснял Цессолес, как и в государстве, все подданные должны поддерживать и укреплять королевскую власть, и каждая фигура играет в этом деле важную роль. Даже в том, что пешки в шахматах выведены вперед знати, Цессолес видел особое значение: ведь именно они кормят, одевают и создают другие ресурсы для существования высших слоев.
Как утверждал сам Цессолес, «Книга о нравах и обязанностях знати» выросла из цикла проповедей, которые он читал своим прихожанам. Считается, что этот интерес к политике и социальному устройству и попытка приспособить шахматы для его объяснения не были случайными: Цессолес жил в период роста социальной мобильности, когда положение человека перестало полностью определяться его происхождением, а появление новых возможностей стало расшатывать жесткую структуру общества,— в поддержании привычного миропорядка и укреплении основ феодального строя Цессолес видел форму служения богу.
«Визит Понтициана к святым Августину и Алипию»:
шахматы и азартные игры
Николо ди Пьетро. «Визит Понтициана к святым Августину и Алипию», 1413–1415
Фото: Museum of Fine Arts of Lyon
Николо ди Пьетро. «Визит Понтициана к святым Августину и Алипию», 1413–1415
Фото: Museum of Fine Arts of Lyon
В 386 году н. э. Августин был 31-летним зажиточным римлянином. В прошлом у него были отношения с женщинами (одна из них родила ему сына), увлечение манихейством и неоплатонизмом. Теперь он делил дом со своим другом Алипием и проявлял интерес к христианству. Его судьбу решил разговор с христианином Понтицианом, который однажды зашел к нему в гости и, увидев на игральном столе христианскую книгу, рассказал ему о монашестве и отшельничестве. После этого Августин решил уйти в монахи, отрекшись от всего мирского.
Этот разговор Августин подробно описал в «Исповеди», и именно его изобразил Николо ди Пьетро в «Визите Понтициана к святым Августину и Алипию», написанном для алтаря церкви в городе Пезаро в 1410-х годах. Сюжет картины основан на «Исповеди»: есть и Алипий, и христианская книга, и даже игральный стол, вот только никакие шахматы у Августина не упоминаются — до их изобретения оставалось как минимум 200 лет. Откуда они взялись? Естественно предположить, что, выбрав из всех возможных игр шахматы, ди Пьетро хотел подчеркнуть, что еще до принятия христианства Августин и Алипий уже демонстрировали склонность к созерцательно-интеллектуальным развлечениям, но это не так. В Средневековье в шахматы часто играли как в азартную игру: перед каждым ходом бросали кости, которые определяли, какая фигура будет ходить. Это обеспечило шахматам дополнительную популярность, а заодно и недовольство церкви, регулярно осуждавшей шахматы как греховное занятие. Так что шахматы на картине буквально демонстрируют распутье, на котором находился Августин: у него уже есть христианская книга, но от греховных привычек он еще не отказался.
«Шахматы любви»:
фигура королевы
Иллюстрация из «Книги игр», Испания, 1283
Фото: wikipedia.org
Иллюстрация из «Книги игр», Испания, 1283
Фото: wikipedia.org
Единые правила шахмат устоялись не сразу, и на протяжении долгого времени в отдельных нюансах (правила рокировки, правила превращения пешки, особенности первого хода разных фигур и т. д.) сохранялись расхождения. Было, однако, одно принципиальное правило, объединявшее восточный и европейский вариант шахмат и отличавшее их от современных: до конца XV века фигура ферзя была самой слабой на поле — она могла перемещаться лишь на одно поле по диагонали (в некоторых вариантах в первом ходе допускалось перемещение на два поля). Первым документом, в котором был зафиксирован новый статус этой фигуры, стала испанская поэма 1475 года «Шахматы любви».
Поэма построена как шахматная партия между Марсом и Венерой, которые таким образом спорят о том, что такое любовь. Их ходы сопровождаются комментариями, из которых становится понятно, что в этой версии игры у королевы практически неограниченные возможности: она может ходить по прямой на любое количество свободных клеток. Считается, что новые возможности фигуры королевы стали следствием политической ситуации в Испании. Незадолго до написания поэмы, 11 декабря 1474 года, в Испании умер король Энрике IV — наследников у него не было (за неспособность произвести потомство он получил прозвище Бессильный), и уже 13 декабря его сестра Изабелла Кастильская объявила себя королевой. Изабелла I была замужем, но своего мужа Фердинанда короновать поначалу не стала, назвав его просто супругом монарха,— впоследствии Фердинанд все-таки получил титул короля, но с очень ограниченными правами. Поскольку шахматная доска была устойчивой аллегорией государства, новый статус испанской королевы был перенесен на игровое поле, и некогда самая слабая фигура оказалась сильнее короля. Уже к концу XV века новое правило стало повсеместным — и сохранилось до наших дней.
«Буря»:
шахматы как прием
Люси Мэдокс Браун. «Фердинанд и Миранда играют в шахматы», 1871
Фото: Lucy Madox Brown
Люси Мэдокс Браун. «Фердинанд и Миранда играют в шахматы», 1871
Фото: Lucy Madox Brown
Единственная пьеса Шекспира, в которой упоминаются шахматы,— трагикомедия «Буря», написанная в 1611 году. Сцена с шахматами как будто не занимает в ней важного места, но в действительности оказывается ключом ко всей пьесе.
По сюжету Просперо, бывший герцог Миланский, растит дочь Миранду на необитаемом острове, где они оказались после дворцового переворота, устроенного братом Просперо с помощью короля Неаполитанского Алонзо. Просперо мечтает вернуть себе престол и с помощью колдовства топит в море корабль, на котором плывут Алонзо с сыном Фердинандом. Отец с сыном выживают, но оказываются на разных сторонах острова и ничего не знают о судьбе друг друга. Обоим Просперо устраивает ряд испытаний: Фердинанду — чтобы в итоге женить его на Миранде, Алонзо — чтобы расквитаться за отнятый престол. Сцена с шахматами происходит в развязке, когда прощенного Алонзо приводят в пещеру, где мирно играют в шахматы его выживший сын Фердинанд со своей возлюбленной Мирандой. Шахматы как метафора любовных отношений к этому моменту были хорошо освоены культурой, но Шекспир этим привычным их значением не ограничился.
Исследовательница Маргарет Джонс-Дэвис заметила, что сцена с шахматами представляет собой каллиграмму шахмат: вся она умещается в восьми строках и состоит ровно из 64 слов (столько клеток на шахматном поле), причем первая часть из 32 слов отделена от второй цезурой. Это не просто интеллектуальное упражнение, а своего рода шифр, позволяющий увидеть, что и вся пьеса выстроена как шахматная партия: на противоположных сторонах острова действуют отец и сын, каждый из которых считает себя единственным королем (Фердинанд, уверенный, что отец погиб, выступает как его наследник) и не подозревает, что действием руководит невидимый игрок — Просперо. Так из любовной метафоры шахматы оказываются метафорой политических интриг, но важнее другое: Шекспир первым буквально выстроил пьесу на шахматной доске и предъявил литературный потенциал шахмат. Этому приему предстояло большое будущее.
«Алиса в Зазеркалье»:
превращение пешки в королеву
Джон Тенниел. Иллюстрация к книге «Алиса в Зазеркалье», 1872
Фото: John Tenniel
Джон Тенниел. Иллюстрация к книге «Алиса в Зазеркалье», 1872
Фото: John Tenniel
«Белая пешка начинает и выигрывает за 11 ходов» — так начинается «Алиса в Зазеркалье», а вернее, такую подпись Льюис Кэрролл оставил под шахматной диаграммой, стоящей в начале повести. Весь остальной текст — решение этой задачи, облеченное в сказку. Каждая клетка — сюжетный поворот в путешествии Алисы, каждый повстречавшийся ей персонаж — шахматная фигура. Но так как партия происходит в Зазеркалье, игра искажена. Из 11 ходов черные ходят всего три раза, Белая Королева ведет себя рассеянно и безумно: два раза пропускает возможность поставить мат, в панике убегает от Черного Рыцаря, вместо того чтобы взять его. Единственная, кто знает, что делать на доске,— Алиса, она уверенно проходит ее от начала до конца пешкой, превращается в королеву и ставит мат королю.
Правило про превращение пешки в королеву или любую другую фигуру долгое время оставалось спорным. Смысл его был простой: если шахматы — это две армии, то рядовой, пройдя все вражеские рубежи, получает повышение до самого младшего офицера — т. е. пешка становится самой слабой старшей фигурой. На протяжении долгого времени такой фигурой был ферзь. По мере того, однако, как в европейских шахматах ферзя все увереннее стали называть королевой, у игроков возникла проблема: может ли быть у короля две королевы? В разных регионах эту проблему решали по-разному: переименовывали королеву в даму, допускали превращение пешки только при условии, что первой королевы уже нет на доске или разрешали превратить пешку в любую шахматную фигуру, кроме короля. Последнее правило оказалось самым популярным и к тому же довольно безопасным — редкий игрок выберет для замены слабую фигуру королевы, когда есть более сильные варианты. А к тому моменту, как королева перестала быть самой слабой фигурой, нравы изменились и от шахмат перестали требовать соблюдения общественной морали.
В 1862 году Британская шахматная ассоциация составила свой первый свод правил, 13-е из которых гласило: «Когда пешка достигает восьмого поля, игрок может выбрать фигуру, на которую ее заменить, или оставить ее пешкой». Следующие 20 лет британские шахматисты провели в изнурительных спорах: право или обязанность игрока заменять пешку? Неизвестно, кого поддерживал Кэрролл, но в игре, где все правила искажены, а действия игроков нелогичны, одно правило таки соблюдается — Алиса-пешка доходит до края доски и становится Алисой-королевой. Обязанность игроков заменять пешку на более старшую фигуру закрепили в правилах 1883 году.
«Двенадцать стульев»:
шахматы и социализм
Фото: Мосфильм
Фото: МЕЖРАБПОМ-РУСЬ
В романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» Остап Бендер организует сеанс одновременной игры в шахматном клубе города Васюки. Играть он не умел, хотя несколько ходов вполне убедительно держался: на всех 30 досках он начал ходом e2-e4, затем на 18 досках стал разыгрывать испанскую партию (ход конем, затем ход слоном), а еще на 12 — защиту Филидора (ход конем, затем пешкой). Уже на пятой минуте ему поставили первый мат, а еще спустя минут двадцать он проиграл и все остальные партии (кроме одной, которая так и осталась недоигранной). Впрочем, шахматных амбиций у Бендера не было: участие в игре стоило 50 копеек, еще 20 копеек стоил входной билет, так что великий комбинатор неплохо заработал.
Сыгранные Бендером партии никакого интереса не представляют, зато внимания заслуживает речь, которую он произносит перед членами шахматной секции, чтобы выманить у них деньги. Жителям Васюков он обещает, что если они возьмутся за развитие в городе шахмат, то в перспективе их город превратится из провинции в центр мира, а то и Вселенной, когда зародившаяся в Васюках новая шахматная мысль превратится в науку и изобретет способы межпланетного сообщения. Члены шахматной секции внимают Бендеру с энтузиазмом, охотно представляя, как посреди Васюков вырастает 33-этажный дворец шахматной мысли, в каждой комнате которого вдумчивые люди играют в шахматы на малахитовых досках. В пафосных речах о светлом шахматном будущем Ильф и Петров высмеивали шахматную лихорадку, охватившую СССР в 1920-е годы.
Начало массового внедрения шахмат в СССР было связано с именем комиссара всеобщего военного образования Александра Ильина-Женевского. Будучи шахматистом, он видел в этой игре «высокое и полезное искусство, развивающее интеллектуальные силы подрастающего поколения», и довольно быстро убедил в этом партийных деятелей. Уже в 1920 году он включил шахматы в программу военной подготовки населения и в том же году провел первый в Советской России шахматный чемпионат (Всероссийскую шахматную олимпиаду). В 1924 году стараниями другого советского функционера — заместителя наркома юстиции РСФСР Николая Крыленко — в СССР появилась Всесоюзная шашечно-шахматная секция при Высшем совете физической культуры при ВЦИК. Задачей секции было превращение шахмат в орудие интеллектуального роста рабочих масс. В домах культуры, библиотеках, школах и на фабриках стали в обязательном порядке учреждать шахматные кружки, учебники и задачники по шахматам переводились на языки народов СССР, в газетах и журналах появлялись шахматные разделы (этому в «Двенадцати стульях» посвящен отдельный эпизод). Социализм обещал сделать культуру достоянием народа, и всеобщая шахматизация, наряду с борьбой с неграмотностью, была наглядной реализацией этого плана. В 1925 году в СССР состоялся Первый московский международный шахматный турнир, на котором Ильин-Женевский победил знаменитого Капабланку. Спустя всего две недели на экраны вышла комедия Всеволода Пудовкина «Шахматная горячка», в которой настоящий Капабланка налаживал личную жизнь молодого советского любителя шахмат, а заодно приобщал его девушку к великой игре. Фильм пользовался большим успехом и еще больше способствовал популярности шахмат в СССР, более того, существует мнение, что именно этот фильм стал одним из источников вдохновения для романа Владимира Набокова «Защита Лужина».
«Защита Лужина»:
шахматы и гипермодернизм
«Защита Лужина». Режиссер Марлен Горрис, 2000
Фото: Alamy Stock Photo / TASS
«Защита Лужина». Режиссер Марлен Горрис, 2000
Фото: Alamy Stock Photo / TASS
В романе Владимира Набокова главного героя-шахматиста доводит до срыва игра итальянского мастера Турати. Набоков довольно точно объясняет, в чем убийственный принцип его тактики: «Этот игрок, представитель новейшего течения в шахматах, открывал партию фланговыми выступлениями, не занимая пешками середины доски, но опаснейшим образом влияя на центр с боков. Брезгуя благоразумным уютом рокировки, он стремился создать самые неожиданные, самые причудливые соотношения фигур». «Защиту Лужина» Набоков, сам страстный шахматист, писал в конце 1920-х годов — в период расцвета шахматной школы гипермодернизма. Гипермодернизм возник после Первой мировой войны как способ оживить игру, которая из-за бума теоретизации в конце XIX — начале XX века стала представлять собой жонглирование многократно описанными и сыгранными схемами. Целью гипермодернистов было отказаться от готовых формул, разрушить привычный ход игры и начать импровизировать. Сторонники старой школы новый метод приняли в штыки — гипермодернистов ругали за «грязь на доске» и «уродливые ходы».
В романе Набокова, впрочем, речь не идет о столкновении старой и новой школ: идеи гипермодернизма разделяют и Лужин, и Турати. Турати, правда, пользуется этим методом гораздо смелее, Лужину же не хватает уверенности, чтобы импровизировать, как соперник, и прямо за шахматной доской он начинает сходить с ума. Но, уступая Турати за доской, он таки находит неожиданный ход, который разобьет все планы противника, и выбрасывается из окна. О символизме этого поступка Лужина написано немало. Некоторые литературоведы считают, что Лужин — белый король и ставит сам себе мат, другие полагают, что он черный конь, и суть «защиты Лужина» — в жертве этой фигуры для победы. Сам же Набоков в 1963 году в предисловии к первому английскому изданию романа отсылает к знаменитой старой партии 1851 года между Адольфом Андерсеном и Лионелем Кизерицким: «Перечитывая этот роман сегодня, повторяя ходы его сюжета, я чувствую себя как Андерсен, с нежностью вспоминающий свою жертву обеих ладей в партии с невезучим и благородным Кизерицким — который обречен снова и снова принимать ее в бесконечном числе шахматных учебников, с вопросительным знаком вместо памятника». Партия Андерсена и Кизерицкого вошла в историю как «бессмертная»: Андерсен играл белыми и принес в жертву большую часть своих старших фигур, чтобы в итоге поставить изящный мат Кизерицкому. Кизерицкий, по легенде, был потрясен красотой победы Андерсена, но так впечатлился этой партией, что обезумел и умер в сумасшедшем доме через два года.
«Мастер и Маргарита»:
шахматы с живыми фигурами
Дворцовая площадь, Ленинград, 20 июля 1924
Фото: В.К. Булла
Дворцовая площадь, Ленинград, 20 июля 1924
Фото: В.К. Булла
В романе «Мастер и Маргарита» есть сцена, в которой Воланд и кот Бегемот играют в шахматы живыми миниатюрами людей и животных. Существует версия, что сцена с шахматами отсылает к гражданской войне в Испании: в тот момент, когда Воланд готовится поставить мат Бегемоту, с доски пропадает его белый король — так же испанский король Альфонсо XIII покинул страну накануне кровопролития. К тому же у Воланда в этот момент на груди начинает мерцать подвеска-глобус, и он протягивает ее Маргарите со словами: «Видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война». Действие романа, как считают исследователи, происходит в 1929 году, до начала войны в Испании еще семь лет, но пишет эту сцену Булгаков как раз в середине 1930-х, пристально наблюдая за тем, что происходит в Испании. Живые шахматы, однако, не были просто красивым образом: к этому моменту они уже лет 15 были весьма распространенным развлечением.
Живые шахматы — театрализованная партия, в которой роли фигур выполняют люди,— были известны давно. Такие представления разыгрывали при дворах султанов и королей или делали частью маскарадов, но все это было редким экзотическим шоу, не поставленным на поток. В СССР все изменилось. Первое такое представление в 1921 году устроил Всеобуч в Смоленске — оно было довольно скромным, все фигуры изображали красноармейцы, одетые в белые и черные костюмы. В 1923 году живые шахматы проехались по СССР с небольшими гастролями: в Москве, Керчи и Омске — везде разыгрывали одну и ту же легендарную партию Андерсена и Кизерицкого, команда белых выступала под названием «Труд», а черных — «Капитал». В 1924-м под шахматную доску расчертили Дворцовую площадь. За белых играли моряки Красного флота, за черных — солдаты Красной армии. Роль короля выполняли знаменосцы, коней — всадники, а ладей — пушечные расчеты. Руководили армиями два ленинградских шахматиста — действующий чемпион СССР Петр Романовский и будущий чемпион СССР Илья Рабинович, партия длилась пять часов и закончилась ничьей. Такие представления живых шахмат, разыгрывающие оригинальные партии или повторяющие какие-то классические, быстро стали обычным делом в СССР. Булгакова, скорее всего, вдохновила партия, сыгранная Николаем Рюминым и Андрэ Лилиенталем 14 мая 1936-го на открытии Третьего международного турнира: тогда в качестве фигур выступали артисты балета — выбывая из игры, они исполняли сольный номер.
«Из России с любовью»:
шахматы и Холодная война
«Из России с любовью». Режиссер Теренс Янг, 1963
Фото: Danjaq; Eon Productions Ltd.
«Из России с любовью». Режиссер Теренс Янг, 1963
Фото: Danjaq; Eon Productions Ltd.
«Русские играют в шахматы великолепно. Они с блеском осуществляют свои тайные замыслы. Игра спланирована до мелочей, и все гамбиты противника учтены заранее». Это цитата из фильма «Из России с любовью» — второго фильма о Джеймсе Бонде, вышедшего в 1963 году. Фильм открывался шахматным чемпионатом в Венеции, в котором чехословацкий игрок Кронштейн — агент террористической организации СПЕКТР — одерживал легкую победу над канадцем Макадамсом, и в этом состязании двух представителей Восточного и Западного блоков за игральным столом зрителю предлагался новый образ шахмат — как аллегории Холодной войны. Едва ли была игра, точнее передававшая саму суть Холодной войны, в которой центральное место занимал анализ стратегии противника и просчет его ходов, а главной целью было избежать прямого военного столкновения. Впрочем, у удачного образа были и реальные предпосылки: шахматы — как и спортивные соревнования — действительно оказались на острие Холодной войны.
Начиная с 1945 года, когда сборная СССР одержала победу над США в шахматном радиоматче, шахматы стабильно выступали символом советского превосходства. Политика советского правительства по массовому внедрению шахмат дала свои плоды: за 45 лет Холодной войны СССР уступил первенство мира только один раз — в 1972 году Борис Спасский проиграл американцу Бобби Фишеру. Фильм «Из России с любовью» вышел за девять лет до этого триумфа, и тем не менее Борис Спасский незримо присутствовал и в нем. Партия, которую Кронштейн разыгрывает с Макадамсом, имела реальный прототип: в 1960 году точно такая же партия была сыграна Борисом Спасским и Давидом Бронштейном на чемпионате СССР. Бронштейн тогда проиграл: ответив на дебют Спасского e2-e4 ходом e7-e5, он дал Спасскому возможность сыграть королевский гамбит, забыв, что тот виртуозно их играет. Несмотря на неслучайную созвучность фамилий, Кронштейн в фильме играл не за Бронштейна, а за Спасского, и, разумеется, выиграл, заранее просчитав все ходы противника. Шахматист Кронштейн явно был более талантливый, чем террорист.
«2001 год: Космическая одиссея»:
шахматы и искусственный интеллект
«2001 год: Космическая одиссея». Режиссер Стэнли Кубрик, 1968
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer
«2001 год: Космическая одиссея». Режиссер Стэнли Кубрик, 1968
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer
В фильме «2001 год: Космическая одиссея» на борту «Дискавери 1» в шахматы играют сверхмощный компьютер HAL 9000 и пилот Фрэнк Пул. Зрители видят уже конец партии, когда HAL объявляет Пулу мат. Фильм вышел в 1968 году, до победы машины над гроссмейстером в реальном мире оставался 21 год — в 1989 году компьютер Deep Thought обыграл гроссмейстера Дэвида Леви, а в 1996-м Deep Blue одержал победу над чемпионом мира Гарри Каспаровым. Но идеей научить компьютер играть в шахматы люди были увлечены на протяжении всей второй половины XX века, с 1951 года, когда Алан Тьюринг написал первый шахматный алгоритм для компьютера. В 1956 году в упрощенные шахматы научился играть компьютер лаборатории в Лос-Аламосе. Он стал первой машиной, победившей человека. Правда, выиграл он у лаборанта, который научился играть в шахматы за неделю до этой партии. В 1960-х программы для различных вычислительных машин писали в исследовательских лабораториях по всему миру, от СССР до США, и даже устраивались игры между компьютерами. Уверенность Кубрика в том, что машины научатся играть в шахматы как люди, была вполне в духе времени. И не только играть.
HAL 9000 — фантастически продвинутый искусственный интеллект, он управляет всем кораблем и действительно отлично играет в шахматы. Однако, описывая Фрэнку свои ходы, которые приведут его к победе, HAL допускает ошибку: «Ферзь на b3, слон берет ферзя, конь берет слона. Мат». На самом деле, чтобы поставить мат в три хода, который он описывает, HAL должен передвинуть ферзя на b6, ход на b3 тоже приведет к победе, но только через пять ходов. Это не оговорка и не промах, а своего рода ключ к дальнейшим событиям. HAL лукавит и допускает незначительную ошибку, чтобы узнать, будет ли Пул проверять его ходы или доверится его вычислительным способностям. Но Пул не проверяет компьютер, и HAL 9000 понимает, что пилот во всем ему доверяет. В дальнейшем компьютер воспользуется этой доверчивостью по полной.
