Халатность и героизм под Медногорском

Около 90 километров трассы Оренбург—Орск проходят через Саринское плато. Это южная оконечность Уральских гор. Жители области называют его зоной природной аномалии: «Летом может снег пойти», «Дует, спасу нет», «Гиблое место», «Бермудский треугольник».

К вечеру 2 января 2016 года мощный южный циклон с Каспийского моря столкнулся над плато с висевшим над Югрой антициклоном — к 30-градусному морозу и обильному снегопаду добавился ветер с порывами 26 метров в секунду.

«Я, сколько работаю, такого стечения погодных явлений не видел»,— вспоминает Василий Никулин, главный инженер Кувандыкского дорожного управления. Вечером 2 января он инспектировал саринский участок трассы.

Около 19:00 неподалеку от поворота на Медногорск видимость упала до нуля, и Никулин попросил перекрыть эту часть трассы. К 20:00 проезд от Краснощеково до поворота на Гай — те самые 90 км километров по Саринскому плато — был закрыт.

Но в оцепленной зоне остались автомобили, проскочившие до закрытия.

22-летний автослесарь Александр Сидоренков на своем ВАЗ-2107 едет в Оренбург. Утром 3 января у него начиналась смена. Александр в машине один. Перед ним — тоже на «семерке» — едет его двоюродный брат Артем Сидоренков с девушкой Алсу Хисамовой и 68-летней бабушкой Татьяной Козюлиной.

Когда проехали Гай, дорогу еще можно было разглядеть. У Медногорска видимость становится уже практически нулевой. Артем высовывает голову из машины и ориентируется по дорожной разметке. Но вскоре его машина вылетает с дороги.

В первый раз Александр без проблем достает «семерку» брата. Во второй — рвется трос и выбивает заднюю фару. Но машину возвращают на трассу. В третий раз Артем слетает «уже насовсем».

В тот вечер на Александре были шапка, «хороший такой» бушлат, джинсы, кроссовки и варежки.

Александр помнит, как он залез в машину и положил варежки на печку, чтобы они обсохли, на случай, если снова придется выходить из машины в буран. Машина Артема Сидоренкова застряла на 205-м километре трассы, через два километра после поворота на Медногорск. Там нет высокой растительности, так что ветру есть где разгуляться.

За машинами Артема и Александра быстро собирается пробка. «Кто-то пытался нас объехать, тоже встал, все встали — и встречка тоже»,— вспоминает Александр Сидоренков.

Через несколько машин от него в пробке оказалась Дилара Шаповалова, 50-летняя сотрудница оренбургского Гидрометцентра. Она ехала от сестры из Орска в Оренбург на такси «Лада Ларгус».

Еще дальше в пробке — 31-летний экспедитор Эдуард Зиннуров. На своем Opel Astra он едет в аэропорт Оренбурга встречать мать. С Зиннуровым трое попутчиков, которых он взял с помощью сервиса Blablacar. Один из них — музыкант Никита Кнауц.

Около 21:00 Эдуарду позвонила жена Ксения, он сбросил звонок, но тут же отправил сообщение: «Все в порядке, не волнуйся».

На сайте orsk.ru в обсуждении ситуации на дорогах Зиннуров оставил сообщение: «Разворачиваться тоже не вариант. Тут на расстоянии руки ничего не видно» (21:49).

За несколько часов в пробке собирается более 40 машин. В них находятся 84 человека, в том числе дети.

Но эти цифры станут известны значительно позже. В первых отчетах диспетчеров экстренных служб фигурировали лишь 10–20 машин.

Застрявшие сообщают о проблеме властям.

«Начали звонить кто куда: МЧС, полиция...» — вспоминает Дилара Шаповалова. Она позвонила в администрацию Оренбурга, но дежурный ответил: «Это вообще не наш район» — и повесил трубку.

Александр Сидоренков помнит, что перебегал из своей машины к брату, оттуда звонили в экстренные службы. Отвечали: «Ждите. К вам выехали».

«Звонили в МЧС. Обещали, что устраняют»,— написал в 21:53 Эдуард Зиннуров в комментариях на orsk.ru.

Александр Есин 2 января 2016 года был старшим оперативным дежурным Центра управления в кризисных ситуациях (ЦУКС) главного управления МЧС по Оренбургской области. По его словам, в центре о заторе на 205-м километре узнали в 21:00, когда до них напрямую дозвонился кто-то из застрявших.

Дежурный Есин связывается с Медногорском. Местный диспетчер подтверждает: есть затор, но «силы и средства» уже направлены. Есин вспоминает, что в тот момент никто из администрации Медногорска, ближайшей к месту ЧП, не то что о режиме чрезвычайной ситуации — о дополнительной помощи не просил. Полагали, что справятся сами.

Дорожный инженер Василий Никулин еще не успел уехать с трассы, как ему поступил звонок, что в районе 205-го километра образовался затор, надо посмотреть, что там происходит. До места Никулину нужно проехать около километра, но двигается он «очень долго, крадучись».

Оценив затор, Никулин вызывает десять машин спецтехники — снегоочистители, тракторы, КДМ (комбинированные дорожные машины). Он думает, что они быстро «разберут эту пробочку», но машины стоят «в шахматном порядке», спецтехника не может проехать. «Пробовали по обочине, но техника проваливается»,— вспоминает он.

Единственное, что удается,— выстроить за трактором К-700 первые семь машин из пробки и отправить их в сторону Оренбурга. Но они проезжают несколько километров и снова застревают — теперь уже в районе 202-го километра.

Никулин понимает: его техника бессильна. Он просит эвакуировать людей с трассы: «Я глав на уши поднял. Объяснил, что здесь пипец полный».

Трасса давно погрузилась в темноту: в начале января солнце здесь заходит к 17:30. Из освещения — только фары автомобилей. Позже на суде свидетели (их имена были скрыты) так описывали условия на дороге.

Свидетель №65: «Видимости не было, было ночное время суток, очень сильный ветер, который сбивал с ног, лицо мгновенно покрывалось ледяной коркой, одежда становилась мокрой».

Свидетель №66: «При остановке на трассе машины быстро заносило снегом, за пределами машины невозможно было дышать (такой сильный был ветер.— “Ъ”), лицо покрывалось льдом».

Свидетель №67: «Автомобильный термометр показывал более 30 градусов мороза».

Свидетель №68: «Пока ждал водителя, дверь автомобиля с пассажирской стороны оторвало ветром».

Александр Сидоренков сидит в своей «семерке» один. Слышит стук по крыше: «Там бабушка ваша...»

«Бабушка в туалет пошла — и удуло ее. Я пошел ее забирать. Посадил к Артему — и опять к себе в машину»,— вспоминает он.

У Артема Сидоренкова в машине закончился бензин. Чтобы обогреть салон, он начинает жечь все, что находит: страховку, деньги, документы, одежду.

У 68-летней Козюлиной случается инсульт.

Транспорт для эвакуации людей с трассы находят на Медногорском медно-серном комбинате. Это вахтовый автобус, «вахтовка» — неутепленная бытовка с узкими окнами, установленная на «КамАЗ». В сопровождение ставят пожарный расчет на «Урале» во главе с начальником поста пожарно-спасательной части 38-летним Алексеем Зирюкиным. Он уже работал на трассе вечером того дня: с 207-го километра сопроводил в Медногорск 15 автомобилей.

Из Медногорска пожарные выехали около полуночи. На выезде из города они забрали с собой сотрудника ППС Кувандыкского отдела полиции 26-летнего старшего сержанта Данила Максудова.

С 18:00 Максудов был в патруле. В 20:00 ему приказали перекрыть выезд из города, чтобы водители не могли попасть на опасный участок дороги. Ближе к полуночи полицейский получил новое задание: отправиться в вахтовке на трассу.

Какая там обстановка, Максудову не сказали. Велели только переписывать имена и фамилии тех, кого будут эвакуировать, а еще следить, чтобы не было паники.

По дороге к затору натыкаются на застрявшую «Газель». Эвакуируют из нее восемь человек.

Зирюкину докладывают, что в районе села Блява застрял автомобиль. Он отправляет туда свой пожарный «Урал», а сам пересаживается в вахтовку, в которой уже находится Максудов. Лобовое стекло полностью заледенело, и Зирюкин выходит перед машиной, чтобы вести ее за собой. Так продолжается недолго. За два километра до трассы вахтовка остановилась.

Командир отделения пожарной части 55-летний Александр Пименов получает задание: эвакуировать из затора на 205-м километре женщину с инсультом — Татьяну Козюлину. Пименов выезжает вместе с фельдшером Эльмирой Рысаевой еще на одной вахтовке. Ее предоставляют местные газовики.

По пути забирают Зирюкина, Максудова и восемь человек из заглохшей вахтовки. К 2:00 оказываются на трассе.

«Я не был к такому, конечно, готов,— вспоминает Максудов.— Я вышел посмотреть, что там, и увидел, что вся спецтехника, тракторы — все стояли на дороге в два ряда».

Вглубь пробки вахтовка проехать не может: дорога заставлена машинами и спецтехникой. Пименов понимает, что женщину с инсультом найти вряд ли получится. Пожарные решают выводить людей за собой.

Лицо Зирюкина закрывает забрало пожарного шлема. Стекло быстро затягивает ледяной коркой. Зирюкин выглядывает из-под стекла, делает десять шагов, выглядывает, делает следующие десять шагов. Пименов работает в пожарной шлем-маске, шапке и капюшоне. Когда Зирюкин и Пименов выводят людей из ближайших к вахтовке машин, те глушат двигатели и выключают фары.

Край затора, где начали работать пожарные, а затем и его середина, куда они продвинулись позже, погружаются в полную темноту.

Ориентироваться становится все сложнее. До этого сквозь стену снега проглядывали автомобильные фары, теперь из ориентиров — только направление ветра: движешься по ветру — уходишь от вахтовки, ветер в лицо — приближаешься к ней.

Когда Зирюкин и Пименов приводят первых эвакуированных, Максудов видит девушку: она «вся дрожала», ее шуба вымокла. Полицейский отдает ей свои бушлат и шапку и остается в одной ветровке.

Максудов решает сделать обход. Видит, как парень отогревает руки,— и отдает ему свои варежки.

Время идет, Максудов видит, что Пименов и Зирюкин не справляются. Он решает вместе с ними выводить людей. «Я не спасатель, мог и не ходить»,— вспоминает он.

Девушка предлагает ему забрать обратно бушлат — он отказывается. Она просит взять хотя бы шапку — шапку он берет. Из вахтовки полицейский выходит без варежек, натянув на пальцы рукава ветровки.

Зирюкин, Пименов и Максудов решают дойти до противоположного края затора, собрать людей там и вывести их к вахтовке.

Спасатели двигаются к краю затора. По пути они стучат по крышам автомобилей, предлагают эвакуироваться.

Максудов стучит по крыше «семерки», в которой пытается отогреться автослесарь Александр Сидоренков. В джинсах и кроссовках — после спасения бабушки — он сильно замерз. Александр сидит, сняв ботинки и поджав ноги под себя: «Печка уже не справлялась. Остальное все во льду было».

Максудов говорит Сидоренкову: «Я сейчас туда дальше пройду, всех предупрежу, на обратном пути тебя заберем».

Зирюкин подходит к «Ладе Ларгус». В ней восемь человек, в том числе 50-летняя Дилара Шаповалова. Шаповалова и молодая семья с ребенком соглашаются идти в вахтовку. Зирюкин вспоминает: «Стою и понимаю, если сейчас еще будет муж с женой и ребенком, я их всех не доведу».

Он говорит молодым родителям, что скоро за ними вернется, и забирает одну Шаповалову. У нее с собой пакет с новогодними подарками, которые нужно передать в Оренбурге. Зирюкин кричит, чтобы она выкинула пакет. Нехотя Шаповалова соглашается.

Пименов к тому времени собирает еще несколько человек. Они берутся за руки и направляются к вахтовке. Идут против ветра.

Максудов возвращается за Сидоренковым. Еще с несколькими людьми они выстраиваются в цепочку. Полицейский без варежек, поэтому хочет с Сидоренковым сцепиться локтями, спрятав ладони в рукаве. Но из-за ветра тот не слышит, и Максудов вынужден держаться за него голыми руками.

Цепочка начинает движение. Перелезает через большой сугроб на дороге — местные называют такие сугробы переметами.

«Пришлось отцепиться и перелезать,— вспоминает Максудов.— Когда я перелез, то увидел, что впереди нас никого нет. Говорю: "А где остальные?" Он (Сидоренков.— “Ъ”) говорит: "Вперед ушли". "А что ты не крикнул, чтобы они нас подождали?" — "Не знаю"».

Сидоренков рассказывает эту историю иначе. Он помнит, что у женщины впереди соскользнула рука: «Упали, у нее сорвалась рука. Нас с Данилой в поле ветром унесло, просто кубарем».

Никита Кнауц был в машине вместе с Зиннуровым. Он отказался беседовать с “Ъ”: «Что ворошить то, чего не воротишь». Но в первые дни после трагедии Кнауц охотно общался с журналистами.

Он рассказывал, что, когда по крыше машины постучал сотрудник МЧС, Зиннуров начал опускать боковое стекло, оно заклинило, салон машины начало заносить снегом.

Свидетель №82 (под каким номером был Кнауц, неизвестно) рассказывал в суде, что «ими было принято решение идти до вахтовки, при этом их действиями никто не руководил, как идти, не объяснял».

«Видимость была один-два метра, они шли сцепившись за руки, так как был сильный ветер и снегопад, сдувало с ног. Идущий в конце колонны потерялся»,— говорится в материалах Оренбургского областного суда.

Кнауц говорил, что их цепочка разорвалась, он набрел на отапливаемую машину, а через 20 минут всех, кто был в той машине, вывели в вахтовку. Когда Кнауц оказался в вахтовке, у него было шоковое состояние. Он никому не сказал, что с ним из Opel Astra выходили еще люди, что дошли не все.

Сидоренков и Максудов блуждают в снежной тьме. «Мы шли, ничего не видели вообще. Кроссовок потерял. Ветер еще как дул — со льдом. На ресницах помню лед… Отковыривал вместе с ресницами. Прямо выдирал лед», — рассказывает Сидоренков.

Максудов долго не мог понять, где трасса, а где поле. Из-за сильного мороза быстро схватывался крепкий наст, который можно принять за асфальт. «Помню, как влепился в трактор. Я понимал, что вахтовка должна быть рядом, но прошли буквально в метре от нее и блуждали в поле. Мы чуть ли не круг сделали. Вышли в самое начало»,— вспоминает он.

«Дальше было чудо просто»,— говорит Сидоренков. Они натыкаются на белую Toyota Corolla. Из нее пробивается свет, и Максудов видит, что Сидоренков шел без кроссовка на одной ноге. Оба залезают в Toyota. В ней трое мужчин, женщина и двое детей.

Сидоренков не понимает, что у него с руками: «Смотрю, уже пальцы чернеть начинают. Я тыкаю — лед».

Рука Максудова тоже опухает: «Волдыри, сначала мелкие, потом все больше и больше. В итоге там один сплошной волдырь. Рука — как боксерская перчатка».

Водитель Toyota протягивает парням бутылку коньяка. Максудов отказывается. Сидоренков забирает спиртное: «Я засадил бутылку. Дальше прикемарил».

В «Тойоте» тепло.

На Шаповаловой демисезонное пальто с кроличьей подстежкой, шерстяные колготки, шапка, капюшон. Вне машины она быстро замерзает, у нее ломается каблук, ей тяжело идти: «Ветер очень сильный и снег. Я не шла. Зирюкин просто меня тащил».

Зирюкин тащит Шаповалову и понимает, что они идут по крыше автомобиля — машина превратилась в огромный перемет: «Крыша автомобиля есть — уже хорошо: с трассы не ушли».

Выходят на чистый асфальт, дальше — пустота. Зирюкин понимает, что это «противоположный конец» затора. Рядом стоит фура. Зирюкин затаскивает Шаповалову внутрь. У дальнобойщика в машине холодно: воздушный фильтр забит снегом, горелки нет. «Как на улице, только ветра поменьше»,— вспоминает Зирюкин.

Он стягивает сапог с ноги Шаповаловой. Берется за второй. Она кричит: «Больно, больно, больно!» Зирюкин оставляет второй сапог, берет у дальнобойщика одеяло, заматывает женщине ноги. Отковыривает с ее лица лед, снимает перчатки. Шаповалова теряет сознание, приходит в себя, опять теряет сознание.

Временами она слышит, как Зирюкин кричит в трубку телефона: «Вы, что там?! Когда?!. У меня тут человек, не знаю, доживет ли до утра… Вообще с ума сошли!»

Пименову удается вывести к вахтовке цепочку из четырех человек. Он звонит Зирюкину, его телефон молчит. Пименов докладывает руководству о случившемся и решает продолжить в одиночку выводить людей.

У дорожного инженера Василия Никулина раскаляется iPhone. Звонит руководство, звонят местные чиновники, полиция, граждане, которым он дал личный номер. За сутки с вечера 2 января он совершает и принимает 777 звонков. Цифру он запомнил, поскольку запрашивал биллинг у сотового оператора для следователей.

Старший дежурный ЦУКС Александр Есин помнит, что в 4:00 ему напрямую позвонил Никулин и попросил еще одну вахтовку: «Поступило от Никулина, чтобы поставить вахтовку с другой стороны, со стороны Оренбурга». Со стороны Орска уже есть вахтовка — та самая, куда Пименов теперь уже в одиночку продолжает выводить людей.

К тому времени в ГУ МЧС по Оренбургской области уже развернут оперативный штаб. Есин рассказывает, что к 2:00 «начались уже истеричные звонки» и «пришлось по-другому смотреть на ситуацию». Местные власти до последнего говорили, что справятся сами, но к 4:00 стало понятно, что из спасателей на трассе работает только Пименов, что у людей заканчивается бензин, нужны дополнительные силы.

Третью вахтовку находят в городе Кувандык. Примерно в 4:30 она выезжает к месту затора. Ее пускают не по короткому пути через Медногорск, а через Краснощеково, поскольку ближайшая сторона пробки блокирована спецтехникой.

Пименов в одиночку делает до шести (точно он не помнит) выходов из вахтовки. Зараз берет по два-три человека. Боится, что, если взять больше, люди потеряются. Так он приводит 17 человек.

В 6:00 Пименов докладывает руководству: «Я больше пойти не смогу. Могу физически просто не вернуться». «У всякого человека есть предел, сколько было сил — ходил, а потом получил команду возвращаться, на это время в этой вахтовке уже было 35 человек»,— вспоминает он.

Вахтовка с Пименовым, фельдшером Эльмирой Рысаевой и еще 35 людьми, среди которых Никита Кнауц, направляется в Медногорск. Видимость нулевая, сопровождения нет.

В 100 метрах от поворота к городу вахтовка съезжает в кювет. Вызывают гусеничный трактор. Он приедет только к 10:00.

Александр Пименов — об обстановке в вахтовке: «Самое сложное было объяснять людям, чтобы не было паники. Были попытки. Я говорю: "Товарищи, вы не паникуйте, вы здесь не одни. А они мне: давайте ехать, чего, кого мы ждем?! Пришлось, конечно, где, может быть, и резко…»

Ксения Зиннурова плохо спала. iPhone супруга Эдуарда перестал отвечать еще в 1:00, а звонки на второй телефон перестали проходить к 8:00. Ксения обзванивает всех, кто мог хоть что-то знать об Эдуарде. Выясняет, что ночью на трассе была эвакуация, спасенных привезли в профилакторий Медногорска.

«В профилакторий я дозвонилась, говорю: "Давайте по фамилиям сверимся, есть такой?" Они начинают проверять — такого не числится нигде»,— вспоминает она. Зиннурова просит полицию принять заявление о пропаже человека.

Дорожный инженер Василий Никулин помнит, что на трассе был «шухер насчет одного человека»: «Утром 3 января уже было понятно, что пропал. В этот день, естественно, невозможно было искать. Мело же все».

Объявляется режим чрезвычайной ситуации. К затору направляют дополнительные силы ГУ МЧС.

Только к утру третья вахтовка прибывает к месту назначения. При дневном свете людей эвакуируют быстрее.

Максудов вспоминает, что их с Сидоренковым нашли не с первой попытки: только после того, как водитель Toyota догадался обозначить автомобиль красной фольгой от букета цветов.

Из машины Максудова ведут двое спасателей. Идут, останавливаются. Максудов спрашивает: «Чего мы стоим?! Холодно!» Ему отвечают: «Мы не знаем, куда идти!» Путь до вахтовки МЧС занял полчаса: «Казалось, что мы шли вечно».

Сидоренкова из Toyota до вахтовки тащили на одеяле три человека. Сам он из-за обморожения ноги идти уже не мог.

«Помню, как занесли в вахтовку, положили. Чуть-чуть на полу полежал, отошел. Потом долгий путь до больницы. Вахтовка еле ехала»,— рассказывает Сидоренков.

Максудова отправляют в больницу Медногорска, где он проведет неделю. Ему ампутируют мизинец и часть безымянного пальца левой руки.

Всего в больницы Кувандыка и Медногорска доставят 12 человек, из них четверо — дети.

К полудню Пименов возвращается в часть. Только тогда ему приходит мысль: «А ведь мог не вернуться». Уже дома выпил и лег спать: «Ну, конечно, не 100 грамм. Отсыпался почти 13 часов».

Александра Сидоренкова и Дилару Шаповалову — самых пострадавших в ту ночь — с трассы привезли в Кувандык. 4 января из Кувандыка их перевели в оренбургскую клиническую больницу №4, главную травматологию города.

Шаповаловой ампутировали пальцы и пятку правой ноги. Сидоренков лишился левой ступни, четырех пальцев правой руки, указательного пальца и по фаланге со среднего и мизинца левой. Его выписали в конце апреля. Шаповалова оставалась в больнице до 1 августа 2016 года.

«Помню, как его нашли,— вспоминает Василий Никулин о поисках Эдуарда Зиннурова.— 4 января, когда уже более или менее успокоилась погода, мы туда приехали. Техника моя очищала машины. Ходили совместно с сотрудниками полиции. В 11:00–12:00 увидели в поле: клетчатая — знаете, как бывают сумки клетчатые,— куртка, у него куртка такая была. Туда побежали — человек замерзший… Метров 30 от машины».

Похороны Эдуарда Зиннурова прошли в Орске 6 января — за восемь дней до его 32-летия. Ксения одна воспитывает двоих детей.

Татьяна Козюлина 10 января впала в кому, 13 января скончалась. 15 января ее похоронили в селе Караганка.

Данил Максудов получил орден Мужества, еще ряд наград и квартиру в Медногорске. Теперь он служит в Росгвардии в звании прапорщика. Воспитывает дочь.

Александр Пименов удостоен медали «За спасение погибавших» и еще ряда наград. Пошел на повышение по службе.

Алексей Зирюкин также награжден медалью «За спасение погибавших». В 2020 году его пожарный пост попал под сокращение, его понизили в должности.

Александру Сидоренкову обещали сделать протезы, но он их так и не получил. Власти помогли ему с жильем в Оренбурге. Сейчас он индивидуальный предприниматель, занимается переработкой курятины. Воспитывает двоих детей.

Дилара Шаповалова продолжает лечение за свой счет. «Я застопорилась, не могу никуда двигаться. В первую очередь из-за финансов, без денег у нас сейчас никуда. То коллеги скидываются, то родственники»,— говорит она. Помощи от властей Шаповалова сейчас не получает.

Василий Никулин стал руководителем Кувандыкского дорожного управления ГУП «Оренбургремдорстрой».

После ЧП жителям области начали рассылать СМС-сообщения о непогоде. На трассах установили видеокамеры. У областного МЧС появились четыре подвижных комплекса обогрева «Ковчег».

По уголовному делу о ЧС на трассе условные сроки получили замглавы Медногорска Андрей Дручинин (статьи «Халатность» и «Служебный подлог») и старший дежурный ЦУКС Александр Есин (статья «Халатность»). Главу Медногорска Дмитрия Садовенко суд оправдал.

Больше никто к суду не привлекался. Гражданские иски пострадавших о возмещении вреда рассматриваются до сих пор.