премия литература
Немецкая премия "За европейское взаимопонимание" вручена знаменитому боснийскому писателю ДЖЕВАДУ КАРАХАСАНУ. С лауреатом встретилась корреспондент Ъ ЮЛИЯ Ъ-ШАТТЕ.
— Как вы считаете, почему лауреатом Литературного приза европейского взаимопонимания в этом году стали именно вы?
— Потому что в своих книгах я всегда стараюсь связать Запад и Восток, а не потому, что я себе поставил такую задачу. Это скорее мой способ сохранить ценность личности, ведь с одной стороны я мусульманин, с другой — европеец. Одновременно я тесно связан с православным Востоком. Я вырос с русскими и сербскими философами, писателями и друзьями, мои соседи были католиками.
— "Мусульманин и европеец" — значит ли это, что две противоположные стороны друг друга исключают?
— Я не думаю, что культурные парадигмы друг друга исключают. Они просто разные. Но я не готов отказываться от восточно- или западноевропейского, мусульманского или христианского влияния, я вынужден искать связывающие моменты для самовыражения. Например, в моем романе "Восточный диван" я рассказал о судьбах трех известных мистиков ислама и использовал западные литературные жанры: роман в письмах, детектив. С точки зрения жюри диалог Востока с Западом в моих произведениях успешен. Надеюсь, читатели с этим согласны.
— Где, по-вашему, проходит европейская граница?
— Где-то в России. А где точно, никто не знает. Называть Россию Европой было бы жаль, так как она евразийская страна. Но и отделить ее тоже нельзя. Так же неопределимы южные и юго-восточные европейские границы в Боснии, Турции и Северной Африке.
— О северной и западной границах говорить не стоит?
— Они ясны. На севере Европа заканчивается шведской границей, на западе — французской.
— Есть границы географические, политические, культурные. Как вы думаете, они совместимы?
— В настоящее время нет. Но мы сможем понять Европу, только если поймем ее культурные границы, сможем связать все измерения европейской идентичности и прийти к взаимопониманию. Главное — понять, что мы нашими различиями друг другу не угрожаем. Так, например, метафизическая глубина России не мешает существовать западноевропейскому рационализму, и наоборот, мы друг друга дополняем. Когда мы это поймем и сблизимся, тогда у нас получится то, что я называю "хорошей Европой".
— "Хорошая Европа" — это Европа без конфликтов?
— Конфликты допустимы, пока обе стороны знают, что нужны друг другу. Своим студентам я всегда говорю: на моих занятиях все разрешается, запрещено только во всем со мной соглашаться. Мы определяем себя через общение с другими. Я — это я, потому что ты — это ты.
— Вам не кажется, что в жизни люди часто поступают наоборот: замечают разницу, конфликтуют и в конце концов строят стены и друг от друга отгораживаются?
— Это действительно так. Но можно отгораживаться сколько угодно — мы живые существа, общение неизбежно. Мы должны учиться думать философски, не механически.
— А какую роль в этом играет литература? Она может научить нас взаимопониманию и толерантности?
— Конечно, может. Литература поражает не так эффективно, как танки и пушки. Но она действует медленно, но верно.