Настоящее время, множественное число
Михаил Пророков о культурной политике
Премиальный сезон-2020 завершился вручением Григорьевской премии, прошедшим в понедельник в Санкт-Петербурге. Ее лауреатом стал победитель «Национального бестселлера» и финалист «Большой книги» Михаил Елизаров. Ситуация, в которой поэтов мало кто замечает, поэзия живет и неплохо себя чувствует, а одну из основных поэтических наград получает прозаик, заслуживает того, чтобы разобраться в ней повнимательнее.
Михаил Пророков
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
Михаил Пророков
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
Вообще-то Григорьевке не привыкать удивлять любителей поэзии. За 11 лет существования ее лауреатами становились такие разные поэты, как киевлянин Александр Кабанов и уроженка Харькова, донбасский военкор Анна Долгарева, москвичи Всеволод Емелин и Игорь Караулов (нынешний координатор премии). Но даже на этом фоне вручение главного приза Михаилу Елизарову, не представившему на суд жюри ничего, кроме авторских песен, выглядит смелым жестом. По уставу премии объявлению лауреата предшествует слэм — финалисты соревнуются в исполнении собственных стихов, при этом использование музыкальных инструментов запрещается. Михаил Елизаров правил не нарушал и песен своих не пел — он их читал. Хорошо поставленный голос (за плечами у автора «Оркской» и «Дольщика» музыкальная школа, класс оперного вокала) и отличное чувство юмора заслужили ему первое место в этой околопоэтической дисциплине. Тем не менее, когда Игорь Караулов, объявляя победителя основного конкурса, сказал, что премию решено было отдать человеку, далекому от поэтических сообществ и вообще «не отсюда», сначала подумалось, что ее получит Сергей Соловьев, проживающий то в Германии, то в Индии и участвовавший в церемонии с помощью Zoom`а. Все же редкий бард не пишет обычных стихов, и Окуджава с Высоцким, и Городницкий с Гребенщиковым нашли бы что прочитать слушателям, ориентированным на поэзию, а не на песни.
А Елизаров — тот самый редкий бард или, по крайней мере, таковым предстал.
Однако жюри рассудило иначе. Не будем гадать, повлияло ли на его решение непопадание елизаровской «Земли» в тройку призеров «Большой книги» — по мнению многих, непопадание незаслуженное (“Ъ” рассказывал о финале этой премии 12 декабря). Лучше попробуем понять, что все это значит в свете той самой современной поэтической ситуации, от которой Михаил Елизаров далек.
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
О поэзии последние лет двадцать СМИ вспоминают нечасто. Чтобы попасть на страницы газет и блогов, поэт должен написать прозу (из свежих примеров — Мария Степанова, Алексей Сальников, из совсем свежих — Тимур Кибиров). Тиражи поэтических книг сопоставимы с тиражами столетней давности (тираж в 1000 экземпляров можно назвать большим, 300 экземпляров — средним). При этом все же есть те, кто их читает, кто заполняет залы — пусть не Политехнического, но клубов и библиотек.
И главное — хороших, активно пишущих поэтов меньше не становится. Можно даже сказать, что их как никогда много.
Больше, чем было в советское время — ну, тогда работали фильтры, отсеивавшие не только (не столько) слабых, но и непохожих и непослушных. Но и больше, чем было в перестройку и в 1990-е, когда после смерти Бродского казалось, что лиру передать уже некому. Сейчас претендентов на звание короля поэтов не один, не два и не пять, и не хватает им не лиры, а свиты, которая бы их играла.
Причина этого лежит на поверхности. Людей, в молодости принимавшихся рифмовать, всегда хватало. Подавляющее большинство из них потом остепенялось, обзаводилось семьей и дело это бросало. До статуса поэта доходил крайне небольшой процент наиболее упертых, даже для первой (она же у большинства последняя) публикации упрямства или напора хватало у дай Бог одной десятой что-нибудь написавших. С появлением же интернета положение изменилось: никаких особых свойств характера для первой и последующих публикаций более не требуется — лишь бы хватило здоровья, чтобы дотянуть до первого лайка.
И если раньше даже по выходе книжки (большое дело, в Союз писателей уже можно подавать заявление) нередко говорили: «Стихи неплохие. Выйдет ли из автора поэт? Не знаю, надо второй книги дождаться», то сейчас никакой книжки ждать не надо: идут у человека хорошие стихи второй-третий-четвертый год в хорошем темпе — стало быть, поэт, кто же еще.
Подобно тому как прогресс медицины позволил оставаться в живых и давать потомство тем детям, которые раньше имели крайне малые шансы выжить, так и прогресс в медиасфере позволил входить в литературу и оставаться в ней тем, кому дурной ли характер, скромность ли, робость ли, нехватка ли средств на «за счет автора» раньше бы сделать это не позволили.
В этом есть масса положительных сторон: поэзия, в которой возрос процент менее «живучих» авторов, больше наполняется чувством, нервом, в ней меньше громыхания, больше искренности, нежности, надежды, отчаяния. В этом есть и минусы: в такой поэзии меньше того ощущения призванности, которое — наряду с упрямством и наглостью — помогало преодолевать все препоны и придавало стихам отрешенность и обреченность, делавшие сильного поэта великим.
Получается, что небольшой лояльной аудитории регулярно предъявляется такое количество текстов многих сильных авторов, освоить которое она просто не в состоянии. Короновать кого-то одного в этой ситуации вряд ли возможно — читатели разбредаются по любимцам, поклонники тех же Кибирова и Сальникова пересекаются самое большее процентов на десять, а, скажем, поэтесса Сола Монова, набирающая в YouTube по 1,5 млн просмотров за ролик, кибировской аудитории вообще вряд ли известна.
Так что и субъективно, и объективно нового «главного поэта» типа Бродского ждать в первой четверти XXI века не приходится.
В этом контексте решение григорьевского жюри выглядит достаточно элегантным: чем взвешивать на аптечных весах примерно одного веса людей, лучше уж наградить кого-нибудь постороннего. Есть и другие варианты. Например, премия «Поэзия»: ей всего два года от роду, лауреатов, правда, уже трое — Дмитрий Веденяпин, Екатерина Симонова и Юлий Гуголев, но получили они награды не по совокупности успехов: в конкурсе участвуют не поэтические имена, а стихи, причем числом не более одного. Такой «День поэзии», только в виде конкурса, а не сборника издательства «Советский писатель».
В общем, стихи пишутся, внимание привлекают, в том числе и молодого поколения, а самолюбие пишущих остается неудовлетворенным и никаких особых лавров, на которых можно было бы почить, в окружающей среде не произрастает. Ситуация, которую можно назвать тревожной. А можно — почти идеальной для хороших стихов.