Год Германии в России продлится до середины 2021-го. «Д» узнал, чего ждут от Года Германии в условиях, когда мир так стремительно меняется. На вопросы «Д» согласились ответить посол ФРГ в Москве Геза Андреас фон Гайр и специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой.
Посол ФРГ в Москве Геза Андреас фон Гайр
Посол ФРГ в Москве Геза Андреас фон Гайр
— Год Германии в России 2020/2021 начинается в такое время, когда развивать диалог и контакты между людьми сложно. Насколько обширную аудиторию вы надеетесь охватить?
Посол ФРГ в Москве Геза Андреас фон Гайр
Посол ФРГ в Москве Геза Андреас фон Гайр
— Геза Андреас фон Гайр: Своими мероприятиями мы хотели бы охватить всех тех, кто интересуется нашей страной и германо-российскими отношениями. Кроме того, мы надеемся, что эти мероприятия также привлекут внимание людей, которые до этого в меньшей степени проявляли к нам интерес, и позволят им поближе познакомиться с Германией. Говоря кратко: пусть нашей целевой аудиторией будут все.
По этой причине мы вместе с нашими партнерами подготовили увлекательные, подчас даже удивительные проекты, адресованные совершенно различным категориям людей: молодому и старшему поколениям, представителям разных профессий, лицам с разным опытом и с разными ожиданиями, жителям городов и сельской местности.
Пандемия заставила нас разработать на первые месяцы множество виртуальных форматов. Это привело к неожиданному положительному эффекту: увеличился охват наших проектов. Приведу пример: в уроке немецкого языка, который на протяжении дня непрерывно шел в десяти российских регионах в десяти часовых поясах и прямая трансляция которого велась в интернете, приняли участие более 11 тыс. человек! Эта цифра демонстрирует потенциал нашей инициативы, а также интерес, проявляемый к Году Германии.
Представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой
— Михаил Швыдкой: Сегодня есть потребность во всем, что напоминает нормальную жизнь. Это относится и к Году Германии в России, и к тому, что люди хотят нормально ходить в театры, в спа, в библиотеки. Даже сам факт того, что мы проводим этот год, пускай в онлайне, пускай в ограниченных форматах,— все равно это важно для людей. И, думаю, важно и для государств — России и Германии.
Понятно, что люди заняты насущными делами: их волнует возможность зарабатывать и при этом не заболеть. Но тем не менее я уверен: все, что напоминает нам сейчас о нормальной, привычной жизни, будет востребовано — и Год Германии тоже.
Кроме того, это еще и свидетельствует: несмотря на политические заморозки между нашими государствами, сегменты экономики, гражданских отношений, культуры и образования остаются востребованы.
— Действительно, многие обращают внимание, что связанные с Годом Германии российско-немецкие контакты — это едва ли не единственное окно, которое еще открыто.
— Г.-А. Г.: Я в самом деле рад, что мы решились дать старт Году Германии, несмотря на неблагоприятные обстоятельства. Разумеется, в планы пришлось вносить значительные коррективы. По случаю открытия Года мы не смогли провести масштабный фестиваль в одном из московских парков — вместо этого мы в сентябре смогли предложить программу, рассчитанную на целую неделю. Это стало возможным благодаря поддержке и гибкости наших российских друзей и партнеров, в том числе со стороны властей, за что я им глубоко благодарен. Совместные усилия, порой даже импровизация дополнительно сблизили нас. Сейчас почти ежедневно в каком-нибудь российском регионе или в интернете проходит мероприятие Года. Быть может, эта открывшаяся нашим гражданам возможность контактировать друг с другом также поможет вновь несколько рассеять темные тучи на политическом небосклоне.
— М. Ш.: Отношения между Германией и Россией имеют тысячелетнюю историю. Я всегда говорю: если лучшей российской императрицей была немка, а русские наследницы престола были женами курфюрстов и принцев, то о чем еще говорить? Мы слишком давно породнены. Русские немцы — это тоже часть русской культуры, русской жизни, русской общественной и социальной деятельности. Поэтому диалог русского и немца существует не только вовне, но и внутри российской культуры — и это уникальный случай.
При этом отношения политические — между государствами, между политическими конструкциями — не всегда совпадают с отношениями между народами. Более того, российско-германский опыт показывает, что отношения между народами даже после войны были лучше, чем отношения между государствами. Даже когда немецкие солдаты были в плену в Советском Союзе, многие к ним относились с состраданием, с жалостью — это тоже важный знак.
В этих условиях контакты в области культуры, науки, образования, гуманитарного сотрудничества создают очень важную атмосферу доверия. Не случайно во время последних «Потсдамских встреч» говорили о кризисе доверия и правды. Культура же создает атмосферу большего доверия и взаимопонимания.
— И все же вряд ли нас скоро ожидает потепление в отношениях. Могут политические заморозки коснуться бизнеса, культурных и научных связей, обмена студентами?
— М. Ш.: Это вопрос, который лучше задать нашим немецким коллегам. Конечно, мы не заинтересованы в ухудшении отношений с Германией. С другой стороны, у России есть и собственное представление о достоинстве, и собственные интересы. Но, как мне представляется, один из интересов — если говорить о российско-германских отношениях — это поддержание прагматичных и добрососедских отношений с ФРГ.
— Г.-А. Г.: Близость людей в России и Германии имеет особенный характер. Культурные, научные, а также экономические связи формировались на протяжении длительного времени и обрели прочность — они сохраняют ее даже в периоды, которые с политической точки зрения являются менее благоприятными.
Однако это не означает, что нам не нужно проявлять осторожность. Порой политика требует четких позиций, особенно по основополагающим вопросам и проблемам. В таком случае необходимо и вступать в диспуты. В то же время мы понимаем, что в долгосрочной перспективе, смотря на вещи стратегически, мы заинтересованы в добром сосуществовании, прежде всего добром сосуществовании наших народов. Поэтому такие инициативы, как Год Германии, или же буквально недавно завершившийся российско-германский Год научно-образовательных партнерств, или стартующий в ближайшие недели совместный Год экономики и устойчивого развития, в определенном смысле являются инвестициями в успешное будущее.
— В рамках Года Германии в Эрмитаже в ноябре открылась выставка с символичным названием «Железный век. Европа без границ». Как вы полагаете, когда удастся вернуться к Европе или хотя бы к Евросоюзу без внутренних границ?
— Г.-А. Г.: Эта выставка — кстати говоря, объединившая в себе потрясающие экспонаты,— возвращает нас в эпоху, когда на континенте еще не существовало границ, и удивительным образом демонстрирует взаимное влияние тогдашних народов, проживавших на общем географическом пространстве. Это тоже часть наших общих корней, общей истории. От этого мы вполне можем отталкиваться, концентрируясь в наших мыслях и действиях на европейской общности. Для этого существуют различные площадки — позвольте мне в связи с этим назвать только Совет Европы, одним из 47 государств-членов которого является и Россия и в котором Германия только недавно взяла на себя на ближайшие несколько месяцев председательские функции. В рамках этой общеевропейской организации мы совместно несем значительные обязательства по защите прав человека, демократии и принципов правового государства. Важно вспомнить и обязательства содействовать культурному многообразию.
— М. Ш.: Многие сейчас обсуждают модели будущего мироустройства и предполагают, что к тому, что было 30–40 лет назад, мир уже не вернется. Конечно, того же, что было до пандемии, уже не будет. Будет что-то другое. Но я уверен, что если посмотреть на длинные линии истории, то так или иначе эти волны истории имеют как приливы, так и отливы. А вот человек не меняется. Человек не поменялся за последние десять тысяч лет, да и память на плохое у нас на самом деле короткая. Надежда у меня именно на это.
Проблема одна: коронавирус обнаружил колоссальный национальный эгоизм, потому что каждый должен был выживать в одиночку. И политики, конечно, понимают, что сегодня национальные интересы и внутренняя повестка дня куда важнее, чем любая внешнеполитическая.
С другой стороны, COVID не знает границ. Европа для COVID — это мир без границ. А если для вируса мир без границ, то и для людей он должен быть без границ. Потому что победить коронавирус, который безграничен, можно только сообща, и бороться с ним надо глобально.