Бытует мнение, что до сих пор Федеративной Республике удавалось минимизировать последствия коронавирусной пандемии лучше многих других стран. На вопрос о том, так ли это, отвечает Франк Хофманн.
Фото: Reuters
Истина, как это нередко бывает, находится где-то посередине. В действительности важность борьбы с пандемией встречает в обществе больше понимания, чем, пожалуй, любая другая политическая тема. Как следует из опроса общественного мнения, проводившегося телекомпанией ARD в ноябре 2020 года, 54% респондентов считают принимаемые меры адекватными, а 18% жителей Германии — даже недостаточно радикальными. Интересно, что 37% сторонников партии «Левые», основной электорат которой по-прежнему сосредоточен на востоке страны, настроены еще решительнее и призывают к дополнительным ограничениям.
То обстоятельство, что многие граждане Германии так быстро осознали угрозу, исходящую от Sars-CoV-2, безусловно, сыграло ключевую роль в успешной борьбе с распространением коронавирусной инфекции в 2020 году по сравнению с Францией, Бельгией или Италией. Но есть и другие факторы, при рассмотрении которых хочется получить ответ на вопрос, наполовину полон стакан или наполовину пуст.
Авторы книги «Коронавирус: история анонсированной смерти» (издательство dtv, 2020) Кордт Шниббен и Давид Шравен считают, что в контексте деятельности ведомств здравоохранения, играющих столь важную роль в борьбе с пандемией, стакан наполовину пуст. Они отмечают, что финансирование соответствующих структур в городах, муниципальных и сельских округах из года в год сокращалось — этим объясняется их запоздалая реакция на объявление Всемирной организацией здравоохранения 30 января «чрезвычайной ситуации в области общественного здравоохранения, имеющей международное значение» — первой пандемии XXI века. Об этом можно судить, поскольку федеральное правительство в Берлине еще в 2012 году проигрывало сценарий с распространением фиктивного вируса, получившего название Modi-SARS.
Нарратив наполовину полного стакана гласит: поскольку в Германии соответствующие ведомства здравоохранения работают «на низшем административном уровне», Германия лучше справляется с ситуацией, чем ее европейские соседи. Такой тезис наводит на мысль о скучных заседаниях муниципальных советов где-нибудь в германской провинции. Но в действительности, как еще в июле отметил конституционный судья Оливер Лепсиус изданию tagesschau.de, решающее значение имеет другое — то, что часто пренебрежительно называют «феодальной раздробленностью». «За исполнением законов — выражаясь сухим юридическим языком — отвечают низшие административные инстанции. А они с этим справляются очень даже хорошо: своевременно, на местах, с принятием жёстких карантинных мер. А во многих других странах такой замечательной вещи, как "низшая административная инстанция", просто не существует»,— убежден Лепсиус.
Мэры в Германии — это настоящие политики, представляющие демократию на том уровне, на котором она непосредственно затрагивает интересы людей: в их повседневной жизни. Именно им подчиняются сотрудники ведомств здравоохранения. И в идеале они точно знают, что нужно сделать на доверенной им территории, чтобы обеспечить безопасность граждан.
Наконец, меры, которые могут приниматься, еще в самом начале коронавирусной пандемии были прописаны в немецком законе о защите населения от инфекционных болезней. И потому федеральное правительство смогло сосредоточиться на мерах поддержки, причем и в этой сфере оно опиралось на то, что во многих аспектах помогает Германии выгодно отличаться от своих соседей,— на социальное государство.
Пособия по неполной занятости (система выплат не сокращающим свой штат предпринимателям в период вынужденного простоя, когда предприниматель оплачивает работникам лишь за реально отработанное время, а значительную долю средней зарплаты берет на себя государство.— Д) сигнализировали населению, что в финансовом плане их не бросят в беде, если они будут следовать антикоронавирусным предписаниям: оставаться дома, соблюдать социальную дистанцию, сделать уютный диван новым центром жизненных интересов. «Карантинные меры не могут охватить все общество, если они не будут сопровождаться мерами социальной поддержки»,— сказал еще летом социолог Михаэль Хубер в одном подкасте телерадиокомпании Sudwestrundfunk.
Отсюда следует вопрос: почему, несмотря на это, Германия с начала «коронавирусной» осени столкнулась с мощной второй волной заболеваемости, кривая которой превосходит все показатели, зафиксированные национальным ведомством по вопросам здравоохранения и Институтом им. Роберта Коха во время первой, весенней волны?
Эрфуртский специалист в области психологии здоровья Корнелия Бетш каждые две недели кладет руку на пульс немецкого общества. «Моментальный мониторинг по COVID-19», проводимый исследовательской группой Cosmo под началом Бетш, информирует о душевном состоянии, поведенческих особенностях и восприятии населением Германии ситуации с пандемией аналогично тому, как ежедневные показатели заболеваемости, публикуемые Институтом им. Роберта Коха, отражают динамику распространения инфекции. Возможно, сегодня такой мониторинг играет даже бОльшую роль: в своем аналитическом отчете от середины ноября исследователи констатируют, что степень осведомленности о правилах гигиены (социальном дистанцировании, мытье рук, ограничении контактов) «очень высока и очень большой процент респондентов сообщает об их соблюдении», однако «делает из этого исключения — в особенности при встречах с людьми, которых воспринимает как наиболее близких знакомых». В частном пространстве «поведение, ориентированное на профилактику инфекции, выражено существенно меньше».
На протяжении месяцев в общественной дискуссии в связи с пандемией доминировали голоса вирусологов, эпидемиологов и прочих врачей. Только сейчас в коммуникации федерального правительства начинает распространяться понимание, что никакие меры не помогут, если каждый отдельно взятый человек не будет вносить свой вклад в борьбу с распространением коронавируса. «Похоже, имеет смысл напомнить людям одну (тривиальную) вещь: заразиться можно и от друзей, и от очень близких людей,— говорится в исследовании Cosmo.— Даже если встречаются только две семьи, и даже учитывая, что это, вероятнее всего, те люди, с которыми вас связывают самые тесные отношения».
Еще один факт: в Германии после относительно благополучно прошедшего лета усиливается «усталость от пандемии». Ею объясняется и неосмотрительное поведение в частной сфере.
В немецких семьях уже давно обсуждают, как в нынешних условиях можно будет отпраздновать Рождество. Понимание того, что как до пандемии встретить его уже не получится, в немногие остающиеся недели должно стать всеобщим. Все чаще робко звучит вопрос, как Германия может пережить зиму, не вынуждая врачей решать, кто из тяжелобольных коронавирусом получит спасительное лечение, а кто — нет. В виду имеется триаж, или медицинская сортировка в условиях, когда аппаратов искусственного поддержания жизни на всех не будет хватать, поскольку тяжелых пациентов окажется больше, чем мест в отделениях интенсивной терапии.
Для общества, ответственного за индустриальное истребление миллионов европейских евреев, цыган и гомосексуалистов, мысль о том, что кто-то может принимать решения о жизни и смерти других без их участия, невыносима.
Вероятно, она остается наименее обсуждаемым, но наиболее мощным стимулом сделать все возможное, чтобы не доводить врачей до необходимости принимать такие решения. И в этом ситуация в Германии действительно несколько отличается, что может стать не самым плохим выводом из нынешней пандемии.